— А знаешь, Алекс пришел бы в восторг от «Экса», — в новом, непивычном уху Дига хрипловато-напевном голосе Дилайлы угадывались дорогие сигареты, полусказочное богатство, игра в поло и рейды по магазинам Нью-Йорка. — Он обожает требуху, все эти гадкие внутренности: почки, печень, мозги… Слава богу, ему их готовят в одно из его ресторанов, иначе мне пришлось бы этим заниматься самой.

Странно слышать из уст Дилайлы щепетильное словцо «гадкие». Она почти избавилась от простецкого акцента Кентиш-тауна, заменив его «воспитанными» интонациями и правильным произношением, принятым в обществе, весьма далеком от среды, в которой она росла. Ее голос сохранил хрипловатость, напоминавшую скрип гравия под ногами, но приобрел звучность и мягкую северную напевность. Окончания, которые она иногда по старой привычке проглатывала, не портили общего, очень сексуального впечатления.

— Спасибо за вечер, — поблагодарила Дмлайла. — Мне правда очень понравилось.

— Да… не за что! Извини, что так получилось. Просто кошмар!

— Ерунда, все было замечательно. И я ужасно рада тебя видеть. Никогда не знаешь, чего ожидать от людей, с которыми долго не видишься… Неизвестно, осталось ли между вами что-нибудь общее. Я часто вспоминала тебя, мне было интересно, чем ты занимаешься, где живешь.

— Правда? — заволновался Диг. — Я тоже думал о тебе. Часто.

— Неужели? — улыбнулась Дилайла. — И что же ты думал?

— Ну, — посерьезнел Диг, — я скорее беспокоился, очень беспокоился за тебя.

Улыбка сползла с лица Дилайлы. Потеребив салфетку, она ловко сменила тему:

— А хочешь, я отгадаю все про твою жизнь? Музыкальный бизнес. Квартира в прежнем районе, недалеко от мамочки, да? — поддразнила она, улыбаясь. — И ничего удивительного в том, что ты до сих пор не обзавелся семьей. Ты всегда говорил, что дети исключены, пока тебе не стукнет сорок и ты не станешь хозяином фирмы звукозаписи… Помнишь?

— Помню, — Диг криво улыбнулся, — говорил. Я собирался стать миллионером и отправиться с тобой на тропический остров.

— О да, — рассмеялась Дилайла, — ты об этом мечтал! Я бы валялась целый день на пляже, дожидаясь, пока ты вернешься на яхте. Смешно до колик! — Но Дилайла не засмеялась, она грустно улыбнулась и с внезапной серьезностью заглянула в глаза Дигу: — Нам ведь было хорошо вместе, правда? Мы были непобедимы — Диг и Дилайла! Казалось, все нам по плечу. Мы надеялись изменить мир. Забавно, когда я только пришла в школу Святой Троицы, вокруг меня болтались симпатичные мальчики — Роб Деннис, Марк Барр, Том забыла как его — все старше меня на год, но я наблюдала за тобой и Надин, как выбродите вместе, всегда с учебниками, такие серьезные и таинственные. У тебя были странные волосы, и ты столько знал о музыке, а у Надин была пышная рыжая челка и свитера в дырах, и вы оба выглядели такими крутыми. Я вам завидовала. Хотела быть, как вы. Боготворила землю, по которой вы ступали…

Диг подавился хрустящим хлебцом. Почему его жизнь столь радикально изменилась? Почему, когда он был прыщавым четырнадцатилетним обормотом, женщины вроде Дилайлы «боготворили землю, по которой он ступал», а теперь он докатился до того, что ухлестывает за малолетками, словно жалкий стареющий придурок?

— Помню наше первое свидание. Я жутко нервничала, но ты повел себя очень мило. Ты меня слушал. В те времена я была к этому не привычна. Ты подарил мне уверенность в себе… Как ни странно, но ты сформировал мою жизнь. Я не была бы тем, кем являюсь сегодня, если бы не ты. Разве это не удивительно?

Диг кивнул: удивительно. Очень. Он никогда прежде об этом не думал, но Дилайла права. Родители изводятся, тревожась о том, какой эффект их действия и решения возымеют на развитие отпрысков, но в действительности характер лепится сверстниками. Человека формируют друзья: первый приятель, первая девушка, первая вечеринка, первый день в школе и опыт вне дома. Личность выковывается на игровой площадке.

