Погонщики с лошадьми пришли в условленное место поздно вечером. Заночевали в низине на берегу, в копне свежего сена. Холодная звездная ночь с туманами в низинах обещала хорошую погоду...
Вышли с рассветом, поднялись по каменистой дороге на небольшую террасу над селением. Внизу началось движение: подходили автомашины из Сухуми, строились длинные цепочки караванов, а когда совсем рассвело, к перевалам потянулись самолеты У-2. Они летели к передовой, чтобы сбросить там ящики с продовольствием для сражающихся частей. Гул самолетов всю дорогу сопровождал нас, и крылатые тени, скользя по склонам, быстро обгоняли караваны, медленно двигавшиеся по тропам.
Утро было прохладным. Бодро шагали отдохнувшие за ночь лошади. Мы с Николаем шли налегке. И довольно быстро добрались до Багатских скал известного на Военно-Сухумской дороге участка пути, где полоска дороги проходит по узкому карнизу, высеченному в отвесных скалах. Над нами высились двухсотметровые стены скалы, которые отвесно обрывались к бешено мчащемуся по дну ущелья мутному потоку реки Кадор. Этот участок пути был заминирован на случай прорыва противника. Говорили, что немцы уже пытались бомбить его с воздуха, чтобы затруднить и без того сложную задачу снабжения советских войск на перевале.
Целый день навстречу нам тянулись группы раненых в окровавленных бинтах. Поддерживая друг друга, они медленно шли к Захаровке, где их ждали санитарные машины...
Как мы ни торопились, но только в темноте подошли к селению Чхалта. Хотели двигаться дальше ночью, но хозяин лошадей Саркис совсем ослабел, да и лошадям требовалось задать корм: мы прошли без остановок почти 60 километров. Прикинув все это, решили заночевать невдалеке от Чхалты.
На рассвете - снова в путь. Наши провожатые постепенно начали отставать: сказывалась вчерашняя перегрузка. Вскоре стали слышны разрывы мин и снарядов, доносившиеся с верховий ущелья. Невдалеке от селения в реку Клыч впадает река Чхалта. Ущелье ?той реки ведет к Марухскому перевалу, где тоже шли тяжелые бои. Дороги же с Клухора и Маруха сходятся в Чхалте. Поэтому от успеха действий на одном направлении в значительной мере зависела судьба другого направления. Это учли егеря, совершая при штурме Клухора обходный маневр через Марух.
Кроме раненых и возвращавшихся вьючных караванов к Сухуми шли разрозненные группы бойцов, которым удалось уйти через перевал от противника. Те, кто отходил по дорогам, выглядели нормально. Те же, кому чудом удалось прорваться через хребет без дорог и троп, были истощены и оборваны. Все они направлялись на побережье, где находились сборные пункты для отдыха и последующего формирования.
Еще до рассвета над ущельем, подобно большим пчелам, опять загудели У-2. На одном из коротких привалов, на подходах к селению Ажары, мы наблюдали, как эти самолеты, кружась в зажатом хребтами ущелье, сбрасывали свой груз на берег реки.
У селения Ажары мы догнали обоз 121-го горнострелкового полка. Движение замедлилось: внимание бойцов привлекли лыжи на наших вьюках. Молодой паренек, видимо впервые попавший в горы, задиристо крикнул:
- А деж вы литом снигу знайдете? Мабуть, с собой везете в мишках? - И весело рассмеялся...
В Ажарах узнали, что штаб дивизии находится в селении Генцвиш на правом берегу Клыча.
Я стал обгонять медленно двигавшийся обоз, стремясь добраться до головной колонны полка. Разрывы снарядов слышались здесь уже совсем близко. Вскоре над ущельем появились фашистские самолеты. Иногда они снижались и били длинными очередями из пулеметов по колоннам наших войск и вьючным караванам...
Передовой отряд полка мы догнали в лесу на подходе к селению Генцвиш. Отряд только что расположился на отдых. Двигаться дальше без разведки было рискованно: впереди были слышны не только разрывы мин, но и винтовочная стрельба и автоматные очереди. Командира полка Оршавы здесь не было. Он с небольшой группой бойцов и командиров отправился в расположение штаба дивизии.
Минут пятнадцать отдыхали в роте автоматчиков лейтенанта К. И. Зеленина и политрука И. А. Блиндера - наших лучших учеников по сборам. Через несколько часов оба погибли в первом же бою, обороняя штаб дивизии всего в одном-двух километрах от того места, где мы отдыхали...
