Этим было положено начало. Сообщения в газетах хлынули потоком.
В Германии первыми об открытии новых лучей и их исследователе сообщили "Франкфуртер Цайтунг" и "Фоссише Цайтунг". В английских и американских газетах сообщения были иногда по-базарному крикливо приукрашены. Открытие Х-лучей часто приветствовалось только лишь как открытие в фотографии, которое позволяет при закрытой кассете фотографировать непрозрачные предметы. При этом порой были случаи забавного непонимания. Так, одна лондонская фирма начала рекламировать нижнее белье, защищающее от Х-лучей, а в сенат одного из американских штатов был внесен законопроект, требующий запретить употребление Х-лучей в театральных биноклях.
Повсюду говорили о новых лучах. Открывший их был героем дня: предметом удивления и почитания, жертвой шуток и карикатур.
Уже в середине января Рентген был вызван ко двору в Берлин. Перед кайзером и придворным обществом он сообщил о своих лучах и показал некоторые опыты. 23 января 1896 года он выступал в переполненном зале своего института в Вюрцбурге перед Физико-медицинским обществом. Это был единственный доклад такого рода. В заключение почтенный почти 80-летний анатом Альберт фон Кёлликер под аплодисменты собравшихся предложил в будущем вместо "Х-лучи" говорить "рентгеновские лучи".
Рентген, собственно, не возразил, однако из скромности не присоединился к этому предложению. Он придерживался ранее избранного названия "Х-лучи", даже после 1912 года, когда Лауэ, Фридрих и Книппинг раскрыли тайну их природы. Название "рентгеновские лучи" распространилось главным образом в странах немецкого языка. В англосаксонских странах предпочитают более короткое и легче произносимое название "X-rays".
У специалистов всего мира открытие Рентгена нашло беспримерный литературный отклик. Только в 1896 году было опубликовано в общей сложности пятьдесят книг и брошюр и свыше тысячи научных статей о рентгеновских лучах. При этом Германия отнюдь не была в числе первых. Научно-популярные статьи и газетные заметки, появлявшиеся во всем мире, в счет не идут.
Рентген был очень угнетен шумихой вокруг его открытия. "Я никому ничего не говорил о своей работе, - писал он Цендеру, - только своей жене я поведал, что делаю нечто, о чем люди, если они это узнают, скажут: "Рентген, видимо, сошел с ума". Первого января я рассылаю отдельные отрывки, и тут начинается чертовщина! Венская пресса первой начала дуть в рекламные фанфары, и другие последовали за ней. Мне через несколько дней дело опротивело, я не узнавал в сообщениях собственную работу". И он заключает, смиряясь с неизбежностью: "Постепенно я привык к шумихе, но буря стоила времени, целых четыре недели я не мог вернуться к опыту. Другие люди могли работать, только я не мог. Вы не представляете себе, как это происходило".
Кем же был этот немецкий физик, чье имя так быстро стало известно каждому и которого сегодня знает любой ребенок? И почему именно ему удалось сделать такое открытие?
Вильгельм Конрад Рентген родился 27 марта 1845 года в Леннепе, близ Дюссельдорфа. Его отец был состоятельным торговцем и владельцем фабрики сукна. Мать, умная и разбирающаяся в делах женщина, была родом из Амстердама. Сын ее очень уважал. "Вопрос: "Как бы действовала или говорила в том или ином трудноразрешимом случае моя мать? - часто выводил меня на верный путь", - писал он позднее своему молодому сотруднику. Когда Вилли было три года, отец по неизвестным причинам перенес местопребывание своего предприятия в Голландию. Мальчик посещал сначала частную школу в Апельдоорне, потом своего рода техническое реальное училище, или "промышленную школу", в Утрехте.
По желанию родителей он должен был стать торговцем и позднее, как единственный сын, наследовать и продолжить сукновальное дело.
О школьных годах Рентгена известно мало. Из-за безобидной проделки, в которой он принял лишь косвенное участие, он был исключен из школы. Его попытка экстерном сдать экзамены на аттестат зрелости в другом учебном заведении более высокого ранга не удалась. Тем самым поначалу для него был закрыт путь в высшую школу. В Утрехтском университете он присутствовал на некоторых естественнонаучных лекциях как вольнослушатель.
