Стружков, видимо, исчез... сбежал? Перед этим, возможно, что-то перебросил во времени... куда, зачем? Ну куда - это, пожалуй, можно догадаться: в будущее. На неделю, допустим... доживет он до этого срока и получит обратно... нет, чепуха выходит... Неужели он так и удрал, не оставил даже записки? На столе у него лежит рабочий журнал. Может, там что-нибудь?
Линьков двинулся к столу. Шелест, не оборачиваясь, негромко сказал:
- Странно...
- Что странно? - с живым интересом спросил Линьков.
Но Шелест не успел ответить: на столе у Стружкова задребезжал телефон.
Шелест подошел к столу, поднял трубку:
- Слушаю... Да, я уже видел... Погодите, сейчас я запишу...
Он придвинул табурет, уселся, достал ручку, огляделся, видимо, ища бумагу, потом раскрыл лабораторный журнал - и вдруг уставился на него, будто увидел там змею. Прижимая бормочущую трубку к уху, он кивком подозвал Линькова, глазами указал на журнал.
Линьков подошел. В журнале была короткая записка, аккуратно прикрепленная скрепкой к последним исписанным страницам. Линьков прочел и ничего не понял.
- Погодите! - рявкнул вдруг Шелест в трубку. - Я после позвоню! - Он, не глядя, положил трубку, - Тут и расчеты, оказывается... Держите! - Он открепил записку, сунул ее Линькову, а сам уткнулся в страницу, на которой сверху было крупными буквами написано: "И. В. Шелесту".
Линьков посмотрел через его плечо, увидел наспех набросанный непонятный чертежик, строчки формул и снова начал перечитывать коротенькую записку, начинавшуюся словами: "...Обстоятельства сложились так нелепо, что другого выхода я не вижу..." Это было еще понятно, а вот дальше... нет, бред какой-то: "Решил перейти..."
Но ведь это же чушь; Сам же он говорил, что человек пока не может...
позавчера говорил!
Шелест поднял голову, и Линьков увидел в его глазах растерянность и какое-то детское, наивное изумление. Это настолько не вязалось со всем обликом Шелеста, что Линьков тоже растерялся и забормотал что-то насчет неуместных шутои, хотя по лицу Шелеста уже видел, что дело вовсе не шуточное.
Шелест непонимающе поглядел на него и снова нагнулся над чертежом.
- Нет, до чего надежно и просто! - изумленно сказал он, выпрямляясь. Вот ведь: вроде и на поверхности лежит решение, а попробуй додумайся: - Он поглядел на Линькова. - Вы что, не поверили? Поверить трудно, я вас понимаю.
Если б не это... - Он кивнул на чертеж, - Но поскольку расчеты имеются... В общем, Стружков совершил переход во времени.
- Как это... переход? - растерянно проговорил Линьков. - Это ведь невозможно! Он мне сам говорил!
- Было невозможно, - почти будничным, деловым тоном ответил Шелест, до вчерашнего дня. А тут вот, - он положил руку на чертеж, - содержится идея нового принципа... Качественно нового принципа. Если хотите открытия. Так что теперь положение существенно изменилось.
- Вы хотите сказать, - запинаясь, проговорил Линьков, - что он действительно...
Шелест кивнул, задумчиво, почти угрюмо глядя на чертеж.
- Именно это я хочу сказать, - пробормотал он. - Хотя и не могу в это поверить! Психика не срабатывает... - Он замолчал, смущенно усмехаясь и покачивая головой.
Линьков ошеломленно смотрел то на Шелеста, то на чертеж, то на хронокамеру.
Борис Стружков, с которым он еще вчера говорил, отправился в прошлое?..
Прямо отсюда вошел в хрононамеру, как в такси, и поехал? Поэтому такая подставка, наверное... хотя нет, подставка не имеет отношения к делу, раз она осталась... А Борис Стружков исчез... постепенно растаял... вернулся в двадцатое мая... Но ведь нет сейчас никакого двадцатого мая, оно прошло, исчезло, сейчас двадцать четвертое, а двадцатое... вернуться в двадцатое да это же невозможно! Существует только "сейчас", а "вчера" безвозвратно осталось позади! "Психика не срабатывает! - повторил он про себя слова Шелеста и усмехнулся. - Действительно: ни в какую не срабатывает психика, вопит во весь голос, сопротивляется! Нельзя в прошлое! Его нет! Нельзя, чтобы Земля ходила вокруг Солнца. Я своими глазами вижу, как Солнце крутится вокруг Земли!"
Видимо, лицо Линькова выражало полнейшую растерянность, потому что Шелест, взглянув на него, сумрачно усмехнулся.
- Тоже не можете свыкнуться? - сочувственно сказал он.
Линьков почему-то застеснялся и от смущения выпалил неожиданно для самого себя:
- Скажите, а вы уверены, что это... - Он запнулся, но все же докончил:Ну, что это не мистификация?
Шелест удивленно и неодобрительно покачал головой.
- Какая же мистификация? Вот ведь! - Он показал на чертеж. - Вы, конечно, не разбираетесь, но это - решение проблемы. Блестящее решение! Никогда бы я не поверил, что это можно сделать за один вечер. К тому же Стружков - экспериментатор. Если б это был теоретик... Левицкий, например... Нет, все равно и Левицкому пришлось бы повозиться... - Он шумно отодвинул табурет, встал. - Нет, все верно, без обмана, чего уж! Только рано это, слишком рано, вот беда!
- Рано? - удивился Линьков. - Вы имеете в виду - рано для науки?
- Что наука! - сказал Шелест, - Для людей слишком рано! Не готовы они к этому!
- Вы считаете, - осторожно начал Линьков, -что это может иметь большое практическое значение? В каком смысле?
- А пес его знает, в каком смысле! - сердито ответил Шелест. - Что мы с вами можем знать, если стоим у самых истоков? Пользы я, честно говоря, от этого никакой не усматриваю. В таком виде, в каком оно есть сейчас, это открытие, конечно, великое, но пустое! Бесполезное! А вот вреда оно может наделать, если попадет в руки дуракам или мерзавцам - это уж точно! Ну, что вы на меня так смотрите? - Он вдруг усмехнулся, почти весело. Мне-то, во всяком случае, придется несладко. И старику нашему. Затаскают ведь нас по инстанциям! Начнут допытываться, что да как, а главное - какие могут быть последствия? А я почем знаю, какие могут быть последствия? Да любые, в зависимости от характера воздействия.
- Ну, судя по тому, что мы с вами живы-здоровы и никаких перемен не видим, - осторожно заметил Линьков, - последствия не столь уж значительны...
- Да что мы с вами можем увидеть! Последствия-то будут не на нашей мировой линии, а на другой... на новой... Понимаете?