Дилайла, внезапно осознал Диг, стала частью него самого и не малой частью.

Благосклонность самой красивой девочки в школе, девочки, которую все желали, зависть и уважение мальчишек — все это наполнило его непоколебимой уверенностью в своей привлекательности, несмотря на то, что писаным красавцем его не назовешь. Если бы не Дилайла, он, возможно, закончил бы школу девственником, а потом женился бы на первой же девушке, которая согласилась с ним переспать, женился бы из боязни, что другой такой он не встретит. Уверенность в себе не изменяла ему все последующие годы, и он обязан ею Дилайле.

— Послушай, расскажи мне об Алексе.

— Что именно? — слегка удивилась Дилайла.

— Ну, не знаю. Какой он? Как вы познакомились? И почему пошло наперекосяк?.. Если, конечно, хочешь…

Дилайла кивнула, давая понять, что его любопытство естественно. Она глубоко вздохнула, и нежная улыбка осветила ее лицо:

— Я познакомилась с ним на Цветочном холме. Он тогда учился на менеджера. Я была… Я упала. Он поднял меня и отвез в травмопункт.

— Сильно поранилась?

— Нет… не очень… небольшая царапина, наложили несколько швов. Пустяки.

— Когда это случилось?

— Очень скоро после того, как мы с тобой расстались. Мне было восемнадцать. Ему двадцать два. Он был высоким и красивым… Вот, взгляни. — Порывшись в сумочке, она, усмехаясь, вынула из бумажника фотографию. — Это Алекс.

Диг внимательно изучил фотографию: черноволосый мужчина в смокинге и бабочке, смахивающий на Пирса Бронсана. Черт. Диг сглотнул и вернул снимок Дилайле.

— Несмотря на то, что мы были такими разными, — продолжала она, спрятав фотографию в сумочку, — и происходили из столь разных семей, между нами мгновенно возник контакт. Он был таким сильным и основательным. А именно это мне тогда и требовалось. — Диг почувствовал, как выражение заинтересованности примерзает к его лицу. — У меня был тогда тяжелый период, и Алекс стал моим лучшим другом. Влюбленности я не испытывала. Потом Алекс закончил университет, и отец предложил ему завести собственное дело в Чешире, предоставил помещение для первого ресторана.

— И ты переехала к нему?

— Не сразу. Мне надо было развязаться кое — с какими делами в Лондоне. Но мы поддерживали связь друг с другом, и когда ресторан открылся, Алекс предложил мне работу и комнату наверху.

— И как оно было?

— Непривычно, — пожала плечами Дилайла. — Прежде я никуда не выезжала из Лондона и никогда по-настоящему не работала. Я была невероятно одинока, а работа тяжелая… Я чуть не вернулась домой. Но возвращаться на самом деле было некуда, кроме того, я не могла предать Алекса. Так что я крепилась. К тому же, я успела его полюбить.

— И вы… как вы существовали друг с другом?

— То есть? Ты имеешь в виду постель? — Диг кивнул. Бестактный вопрос, конечно, но он не сдержался. — Ничего этого не было. Мы были просто друзьями и коллегами. Он был моим боссом. По крайней мере, до моего двадцатого дня рождения. — Дилайла трогательно улыбнулась: она явно дорожила этими воспоминаниями. — Все случилось так неожиданно. Я уже начинала беспокоиться, мне казалось, что для Алекса я нечто вроде домашнего животного; подобрал на улице беспризорную девчонку, чтобы скрасить одиночество, а она к тому же оказалась отличной уборщицей. Этакий вариант «Пигмалиона». Не было и намека на то, что он испытывает ко мне нежные чувства. Но в тот вечер, в день моего рождения, Алекс устроил праздничный обед в ресторане — все мои любимые блюда, свечи, музыка, подарки. Словом, расстарался. И начал говорить, как ему нравится, что я рядом, как я изменила его жизнь к лучшему и как ему легко спится только оттого, что он знает: я там, в комнатушке над рестораном. Назвал меня своей «потерянной половинкой» и сказал, что не представляет жизни без меня… А потом встал на одно колено и преподнес мне маленькую коробочку, в которой лежало вот это, — она указала на камень, сверкавший на ее пальце. — И сделал мне предложение.

— И ты согласилась?

— Не раздумывая. В ту же секунду. Стоило ему спросить: «Ты выйдешь за меня замуж?», и я уже знала, что выйду, что мне это нужно.