Линьков перешагнул порог и остановился. Никто не обратил на него внимания.
Дрель замолчала, и в наступившей тишине кто-то громко крикнул:
- Подай напряжение на вторую!
Линьков двинулся в сторону хронокамер, с переменным успехом лавируя между досками и трубами.
Люди в темно-синих, испачканных известкой и краской халатах возились у второй хронокамеры. В ее настежь распахнутом нутре болтались провода, матово поблескивали черные круглые коробки приборов, присосавшиеся к стенам и полу, торчали ребристые грани какой-то стальной конструкции. Внезапно в камере полыхнула слабая розовая вспышка, и тот же голос прокричал:
- Дай вторую ступень!
Снова взвыла электродрель, и за третьей камерой, где люди суетились у огромной дыры в полу, гулко лязгнуло железо.
Линьков пробрался к вихрастому долговязому парню в халате и сквозь нестерпимый вой дрели прокричал ему на ухо:
- Кто здесь главный?
Человек обернулся и беззвучно зашевелил губами, указывая на людей, хлопочущих вокруг дыры в полу. Дрель вдруг замолкла, и человек прокричал конец фразы: "...где фундамент!"
Линьков торопливо спросил:
- Вы здесь каждый день работаете? До которого часа?
- В четыре обычно шабашим. Но, бывает, и до пяти задерживаемся.
- И много еще вам работы? - допытывался Линьков.
- А кто ж его знает! - весело сказал парень. - Одну камеру уже опробовали, гоняли на рабочем режиме вхолостую, со второй вот возимся, а четвертая...
сами видите... - Он показал на уродливую, с рваными краями дыру, где, очевидно, находился фундамент четвертой хронокамеры. - А вы из газеты, что ли?
Из камеры высунулся плечистый парень в пропотевшей голубой майке:
- Сергей! Кабель подтяни, потолочные сопла буду проверять:
Собеседник Линькова мигом метнулся куда-то за камеру. Снова взвыла дрель.
"Значит, одна хронокамера здесь уже опробована! - бормотал Линьков, морщась от воя и грохота. - Что ж, пойдем-ка мы познакомимся поближе с этой камерой..."
Осторожно пробираясь сквозь дикую путаницу кабелей, он подошел к первой хронокамере. Сквозь стеклянную дверь виднелась груда деревянных подставок, навалом брошенные щиты, доски, карнизы...
"Нашли тоже место склад устроить! - с неодобрительным удивлением подумал Линьков. - Едва успели отладить камеру - и уж сразу захламили так, что смотреть противно... Но ему это, пожалуй, даже удобно: за всем этим барахлом можно запрятаться, никто и не увидит... А камера здоровенная... раза в три больше лабораторной... И совсем готова, действительно... даже вокруг нее уже прибрано..."
И правда, пол вокруг этой камеры был чисто подметен, никакие шланги, доски, трубы здесь не валялись... Только у самой двери лежало что-то маленькое, яркое.
Линьков почти машинально наклонился и поднял пустой сломанный спичечный коробок... Хотел было бросить, но не бросил, а стал разглядывать. Чем-то его заинтересовал этот коробок, - может, тем, что лежал так одиноко и приметно, именно здесь, в единственном чистом уголке, куда монтажники, по всей видимости, уже и не ходят. "Неужели кто-то перекур устроил именно вот здесь?" - думал Линьков, осторожно распрямляя и выправляя изломанный коробок. Выпрямил, внимательно осмотрел: нет, ничего особенного, коробок как коробок, с картинкой серии "Птицы СССР", сидит этакая хитрая птаха со здоровенным клювом, и сбоку надпись: "дятел"... Линьков хотел уж выбросить коробок - и вдруг увидел...
Еще не веря собственным глазам, он снова всмотрелся: да, все правильно, наконец-то! Вот он, тот след, реальный, неопровержимый след, который он искал, почти не надеясь найти.
Значит, он прав: эта история начиналась отсюда...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Значит, я в 1972 году! Ничего себе, веселенькая история... Целых два года...
Выходит, камера в зале была налажена на такие большие дистанции? На два года? Ай да Аркадий!
Я подошел к выходу, глянул на улицу - Аркадия не было. Куда это он пропал?
Минут пятнадцать прошло, не меньше...
Стоп-стоп-стоп! Если я нахожусь в будущем, так кто же тогда этот Аркадий? Он принимает меня за своего, за здешнего, - значит, он тоже здешний? Вот и костюм на нем... "Странный костюм, немодный", - сказала Нина. Понятно: это мода семьдесят второго года. Семьдесят второго, а не семидесятого... Да, но ведь Нина видела его в этом костюме в семидесятом году.
Его? Этого Аркадия?
Аркадий из 1972 года был у нас, в 1970 году?! Что ж, это возможно, раз он освоил такие дистанции. Зашвырнул же он меня на два года вперед, будь он неладен! Да, но тогда...
Если у меня сейчас не лопнет от натуги череп, я, кажется, все пойму... еще немножечко - и все пойму... Только бы Аркадий не пришел раньше времени...
только бы он не пришел.
Я почти бегом кинулся в глубь сквера, сел на самую дальнюю скамейку.
Огляделся... Все чистенько, нигде ни прутика... Кусты ломать нехорошо, но для такого случая простительно. Не каждый день сидят в этом сквере путешественники по времени...
Прутик оставлял на плотном сыроватом песке дорожки четкие, хорошо заметные линии.
- Предположим,- бормотал я,- предположим, что эта линия изображает у нас историю мира от пещер до небоскребов и далее в грядущее... И на этой мировой линии мы пометим две точки - год 1970-й и год 1972-й... И из второй точки в первую мы проведем пунктиром сбоку вот такую дужку - она нам покажет переход Аркадия, этого самого пижона с медными кнопками, который решил, видно, уморить меня голодной смертью... Ну, ладно, голод мы как-нибудь перетерпим, - говорят, от него даже лучше думается... Нарисуем мы эту дужку сбоку, потому что переход совершался не в обычном времени, а помимо него, это ясно:
-Так! Ну вот, прибыл он, наш Аркашенька, и принялся расхаживать по институту... в костюмчике своем... Тоже мне конспиратор, костюм сменить не мог! Ну, ладно... И что же получается? Нина встретила его на лестнице... он, очевидно, шел из зала... Ведь переход-то он совершал с помощью хрононамеры в зале... Ну, понятно, в 1972 году большие хрононамеры давно уже работали, можно было любую наладить, включить и все такое прочее... Теперь понятно, почему меня зашвырнуло сюда, в 1972 год, - Аркадий, наверное, включил камеру на автоматическое возвращение... как и я свою кустарную "машину времени"...