В штаб я решил идти один. И это было неразумно. Вскоре выяснилось, что прорвавшийся о гряд гитлеровцев находился уже в тылу штаба дивизии и вел наблюдение за тропой, идущей со стороны селения Ажары. Но я плохо понимал тогда, что здесь творилось. Тропинка вилась по густому лесу. Ни впереди, ни сзади никого не было видно. Кругом шла стрельба, и я побежал вперед, стараясь не показываться на полянах. На выходе из леса меня, к счастью, задержал наш патруль.
Штаб 394-й стрелковой дивизии разместился в нескольких домиках, окруженных редкими буковыми деревьями.
Вблизи домиков, в неглубоких окопах, вырытых на кукурузном поле, находилась штабная рота. Здесь же, в небольших ровиках, изготовились для стрельбы расчеты пулеметов и несколько стрелков с противотанковыми ружьями. Прямого применения для петеэровцев пока не было, и они приловчились стрелять по самолетам.
Меня провели в штаб. Над картой склонилась группа командиров. Майора Оршавы среди них не было, наверное, я обогнал его где-то в лесу. Мне указали на командира дивизии полковника И. Г. Кантария. Я начал докладывать, но тот остановил меня, сказав, что здесь находится старший по званию. И действительно, попав после яркого солнечного света в дом с небольшими окошками, я не сразу разглядел командира корпуса генерал-майора К. Н. Леселидзе, которому через несколько дней предстояло стать командующим 46-й армией. В домике находились также член Военного совета фронта, народный комиссар внутренних дел Грузии А. Н. Саджая, представители Военного совета армии.
Я представился генералу. Прочитав мой документ, он удивился столь быстрому приходу из Захаровки, спросил, не встречал ли я 121-й полк, и, узнав, что передовой отряд этого полка стоит поблизости в лесу, а командир направился в расположение штаба, видимо, остался доволен этим известием.
Через несколько минут в комнату вошел и сам майор Оршава. Прибытия его полка все ждали с нетерпением. Поздоровавшись с майором, Леселидзе попросил его подождать минуту-другую и, обратившись ко мне, сказал:
- Вы нам крайне необходимы. Но сейчас, в данный момент, основная задача состоит в том, чтобы ликвидировать большую группу вражеских автоматчиков{8}, прорвавшуюся в расположение штаба и, возможно, уже окружившую нас. Вам надлежит находиться пока вблизи штаба.
Вскоре из дома вышел майор Оршава с группой охраны и направился к коновязи. На ходу бросив мне, что получил задание ликвидировать группу фашистских автоматчиков, он вскочил на коня и поскакал к передовому отряду полка.
Сам генерал Леселидзе во главе другого отряда тоже направился в лес, только в противоположную сторону - к передовой. Я не раз слышал о смелости и решительности командира корпуса. И в тот момент убедился в этом воочию.
Все в штабе приготовились к обороне. Я зашагал на розыски Гусака и нашел его на краю полипы у развьюченных лошадей. Вместе с ним и вьюковожатыми мы, скрываясь в кустах, перетащили все снаряжение в сарайчик около штаба. Затем я отпустил Саркиса и его друга, а сам с Гусаком остался на крыльце дома, в котором размещался штаб. Кругом шла беспорядочная стрельба. Через некоторое время стрельба в лесу усилилась: это подразделения полка и штабная рота вступили в бой с прорвавшейся к штабу группой гитлеровцев.
На противоположном склоне реки часто рвались снаряды и мины. Смотришь на склон, и вдруг как подкошенное рушится дерево. На его месте возникает облако дыма, а вниз, набирая скорость, мчатся огромные каменные глыбы, сметая другие деревья на своем пути... Наконец перестрелка в лесу начала постепенно затихать. На тропинке, ведущей к штабу, показался незнакомый лейтенант. Он вел пленного. В то время пленные были еще редкостью, и потому каждому хотелось взглянуть на обер-ефрейтора. Допрашивали немца в домике. Он оказался минометчиком и находился в группе, прорвавшейся к штабу. Одежда с эмблемой эдельвейса на рукаве и шапке, хорошие высокогорные ботинки, обитые специальными шипами, - все говорило о принадлежности к горным войскам. Да пленный и не скрывал этого.