собой право запрещать отдельным гражданам противной стороны пребывание или поселение на своей территории по приговору суда или соображениям внутренней и внешней безопасности. Нежелательному иностранцу в случае его высылки об этом вручалось удостоверение .
Политика советского государства по отношению к русским подданным, находившимся за рубежом, проявилась уже в январе 1918 года, когда правительство разрешило бывшим гражданам Российской Империи вернуться в Россию45. Но даже они не могли въехать беспрепятственно: въездные визы выдавались только представителем СНК за границей. В общей проблеме возвращения на родину российских граждан выделился вопрос о пленных и демобилизованных. Поток этот не был новым и наметился еще до революции. Советское правительство не внесло каких-либо видимых изменений в законы царской России о вернувшихся военнопленных. Их принимали с почетом и даже выдавали денежное вознаграждение за время пребывания в плену. Размер этого вознаграждения не мог превышать 1500 руб. А семьи пленных, умерших в плену, получали такое довольствие в половинном размере. Инвалидам предполагалось платить пособие в 25 или 50 рублей в месяц, в зависимости от степени инвалидности46. Сумму эту, безусловно, следует признать мизерной. (25 рублей в виде пошлины уплачивалось, например, при переходе из русского гражданства в украинское.) Паек возвращающихся военнопленных был приравнен к пайку тыловых и резервных частей Красной армии47.
Советы шли на это не из гуманности, а по соображениям военной целесообразности. Они, с одной стороны, нуждались в солдатах для Красной армии, а с другой -- опасались, что оставшиеся за границей
русские граждане могут быть вовлечены в деятельность антисоветских организаций за рубежом. В дополнение к этому существовала 9-я статья Женевской конвенции о военнопленных, обязывающая правительство вознаграждать своих подданных за время пленения. И перед лицом международной общественности "рабоче-крестьянское правительство" еще не смело предать ее забвению48.
Однако уже тогда начали проявлять себя зловещие симптомы. В декабре 1918 г. вышло постановление "О праве получения содержания из имущества лиц, объявленных отсутствующими и о судебном признании пропавших [без вести] умершими" . Согласно этому закону все отсутствующие военные чины, в большинстве своем военнопленные, а также все пропавшие без вести, юридически признавались умершими. Предусматривалось, что нетрудоспособные родственники по прямой нисходящей и восходящей линии получали из имущества отсутствующих содержание. Это постановление, звучавшее, безусловно, цинично, носило исключительно экономический характер. В революционные годы при постоянных разделах земли и перераспределении собственности советская власть была крайне не заинтересована в том, чтобы соблюдать право собственности фактически отсутствующих людей, в массе своей - военнопленных. Неизвестно было, кто из них был действительно жив, кто и когда мог вернуться. Война еще шла, причем даже во время Брест-Литовских мирных переговоров вопрос об обмене пленными не обсуждался в конкретной форме. Поскольку законы об отмене прав на наследство были приняты сразу же после революции, государство теперь дополняло их законами о конфискации имущества "юридически умерших".
Не ко всем военнопленным советская власть относилась одинаково. Вернувшимся из плена солдатам перед тем, как их снова забирали в армию, теперь уже Красную, в РСФСР предоставлялся короткий отпуск. А украинское советское правительство мартовским декретом 1919 года предоставило "отсрочку по призыву на военную службу впредь до особого распоряжения всем военнослужащим Республики, находившимся в плену во время минувшей войны 1914--1918 гг. и возвратившимся после 1 января с. г. на родину"50. Законы эти, однако, не были распространены на офицеров. Советское правительство настолько нуждалось в них в армии и настолько боялось оставить их в тылу, что предпочло иметь офицеров на фронте под бдительным надзором комиссаров . С августа
1919 года возвращавшихся офицеров и унтер-офицеров
направляли в распоряжение Всероссийского Бюро все
общего военного обучения52, используя их не только
на фронте, но и в тылу, в качестве инструкторов.
В первые годы советской власти международные традиции, урегулированные Женевской конвенцией, сказались и на отношении советского правительства к возвращавшимся из Белого или "буржуазного" плена бойцам Красной армии. Августовским постановлением
1920 г. их предписывалось "удовлетворять по воз
вращении из плена единовременным денежным пособи
ем в размере трехкратной наименьшей тарифной став
ки местности регистрации возвратившегося из плена...
независимо от должности военнослужащего и про
должительности пребывания его в плену". Соот
ветственно, указанное пособие не выдавалось
"военнослужащим, сдавшимся в плен добровольно и
добровольно исполнявшим у неприятеля работы, от
носившиеся к военным действиям"53. Таких воен
нопленных "по возвращении... из плена и впредь до решения дел о них соответствующими судебными установлениями" довольствовали "на общих основаниях с лицами, состоящими под судом революционных военных трибуналов и содержащимися под стражей или в концентрационных лагерях"54. Закон, однако, очень мягко обходил вопрос о том, где нужно было содержать таких вернувшихся военнопленных. Но очевидно, что именно в концентрационных лагерях их и содержали. Если в лагеря попадали даже возвращавшиеся из плена солдаты Красной армии, говорить о распространении Женевской конвенции на взятых в плен солдат Белой армии не приходилось. Когда созданным при РВС республики Особым отделом ВЧК представлялось "затруднительным по первоначальному материалу" выяснить благонадежность военнопленных и перебежчиков, "захваченных на фронтах Гражданской войны", пленных направляли "в лагери принудительных работ", где дела их передавались в Особые комиссии Главного управления принудительных работ, созданные при НКВД и при подведомственных НКВД организациях на местах. В состав Особых комиссий входили представители отдела принудительных работ НКВД, ОСО ВЧК, "военного ведомства и, по мере заинтересованности, революционного военного трибунала". В целом, Комиссии образовывались для "урегулирования и установления единообразного порядка в откомандировании в Красную армию военнопленных и перебежчиков, морально-политическая благонадежность которых" была "в достаточной степени выяснена". Но Комиссия отправляла "благонадежных" пленных еще и в Трудовые армии, а не благонадежных, "числящихся за Особыми отделами" ВЧК "и революционным военными трибуналами, на принудительные работы по месту
жительства", если там была "установлена и укреплена советская власть". Основанием для вынесения того или иного определения мог, в частности, быть "материал, доставляемый комендантами лагерей, состоящими при лагерях политическими агентами и другими дожност-ными лицами"55 .
Несколько позже советское правительство официально и открыто заявило, что в случае пленения солдат армии Булак-Балаховича оно не будет рассматривать их как военнопленных56. Так окончательно сложилась система принципиально нового отношения к военнопленным противной стороны. Своих политических противников и военных соперников Советы считали теперь преступниками-контрреволюционерами и в случае поимки или пленения осуждали по статьям Уголовного кодекса.
Новый период советской истории начался в марте 1921 г., когда Десятый съезд РКП(б) провозгласил замену продразверстки налогом и разрешил "в пределах местного хозяйственного оборота" производить обмен продовольствия на промышленные товары. В то же время Тамбовское крестьянское восстание, Кронштадтское восстание и рабочие волнения в Петрограде, Петроградской губернии и Москве заставили советское правительство перейти от политики военного коммунизма к Новой экономической политике. Экономические соображения стали играть главенствующую роль при решении политических вопросов. Ставку на мировую революцию сменила теория социализма в одной стране. Советская иммиграционная политика преследовала теперь новые цели: защиту экономических интересов и борьбу с врагами революции внутри государства. Именно поэтому в 1921 г.