По совету одного швейцарского инженера, с которым он случайно познакомился, осенью 1865 года Рентген отправился в Цюрих, чтобы там начать изучение машиностроения в Высшей технической школе. Там не требовался аттестат зрелости. Но для тех, кто не имел его, предусматривался специальный вступительный экзамен. На нем тридцать лет спустя провалился молодой Эйнштейн, который прибыл в Цюрих по тем же причинам и при схожих обстоятельствах. За хорошие оценки по естественнонаучным предметам, которые Рентген привез из утрехтского реального училища, он был от этого экзамена освобожден.
Три года Рентген изучал машиностроение на механико-техническом отделении. Особый интерес он проявил к прикладной математике и технической физике. Его учителями были математик Кристоффель, чьи исследования спустя десятилетия сыграли свою роль в становлении общей теории относительности, и великий термодинамик Клаузиус. Он посещал также лекции по литературе, искусству и истории. Хуже обстояло дело с чертежами.
По окончании научно-инженерного курса Рентген обратился к экспериментальной физике, которой он до сих пор еще не занимался вплотную. Он следовал совету физика Августа Кундта, прибывшего в то время в Цюрих. Уже в 1869 году, через год после инженерного экзамена, он получил за статью по теории газа степень доктора философии. В отзыве на его диссертацию отмечаются "добротные знания, самостоятельный творческий талант в области математической физики".
Кундт почувствовал в юноше, работающем с такой научной добросовестностью и так самокритично относящемся к полученным результатам, будущего специалиста прецизионной физики. Он предложил ему место ассистента.
При всей склонности к науке Рентген ни тогда, ни позже не был кабинетным ученым. Он охотно работал в лаборатории. Но он также охотно и с ранних лет занимался греблей и альпинизмом, наряду с коньками увлекался санным спортом, любил лошадей и был страстным охотником.
Швейцарским горам, которыми он восхищался еще будучи студентом, он остался верен всю жизнь. Свыше сорока раз объехал он Швейцарию. Со своей женой, с которой он познакомился еще студентом в Цюрихе, он особенно часто посещал Энгадин, а в Понтрезине они были достоянными гостями.
Когда Кундт в 1870 году принял приглашение в Вюрцбургский университет, он взял Рентгена своим ассистентом. Так в 25 лет Рентген впервые приехал в город, который спустя четверть столетия станет местом его величайшего открытия.
Несмотря на свои отличные успехи по специальности и двойной диплом высшей школы, Рентгену не удалось добиться допуска к конкурсу на доцентуру. В Цюрихском университете при присуждении докторской степени на отсутствие аттестата зрелости великодушно закрыли глаза. В вюрцбургской Alma mater царили строгие порядки, против которых было бессильно и заступничество Кундта.
Таким образом, счастьем для Рентгена и его дальнейшего научного развития было то, что его шеф уже через два года, в 1872 году, был приглашен во вновь созданный Имперский университет в Страсбурге. Эта высшая школа была свободна от академических пережитков. При поддержке крупного химика, специалиста по красителям, будущего лауреата Нобелевской премии, Адольфа фон Байера молодому физику удалось в 1874 году получить право на преподавание, несмотря на отсутствие аттестата.
Уже через год Рентген стал профессором математики и физики в Высшей сельскохозяйственной школе в Гоенгейме. В этом учебном заведении, в котором у него не было возможностей для экспериментальной работы, он оставался только два семестра, затем он вернулся в Страсбург как экстраординарный профессор математической физики.
То, что Рентгену доверили этот предмет, показывает, что его уровень соответствовал теоретическим требованиям физической науки того времени. Он, конечно, не был физиком-математиком в собственном смысле, и вся его любовь была отдана экспериментальному исследованию, но необходимыми физику математическими вспомогательными средствами он владел, без сомнения, свободно. В остальном же Рентген, подобно Фарадею, обладал способностью представлять содержание физических теорий в осязаемо наглядных формах. По словам Арнольда Зоммерфельда, он не нуждался "в математическом костыле". В его рукописях формулы встречаются редко.