Гобелены, упомянутые здесь, были позаимствованы Гитлером из венского Кунстисторише Музеум для того, чтобы ими вдохновлялся Вернер Пайнер, немецкий художник, в то время работавший над собственной серией гобеленов с изображением сцен из германской военной истории. Эта серия так и не была закончена, а старинные гобелены исчезли в конце войны. [Комментарий Г.Д.]

14 февраля

Мне следовало бы посвятить больше времени этим личным записям, но объем работы, который я себе задал, делает это затруднительным. По понятным причинам, я не могу дать их переписывать моей секретарше. Похоже, я уже нашел для неё работу в Казначействе. Она ненавидит Максла, который сейчас спит в моей комнате, а он в ответ злится на нее. Собаки всегда тонко чувствуют подобные вещи. Герта вполне доступна, но с ней трудно. На прошлой неделе она заявила, что либо здесь не будет собаки, либо её. Она уедет на следующей неделе, её место займет Ирмгард. Если я стану соблюдать осторожность в своих записях, то можно будет дать И. [Ирмгард] переписывать их.

Интересная ситуация сложилась с Агнес Смедли, агенткой коммунистов, и другой товаркой, Анной Стронг. Майзингер выявил цепочку [агентуры] Зорге в Японии во время войны, туда входила и Смедли. Совсем недавно Макартур выпустил несколько секретных материалов по этой цепочке, и теперь Смедли угрожает подать в суд! Похоже, это обычная тактика коммунистов. Прежде всего все отрицать, а потом привлекать к суду всякого, кто хотя бы намекнет на то, что они были агентами. Это действует на нерешительных людей и заставляет их отступить, но эта тактика стала слишком очевидной, и теперь надо отыскать такие же официальные средства борьбы с нею. А теперь кое-что поинтереснее.

Наконец-то встретился с полковником Гувером! Он не стал бы сюда приезжать, так что мы встретились на нейтральной территории. Он настаивал на том, чтобы явиться с тремя своими людьми, а я в ответ пришел с шестью! А в результате мы с ним уединились и провели прелюбопытную беседу. Он зол оттого, что не до конца понимает, кто я такой, и все время намекает на то, что имеет "определенную информацию" обо мне. У меня тоже есть существенная информация о нем, но раз мне надо с ним работать, я держал язык за зубами. Меня хорошо подготовили, и я представил себя крайне лояльным Америке и восторгался его деятельностью, как в прошлом, так и сейчас. Он очень строго придерживается дисциплины и выглядит компетентным, но принадлежит к тому сорту людей, которые либо склоняются к диктаторству, либо становятся угодливыми прислужниками. В моем случае он все крутил вокруг да около, пытаясь выяснить, не стану ли я его соперником. Я сумел убедить его, что это не так. Хотя он занимает тот же чин в Америке, который я занимал в Германии. Мне бы подошла его работа, но ведь он провел на своем посту годы, так что игра не стоит свеч.

Мы с ним осторожно пикировались около двух часов, но это не принесло пользы ни одному из нас, так что, думаю, мы сработаемся. Ему можно уступать, но только не из глупости или слабости. Он сможет использовать и то, и другое. Он знает, что Трумэн не любит его, и я его очень обрадовал, когда сказал, что расточал похвалы в его адрес перед президентом, и надеюсь, что он достигнет такого же признания со стороны нового лидера страны, которое имел со стороны бывшего. Должен сказать, что он [Гувер] и Рузвельта не любил, потому что рассказал мне с десяток совершенно ужасных анекдотов про него.

Да уж, лучше быть живым псом, чем дохлым львом.

Я приглашу Гувера на ужин в ближайшие дни. Не знаю, педераст он или нет; подозреваю, что все-таки нет. Мне сказали, что он живет с матерью и очень чист в помыслах и поступках. Возможно, он просто асексуален, что оставляет ему больше энергии для руководства. Он сделал сальное замечание в адрес моей секретарши, и я с невинным видом ответил, что готов послать её на работу к нему, если он пожелает. Я не стал перечислять всех её достоинств, поскольку он состроил очень кислую рожу. Она могла бы и растолстеть, а ему было бы нипочем. Задача в том, чтобы привлечь Гувера к сотрудничеству и получить доступ к его материалам. Президент сказал мне, что мог бы отдать прямое распоряжение, но я предпочитаю, чтобы это случилось добровольно. Я вижу несколько путей, как можно добиться этого по-дружески, и буду следовать этой линии поведения. Посмотрим, что получится.

Вопрос вот в чем: как далеко мы собираемся зайти? Гувер говорит, что люди в Госдепартаменте здорово разбавлены "красными", и цитирует при этом Гарри Декстера Уайта. Я очень обрадовал Гувера, рассказав ему все известное мне о Уайте, который был коммунистом, русским по рождению. Я сказал также, что смерть Уайта от сердечного приступа была крайне несвоевременной, иначе мы могли бы вытянуть у него больше информации о "красных" в Госдепартаменте. Я сделал осторожные замечания насчет этих сердечных приступов и о том, как легко их можно устроить, и он проявил к этому огромный интерес! Позже я ему кое-что ещё подкину.

Как многие чиновники здесь, Гувер настоящий антисемит и часто повторяет, как много из выявленных предателей были евреями. Он заявил, что все коммунисты - евреи, но мне в Германии так не казалось. В этом вопросе Гувер так же груб, как и Визнер, который хорошо бы подошел в Германии. Я не позволил бы таким типам, как В. [Визнер] проникнуть в гестапо, но Шелленберг мог бы его использовать. Я никогда не позволял своим людям пить так, как пьет Визнер. Одно предупреждение - и до свиданья!

Гарри Декстер Уайт родился в США, но его родители были из России. Он был помощником Главного казначея США Генри Моргентау и стал главным сочинителем "Плана Моргентау", согласно которому население и промышленность Германии расчленялись на ряд мелких государств. Этот план был поддержан Рузвельтом. С приходом Трумэна план был положен под сукно, а впоследствии Уайт был разоблачен как советский агент. После предъявления ему обвинения он скончался от сердечного приступа. Это все произошло до приезда Мюллера в США.

Фрэнк Визнер, глава отдела тайных операций ЦРУ, был известен своим неумеренным пьянством. [Комментарий Г.Д.]