Положив свою тяжелую руку на плечо генералу, Конан силой усадил его обратно.
- Клянусь кровью Крома, дружище! Мне и самому все это не очень-то нравится, - проревел он. - Но что есть, то есть, и чему быть, того не миновать! Мои аквилонцы и так уже вымотались вконец. Каждый второй ранен, прочие же мучаются лихорадкой. Я же ждать не могу. Король Мбега пообещал дать мне взвод своих воинов. С ними я и отправлюсь. Если я потеряю время, Тот-Амон сбежит в свою Стигию, если не отправится еще дальше - В Вендию или Кхитай. Ты и сам знаешь о том, что у этого старого колдуна сил еще хватает.
- Но послушайте меня, мой господин, - эти черные варвары...
- Они прекрасные воины, Паллантид! Кому как не тебе знать это! раздраженно перебил своего генерала Конан. - Я жил среди них, я сражался против них и с ними, пока они не назвали меня "черным королем с белой кожей". Отважнее их нет никого. Мой старый товарищ Юма играючи справился бы с тремя нашими лучшими воинами! Ты вспомни хотя бы об амазонках!
Паллантид что-то буркнул себе под нос, понимая, что с королем спорить бесполезно. За две недели до этого к стенам древнего Зимбабве подошли послы королевы Нзинги, пришедшие сюда для того, чтобы выразить новому королю свое почтение. Возглавляла отряд амазонок их принцесса - двадцатилетняя дочь королевы Нзинги. Эта огромная смуглая дева была хороша собой и изящна словно пантера. Она была на полголовы выше самого высокого аквилонца.
Паллантид знал о том, что лет двадцать тому назад, в бытность свою пиратом, Конан побывал в стране амазонок и сподобился ласк черной королевы. Судя по всему, принцессу он считал своей дочерью (кстати говоря, ее, так же как и мать, звали Нзингой).
Услышав о планах Конана, собиравшегося достигнуть южной оконечности мира, юная Нзинга вонзила к его ногам свое копье и предложила себя ему в союзники. Конан тут же согласился.
Паллантид решил зайти с иной стороны.
- Мой господин, вы, похоже, забываете о том, что в этих краях никто не бывал. Может статься, что идти вам придется дольше, чем вы предполагаете. Даже сам Мбега понятия не имеет, где это.
Конан ухмыльнулся.
- Может быть, ты и прав, да вот только идти мы не собираемся! Мы полетим на драконах - я, Конн и воины Мбеги. Остальные же-я говорю об амазонках Нзинги и гвардейцах Мбеги, которыми будет командовать Тросеро, - отправятся вслед за нами пешком. Мы разведаем пути и найдем тот Каменный Череп, о котором говорил астролог; затем мы вернемся назад и
уже вместе с войском нападем на эту последнюю твердыню мага - мы с воздуха, а войско - с земли! Паллантид стал нервно покусывать бороду.
- Но ведь вы не умеете управлять драконом! Конан вновь улыбнулся.
- Ничего, Паллантид, - я научусь. Мне доводилось ездить и на слонах, так что, думаю, и с драконом мне совладать удастся!
2. ПОЛЕТ ДРАКОНОВ
Вскоре Конан смог убедиться в правоте слов Паллантида. Огромные птеродактили, выдрессированные черными воинами, оказались куда более норовистыми, чем он предполагал. Они были непослушны, злобны и вдобавок ко всему глупы. Едва завидев на земле что-нибудь живое, они тут же забывали о своем седоке и начинали преследовать жертву. Помимо прочего, драконы ужасно смердили.
Конан презрительно фыркнул, когда улыбающиеся негры стали привязывать его к седлу и крепить над его таловой бамбуковую раму, стянутую кожаными ремнями. Однако именно это и позволило ему остаться в живых, когда во время первого же полета, дракон неожиданно спикировал вниз, устремившись за газелью.
К седлам зимбабвийцы "привязывали тяжелые дубинки, сделанные из тикового дерева, с помощью которых они и понукали своевольными тварями, заставляя их слушаться своего хозяина. Колотить дракона приходилось так часто, что у Конана даже разнылась рука. Куда проще ходить но земле, думал киммериец, ни на минуту не выпускавший дубину из рук.
Впрочем, все эти неудобства сполна возмещались, - драконы передвигались с такой скоростью, что за ними не смогло бы угнаться ни одно существо. Пока черные воины прокладывали путь по непролазным джунглям, летающие всадники разведывали для них путь. Однажды они заметили на земле отряд черных воинов, явно поджидавших пеших соратников
Конана. Стоило драконам атаковать их с воздуха, как они в ужасе бежали.
Через какое-то время джунгли сменились саваннами, и пеший отряд стал передвигаться куда быстрее. Однако даже теперь ему было далеко до драконов, что летали много быстрее самого лучшего скакуна. Конану доводилось слышать о том, что в этом краю лошади так и не смогли прижиться, - они тут же заболевали какой-то болезнью и быстро издыхали.
Каждый новый день начинался с того, что Конан улетал далеко вперед, разведывая пути для своего войска; затем же он возвращался к амазонкам Нзинги и воинам Мбеги, что казались ему черными муравьями, медленно ползущими по земле. Тросеро не мог угнаться за своими воинами, и потому большую часть времени его несли на носилках дюжие зимбабвийцы.
Конан сгорал от нетерпения и то и дело разражался громкой бранью, глядя на то, как медленно ползет по земле цепочка людей. Впрочем, он прекрасно понимал, что за людьми этими не смогли бы угнаться и его доблестные аквилонцы.
Тиран Ненаунир был свергнут в ночь полнолуния. Конан отправился вслед за Тот-Амоном далеко не сразу, - луна к этому времени уже превратилась в узкий серебристый серп.
С той поры миновало уже два новолуния. Луна была в первой четверти, когда Конан увидел на западе цепи высоких гор, заслонявших собой горизонт.
Под ним земля была изрезана множеством оврагов и балок. Среди сухих трав кое-где стояли одинокие мертвые деревца, покрывавшиеся листвой лишь в сезон дождей. Равнина сменилась холмами. Судя по тому, что сказал погибший таинственной смертью Римуш, скоро они должны были достигнуть огромного водопада.
Сердце киммерийца радостно забилось, когда, наконец, он увидел перед собой объятую туманом гору. Он подлетел поближе, и взору его предстал водопад. Бурная горная река падала с высоты лишь вдвое меньшей, чем та, на которой находился он сам.
Отряд Конана остался далеко позади, но он решил не возвращаться к нему, не осмотрев земель, лежавших к востоку, - именно о них говорил шемский астролог. Он должен был вернуться назад еще засветло.