Сьюзан ХИЛЛ

Миссис де Уинтер

Анонс

Этот роман - продолжение "Ребекки", самой известной книги Дафны Дюморье.

Миссис де Уинтер - юная женщина, ставшая женой овдовевшего английского аристократа, невинная жертва, запутавшаяся в сетях опасных и странных фамильных тайн.

Потому что призраки возвращаются. Возвращаются туманными осенними ночами. Возвращаются уже не злобой и местью - но ПАМЯТЬЮ. Возвращаются тоской и болью, бедой, которую невозможно предугадать, но, увы, можно ПРЕДЧУВСТВОВАТЬ.

Часть 1

Глава 1

Сотрудники похоронного бюро - чопорные, одетые во все черное напоминали ворон; черными были машины, стоящие вдоль дороги, что вела к церкви; и мы тоже все были в черном - группа пребывающих в неловком молчании людей, ожидающих момента, когда поднимут гроб и займет свое место священник, который своей длинной сутаной также был похож на черную ворону.

А затем с деревьев и полей внезапно взлетели настоящие вороны и с громким карканьем закружили над нашими головами, словно клочья почерневшей бумаги над костром. Их карканье могло бы показаться в такой день зловещим. Но мне так не казалось. Их крики вызывали радостный отзвук в моем сердце, равно как и крик совы в прошлую ночь, и тревожные стоны чаек на заре. Я почувствовала, что к горлу подступают рыдания. Это реальность, сказала я, мы сейчас здесь. Дома.

Подняв глаза, я увидела гроб.

Гроб оказался не черный. Он был гладкий, из свежего дуба, ручки и окованные углы поблескивали, когда на них падали лучи солнца, а положенные сверху цветы казались золотистыми; хризантемы поражали многообразием цветов и оттенков - с бронзовым, медным и лимонным отливом, белые с прозеленью, но больше всего золотистых. И этот октябрьский день был тоже золотистым, а вовсе не черным. Замечательный день. Видневшийся на взгорье лес был расцвечен всеми красками: ярко пламенели буки, клены стояли в багрянце, а вот дубы едва начинали желтеть и оставались большей частью зелеными.

У ворот кладбища, словно обелиски, возвышались темные тисы. А над ними раскинулись ажурные ветви обнажившегося орехового дерева. Это место, где я, кажется, раньше никогда не бывала, пряталось в укромной долине; поросшие вереском луга, скалы, утесы и морской берег были отсюда далеко. Мы находились рядом с лесом, который плавно спускался к невидимой реке.

Даже глядя только перед собой и стараясь не крутить головой и не глазеть по сторонам, что могло бы показаться неприличным, я смогла увидеть множество самых различных деревьев и пыталась вспомнить их названия, ибо это было то, о чем я думала, мечтала и вспоминала почти ежедневно в течение долгих лет, храня эти воспоминания глубоко в себе. Воспоминания об этих деревьях, этих местах, воспоминания о таких днях, как этот. Ясень, вяз, каштан, липа. Падуб. Плотная колючая живая изгородь с кроваво-красными ягодами, напоминающими смородину в пирожном.

Я вспомнила, как может выглядеть папоротник, сверкающий позолотой свернутых листьев. Представила, как он касается моих ног и скользит по телу собак, когда мы идем на прогулку, и, кажется, даже услышала шелест и хруст веток под ногами. При этом воспоминании я едва не потеряла сознание, меня вновь захлестнули чувства, противоречивые, сбивающие с толку, приводящие в смятение, которые владели мной в течение всей прошлой недели после того телефонного звонка, и в особенности - с прошлой ночи. Я не знала, как с ними совладать, ибо они были для меня непривычны, поскольку я давно не переживала ничего подобного. Мы всегда стремились к тому, чтобы вести спокойную, размеренную, свободную от потрясений жизнь, мы, перенесшие столько бурь, пережившие сокрушительные удары судьбы и затем выброшенные на тихий, спокойный, отдаленный берег, где главными чувствами для нас были облегчение и благодарность. Эмоции, которые мы испытывали после всех штормов, отличались искренностью, подлинностью и надежностью и были сравнимы с глубинной рекой, которая проходила через нас, никогда не меняя скорости, на силу которой мы могли положиться, которая не швыряла нас из стороны в сторону, не давала нам утонуть и, что важнее всего, не довлела над нами.

Однако теперь я больше не ощущала себя спокойной и сильной, теперь я оказалась во власти новых чувств, гигантская волна которых все время набирала скорость и силу и в то утро ошеломила и потрясла меня, лишила способности дышать, смешала все мои мысли; я пребывала во власти новых чувств и мыслей, которые родились по возвращении домой, в эту английскую сельскую местность, после многих лет изгнания. Я крепко сжала руки, почувствовав костяшки пальцев через черные перчатки.

На косогоре за церковью шла пахота, и последние полосы земли на глазах становились темными или красновато-коричневыми. Я видела трактор, медленно прокладывавший ровную борозду, и сидевшего на нем мужчину, который то и дело оглядывался назад, и еще птиц, которые подобно облаку мошкары следовали за ним.

Стоял октябрь. Однако солнце светило ярко и тепло, ласкало лучами наши лица, окрашивало в приятные тона пейзаж, и мне хотелось повернуться к нему, не прикрывая глаза руками, как я привыкла делать под другим, слепящим и жарким солнцем, там, где мы жили в последние годы. Мне хотелось заключить здешнее солнце в объятия, а не прятаться от него, оно лило тот свет, о котором я мечтала, по которому скучала, который постоянно вспоминала.

Вороны снова раскаркались, но затем неожиданно устремились вниз, расселись на деревьях и успокоились; голубое небо выглядело теперь пустынным.

Мужчины подняли гроб на плечи и развернулись, чтобы идти к церкви, мы тоже развернулись и пристроились за ними. Рядом со мной с суровым видом шел Максим, он держался прямо и двигался странными рывками, словно некая деревянная кукла на шарнирах. Его плечо было совсем близко от моего, хотя и не касалось меня. Искоса посмотрев на него, я увидела напряженную складку у рта и прорезавшиеся морщинки возле глаз; и еще он показался мне смертельно бледным; я была как бы в тысяче миль от него, он удалился от меня в прошлое, в свой собственный, личный, замкнутый мир, в который вновь вошел в тот день, когда до нас долетела эта новость, и в который я никогда не смогу за ним последовать.