Когда же, как в вашем случае, сам супруг, сознавая совершаемую им несправедливость, в недвусмысленных выражениях разрешил своей жене то, чего не мог ей запретить, то сомнения и вовсе отпадают, тем более что такой поступок не будет несправедлив по отношению к тому, кто добровольно на него согласился.

И если вы теперь,- продолжал молодой человек, проникновенным голосом и с живейшим сочувствием во взоре, взяв за руку свою прекрасную собеседницу,избрали меня своим слугою, вы тем самым приобщаете меня к блаженству, о котором я не смел и подумать. Будьте уверены,- вскричал он, целуя ей руку,что вы не могли бы сыскать себе слугу более преданного, нежного, верного и молчаливого!"

Какое успокоение почувствовала, услышав это, прекрасная женщина! Она уже не стыдилась откровенно выказать ему свою нежность - пожимала руки и, придвинувшись к нему, положила голову ему на плечо. Но так продолжалось недолго: молодой человек нежно от нее отстранился и заговорил с заметным огорчением:

"Может ли человек оказаться в более странных обстоятельствах? Я вынужден с вами расстаться, учинив над собою величайшее насилие, расстаться в тот миг, когда мог бы предаться самым сладким чувствам. Я не смею в это мгновение насладиться тем счастьем, которое ждет меня в ваших объятьях. Ах! Только бы отсрочка не заставила меня обмануться в коих радужных надеждах!"

Красавица в испуге спросила о причине его странного заявления.

"В то самое время, когда я заканчивал курс в Болонье,- отвечал он,- и, не щадя своих сил, старался как можно лучше подготовиться к предстоящей мне деятельности, на меня напала тяжкая болезнь, грозившая если не вовсе лишить меня жизни, то основательно подорвать мои телесные и духовные силы. Находясь в самом бедственном положении и терпя жесточайшие муки, я дал обет богоматери целый год провести в строгом воздержании от каких бы то ни было удовольствий, если пречистая исцелит меня. Вот уже десять месяцев, как я неукоснительно соблюдаю свой обет, и в сравнении с оказанным мне величайшим благодеянием этот срок не показался мне слишком долгим; было не так уж трудно отрешиться от многих житейских благ, уже вошедших в привычку. Но какими бесконечными покажутся мне оставшиеся два месяца, по истечении которых я смогу насладиться счастьем, превосходящим всякое воображение. Постарайтесь же и вы как-нибудь скоротать это время, не лишая меня той милости, коей вы меня удостоили".

Красавица, не слишком обрадованная словами своего избранника, все же несколько воспряла духом, когда он, немного подумав, продолжал:

"Я едва осмеливаюсь сделать вам одно предложение, указав на средство, способное досрочно разрешить меня от возложенного на себя обязательства. Если б нашелся человек, согласный выдерживать обет столь же строго и твердо, как я, и разделил со мной пополам оставшийся мне срок, то я мог бы тем скорее освободиться, и тогда ничто уже не препятствовало бы осуществлению наших желаний. Не согласились бы вы, дорогая моя подруга, устранить часть препятствий, стоящих у нас на пути, и тем ускорить наше счастье? Только на самого надежного человека могу я переложить часть моего обета; он очень суров, ибо мне дозволено лишь дважды в день вкушать пищу - хлеб и воду, всего несколько часов спать ночью на жестком ложе и, несмотря на множество дел, как можно чаще творить молитву. И ежели мне не удается уклониться от участия в каком-нибудь пиршестве, как случилось сегодня, то и тогда я не вправе нарушить свой долг, а напротив того, должен противостоять соблазну отведать те яства, которыми меня прельщают. Ежели вы можете решиться в течение месяца также придерживаться этих установлений, то на исходе его вы тем радостнее соединитесь с вашим другом, в сознании, что завоевали его сами своим достохвальным подвигом".

Красавица с неудовольствием услыхала о препятствиях, стоящих между нею и ее возлюбленным, но страсть к молодому человеку от его присутствия настолько усилилась, что никакое испытание не казалось ей чересчур суровым, лишь бы оно привело к обладанию вожделенным благом. А посему она сказала ему в самых ласковых выражениях;

"Мой нежный друг! Чудо, благодаря которому вы исцелились, и для меня столь дорого и свято, что я охотно вменю себе в долг разделить с вами обет, который вы обязались исполнить. Я рада дать вам такое доказательство моей любви; я буду строжайшим образом придерживаться ваших предписаний, и ничто не заставит меня свернуть с пути, на который вы меня наставили, до тех пор, пока вы сами не дадите мне разрешения".

Обсудив с ней подробнейшим образом условия, при которых она должна была наполовину облегчить ему исполнение обета, он ушел с заверениями, что вскоре непременно посетит ее снова, чтобы удостовериться в неукоснительном соблюдении уговора; так вот и пришлось ей отпустить его без рукопожатья, без поцелуя, без ободряющего прощального взгляда. Счастьем для нее явились хлопоты, вызванные этим необыкновенным уговором,- ей надо было многое сделать, дабы полностью переменить свой образ жизни. Сперва были выметены роскошные цветы и листья, которые она приказала разбросать к его приходу; затем мягкая и удобная кровать была заменена жесткой скамьей, на которую она и улеглась, впервые в жизни не досыта поужинав водой и хлебом. На другой день она принялась кроить и шить рубашки, так как обещала изготовить определенное их количество для дома призрения. При этом новом и непривычном для нее занятии она тешила свои мечты образом любимого друга и надеждою на будущее блаженство; благодаря этим сладостным картинам скудная пища оказывалась для нее чем-то вроде укрепляющего сердце лекарства.

Так миновала неделя, и к концу ее розы на щеках красавицы заметно поблекли. Платья, прежде плотно облегавшие ее, стали ей широки, а ее столь подвижное и крепкое тело - вялым и слабым. Но тут к ней снова явился ее возлюбленный и одним своим присутствием ее утешил и подбодрил. Он призвал ее не сходить с раз избранного пути, а с твердости брать с него пример и поманил надеждой на неомраченное счастье в будущем. Пробыв у нее совсем недолго, он ушел, пообещав вскоре прийти снова.