Мы уже говорили, что хазарское владычество в Крыму держалось собственно черкесскими дружинами, и что с этими-то дружинами должны были бороться Черные Болгаре, Русь и Греки. Борьба была продолжительна, так как Черкесы-Хазары, очевидно, засели во многих укрепленных пунктах восточной и нагорной части Крыма; опираясь на эти пункты, они долго еще держались в Крыму и, конечно, не раз пытались вновь завоевать утраченные области. Их союзниками в этих войнах или просто наемниками служили Угры, кочевавшие на западной и южной стороне Азовского моря. Одну из таких попыток мы усматриваем в приведенном выше свидетельстве жития Константинова об осаде Хазарами какого-то христианского города. Город этот мог быть самим Боспором или Корчевом, который уже давно служил резиденцией особого епископа.

Союз Руси с Греками против Хазар в начале XI века заставляет предполагать, что и прежде того хитрая, властолюбивая Русь, смотря по обстоятельствам, то дружила с Греками против Хазар, то наоборот воевала против Греков и нанимала в свою службу черкесские дружины (подобно Мстиславу Тмутраканскому, который имел у себя черкесские дружины в войне с братом Ярославом). До появления Руси владычество в Крыму разделялось между Хазарами и Греками. Русь втеснилась между ними и, справившись с Хазарами, не остановилась перед Греками. Фотий намекает на убиение каких-то Русских людей. На основании последующих отношений можем заключать, что тут дело идет о русских торговцах; ибо Русь с самого начала является народом не только воинственным, но и торговым. Где произошло это убийство или обида русских торговцев, не известно; событие могло произойти также и в Корсуни, этом важном торговом пункте, лежавшем на пограничье Византийского мира с северными варварами. Мы заметили, что житие Константина может указывать на присутствие Русских людей в этом городе около половины IX века.

Далее, если Русь в 864-865 гг. считала себя достаточно сильной, чтобы напасть на сам Царьград, то, по всей вероятности, она уж имела и прежде столкновения с греками там, где их владения соприкасались с Русскими землями, то есть на северных берегах Черного моря, и преимущественно в Крыму, которого юго-восточный горный берег в те времена был покрыт греческими городами и замками, именно пространство между Херсонесом и Сугдией. Известная осада Корсуня Владимиром была, конечно, только последним эпизодом в стремлении Русских князей присоединить к своим владениям этот берег. Точно так же, если Русь в 864 году отважилась сделать нападение прямо на Царьград, то понятно, что она уже хорошо была знакома с Черным морем и с его берегами; что, следовательно, этот первый набег на столицу Византийской империи не был вообще ее первым морским набегом на пределы империи. Таким образом нам становятся более понятными известия о Руси, встречающиеся в житиях св. Георгия, епископа Амастрийского, и св. Стефана, епископа Сурожского. В этих известиях, несмотря на сильную легендарную примесь, мы можем признать действительную, то есть историческую, основу.

В первом житии говорится, что русские пираты, разорив и пленив всю приморскую страну, начиная от Пропонтиды, напали, между прочим, на город Амастриду (на южном берегу Черного моря, в Пафлагонии). Они вторглись в храм, где покоились мощи св. Георгия, и начали раскапывать его гроб, думая найти там сокровища, но были схвачены внезапной немощью и остались как бы связаны невидимыми узами. Князь варваров, пораженный чудом, раскаялся в своей жестокости и алчности и отпустил христианских пленников; усердными молитвами последних варвары получили исцеление и удалились, заключив мир с христианами (Acta Sanct. под XXI февраля, III, 278).

Другое житие дает еще более любопытные подробности, хотя, впрочем, еще более заключает в себе легендарной примеси. Какой-то Русский князь, попленив всю страну от Корсуня до Корчева, с великой силой приступил к Сурожу. После десятидневной битвы он вломился в город и устремился в храм Софии, где находился гроб св. Стефана. Забрав все золотые сосуды и драгоценные вещи, он захотел ограбить и сами мощи святого, покрытые многоценными наволоками. Но едва прикоснулся к нему, как упал на землю с искривленным лицом и пеной, исходившей изо рта: какая-то сила давила его и едва позволяла ему дышать. Князь велел тотчас возвратить в храм все похищенное. Но тут он услыхал глас святого: "Если ты не крестишься в сем храме, то и не изыдешь из него". Князь изъявил готовность креститься, что и было немедленно исполнено; после того он получил исцеление. Вместе с ним крестились и все его бояре. По возвращении князь дал свободу всем своим пленникам и с миром отошел от города[135].

