Да чушь собачья! Реальная жизнь сильно отличается от официальной. Чтобы периферийный Резидент, много лет изо дня в день выполняющий привычную рутинную работу, да не расслабился, не нашел вполне законный способ обходить запретительные параграфы уставов и наставлений? Да не поверю ни в жизнь! Я сам Резидент, я сам живу и кручусь в точно таких же рамочках. Чтобы за столько лет не научиться маневрировать в заданных параметрах? Не дать себе послабления? Ой, не верится!

Вот он, главный вывод моих трехнедельных наблюдений. Проверяемый не был естествен! И значит, он знал о проверке. Он отследил ее, оставаясь невидимым! Только в этом случае ему не надо было вести контрслежку! Его наблюдали не враги - коллеги, так чего суетиться, вертеть дырочку на стуле. Довольно лишь изображать приятную Конторе картинку, которую честно зафиксируют и доведут до сведения начальства ревизоры. Но как он раскрыл нас? Где случилась промашка? Я вновь и вновь чуть не по минутам перебирал события операции и не видел прокола. Может, все-таки это домыслы впавшего в паранойю профессионала и достаточно выпить стакан валерьянки, чтобы избавиться от чувства беспокойства?

Нет и еще раз нет!

Тогда что делать? Оставить все как есть или продлить на два дня операцию, рискуя собственной карьерой? И что это дает?

И хотя я продолжал думать, взвешивать "за" и "против", я понимал: решение принято, и отказаться от него я не смогу. Верх взяли профессиональное любопытство и самолюбие. Я хотел убедиться, что я был прав. Использовав предоставленное мне право, я согласно пункту 7/3 устава единоличным решением продлил срок операции на двое суток!

Инструкцию технарям я отправил через резервный почтовый ящик, предварительно вывесив сигнал вызова. Я представляю, что подумали и сказали ревизоры, когда, сорвав с доски объявлений третий справа отрывной квиток с телефоном (объявление было такого содержания, что никого постороннего заинтересовать не могло) и обработав его в специальном растворе, прочли:

"Работа продлевается на двое суток. Необходимо:

1. Занять ранее используемое помещение.

2. Возврат оборудования и монтаж не проводить.

3. Технику безопасности соблюдать в полном объеме.

4. Оборудование укрыть в складе No 2.

5. Ждать дальнейших распоряжений по ранее оговоренной схеме.

6. Подтвердить получение".

Для ревизоров эта писулька наверняка представилась полной ахинеей. Зачем высиживать в доме двое суток, если ничего не делать? Зачем продолжать охрану и контрслежку в полном объеме, если защищать нечего - помещение-то пусто? Может, Контролер повредился рассудком? Что ему дают эти два дня бездействия? Но приказы, равно как и психическое состояние начальства, не обсуждаются. Вообще-то, конечно, в узком кругу обсуждаются, да еще как витиевато обсуждаются, но тем не менее исполняются с точностью до последней запятой!

Даже не пытаясь скрыть настроение (а кто обрадуется перспективе взамен заслуженного отдыха получить два-три лишних дня работы?), технари снова заползли в свое логово. Чуть не зевая, приступил к выполнению своих непосредственных обязанностей охранник. Делал он все как положено - не придраться. Да он иначе и не сумел бы: рефлексы Контора нарабатывает крепче, чем Павлов у подопытных собак, но морду кривил, словно лимон пережевывал. Это он мне демонстрировал - догадывался, что я его наблюдаю.

Но я смотрел не на него - я смотрел мимо. Охранника пасли! И как пасли! Это была не примитивная, на уровне двух-трех висящих на хвосте шпиков, слежка. Это была облава! Улица кишела наблюдателями, как гостиничная койка клопами! Именно масштабы операции позволяли ей оставаться невидимой. Охранник выискивал в толпе двух, трех, четырех следующих определенной логике людей, а их были чуть ли не десятки. Крутилась гигантская карусель, центром которой был мой подопечный. Никто не топал сзади охранника более трех-четырех минут. Но едва один шпик сворачивал, на смену ему появлялся другой, идущий сзади, параллельно или даже навстречу, или просто стоящий на остановке в ожидании автобуса. Лица, фигуры, номера машин не повторялись! Все они вблизи воспринимались отдельными случайными прохожими, подобно молекулам Броуна толкающимися в замкнутом пространстве улицы, но при наблюдении издалека в хаотичном кавардаке траектории проглядывала железная логика слежки. Десять человек делали тысячу разнонаправленных, казалось, не связанных друг с другом шагов, десять машин проезжали, останавливались и съезжали в переулок, но все они почему-то в сумме выстраивали строго сориентированную, подобно стрелке магнитного компаса, линию, острием упирающуюся в моего агента охраны.

Ни на одно мгновение он не оставался вне поля зрения. Он был профессионал, но он не был подготовлен к таким масштабам. Он не мог вообразить, что чуть ли не каждый десятый уличный прохожий - шпик. Он искал людей, а не явление. Слежка обнимала его со всех сторон, словно воздух, словно сама жизнь, и поэтому оставалась невидимой. Он был бессилен так же, как был бы бессилен я. "Лицом к лицу лица не увидать - большое видится на расстояньи".

Этим расстоянием обладал я. Очень издалека, очень отстраненно, словно биолог в окуляр электронного микроскопа, я наблюдал движение улицы. Но даже не через него - это было бы слишком близко, - через вторичное действие, через круги на воде я вычислял слежку. Я подмечал алогич-г ность действий прохожих, вдруг через пять минут после прохождения объекта сломавших линию поведения. Я видел бессмысленную крутежку машин по параллельным улицам. Я фиксировал неожиданную расслабленность в фигурах недавно напряженных людей. По крупинкам находя каждой фигуре свою ячейку, я составлял мозаику облавы. Будь я в центре событий, я был бы так же слеп и заметен, как мой агент-охранник.

Но откуда вечно стесненный в возможностях Резидент мог взять столько людей? Региональный представитель не располагал штатными кадрами, разве только двумя-тремя секретными агентами, не знающими, на кого и для чего они работают. А здесь армия! Допустим, он привлек левые силы, но из каких средств он их оплачивает? Как закрывает перерасход?