Тот и другой святой жили в XIII веке, и события, на которые намекают их жизнеописания, могли совершиться еще в IX веке, чему не противоречит общий исторический ход водворения Руссов на Таврическом полуострове, их морских предприятий и их постепенного обращения в христианскую веру. Относительно последнего обстоятельства укажем на окружное послание патриарха Фотия в 866 году. В этом послании говорится о крещении Руссов, которое последовало за их нашествием на Константинополь. По всей вероятности, они в то время не ограничились одним нападением на столицу империи, а старались захватить или разграбить и греческие города в Тавриде и, следовательно, могли между прочим взять Сугдей или Сурож. Впрочем, судя по некоторым признакам, мы можем приурочивать обе легенды и к более поздним историческим событиям и лицам. Так, описания русского нашествия на Амастриду своими чертами напоминает византийские описания Игорева нашествия на Вифинские берега, то есть на места соседние, и нет ничего удивительного, если во время этого нашествия Русь успела заглянуть и в Амастриду. А чудо, совершившееся с Русским князем в Суроже, и крещение его сильно отзываются известной легендой о крещении Владимира, только не в Суроже, а в Корсуне. Последнее сближение подтверждается чудесным исцелением царицы Анны, о котором упоминает тоже житие св. Стефана.

Деятельность отважного и предприимчивого Игоря, повидимому, составила важную эпоху в отношениях Черных Болгар к Русским князьям. Мы имеем поводы догадываться, что именно ему принадлежит окончательное утверждение русского на берегах Боспора Киммерийского и более решительное подчинение Черных Болгар. Главным поводом для этой догадки служит сравнение двух известных нам договоров с Греками, Олега и Игоря. В Олеговом договоре 911 года нет помину ни о Черных Болгарах, ни о Корсунской земле; тогда как в Игоревом договоре 945 года прямо говорится о том, что-бы Русский князь не имел никаких притязаний на города Корсунской области, не воевал бы этой страны и не позволял воевать ее Черным Болгарам. Следовательно, окончательное утверждение русского владычества в Тавриде и подчинение Черных Болгар русскому княжескому роду, сидевшему в Киеве, совершилось в период между 911 и 945 годами; а этот период приходится в княжение Игорево. Что в Олеговом договоре не случайно пропущено условие о Корсунском пограничье, подтверждением тому служит следующий за Игоревым договор Святослава: в последнем опять повторяется условие не воевать страны Корсунской. Следовательно, со времен Игоря Византийская империя на этом своем пограничьи пришла в непосредственное столкновение с Руссами. В Святославовом договоре мы не встречаем Черных Болгар. Это могло произойти или от того, что до нас не дошел договор вполне, и мы имеем из него только небольшую часть, или потому, что Черные Болгары к тому времени уже находились на такой степени слияния с господствующей у них Русью, что особое о них упоминание делалось излишним. Приписывая Игорю подчинение Таврических Болгар, мы, однако, не должны упускать из виду, что это было только дальнейшим шагом русского владычества в восточной части Таврического полуострова. Самое естественное для Азовско-Днепровской Руси стремление было прежде всего завладеть берегами пролива: через него проходил главный их судовой путь в Черное море и области Византийской империи. Во времена Олега между русскими владениями на Боспоре и Корсунской областью еще лежала земля Черных Болгар, хотя и освобожденная с помощью Руси от хазарского ига и находящаяся к ней в полузависимых отношениях; русские владения еще не пришли в тесное соприкосновение с греческими владениями, и потому в Олеговом договоре нет условия об этих пограничных отношениях. Игорь распространил свои владения далее на юго-восточном берегу и прежние союзнические, полузависимые отношения Черных Болгар к русским князьям обратил силой меча в отношения подчиненные. Такой поворот находился, конечно, в связи с хазарскими делами: русское владычество усиливалось по мере того, как вытеснялись Хазары. Пока борьба с Хазарами еще была трудна, сметливые Русские князья ограничивались союзническими или полусвободными отношениями Черных Болгар; а когда удалось сломить хазарское могущество, они стали действовать решительнее. Но борьба с Хазарами за обладание восточным Крымом и Таманью еще далеко не кончилась, и Русские князья иногда действовали против них в союзе с Греками. Это предположение мы выводим из того места Игорева договора, где Византия, взамен обязательства Руси не воевать Корсунской области, обещает давать Русскому князю военную помощь, сколько ему потребуется. Против кого могла быть направлена эта помощь? Естественнее всего предположить, что против соседних крымских и кавказских Черкесов-Хазар.