Оба командира дивизии погибли - И. П. Сологуб на реке Дон, И. Е. Ермолкин - при штурме города Орел.
Я вспоминаю замечательного заместителя командира дивизии Героя Советского Союза Михалицина П. Т., начальника артиллерии дивизии Годлевского Н. И., начальника политотдела дивизии В. Ф. Морозова, а также политруков Васильева, Оробей, Филимонова.
Бойцы славной 112-й стрелковой дивизии покрыли себя неувядаемой славой.
Второй дивизией, стоящей рядом со 1 12-й, с той же задачей и с тем же противником, была 229-я стрелковая под командованием полковника Ф. Ф. Сажина. На эту дивизию, еще неполностью сосредоточившуюся, обрушился удар 5 1-го армейского корпуса и 24-й танковой дивизии немецко-фашистских войск, которые к 16 часам 26 июля оттеснили ее на реку Чир. Но на этом рубеже части и подразделения этой дивизии вросли в землю, отбивая многочисленные атаки противника, рвавшегося с юга на северо-восток, к реке Дон и городу Калач, на соединение с основной группировкой противника, вышедшей к реке Дон в районе Голубинского.
Не по вине командира эта дивизия 8 августа попала в окружение с частями 33-й гвардейской, 399-й, 196-й, 181-й и 147-й стрелковых дивизий западнее реки Дон. Дивизия под командованием полковника Сажина выдержала и отразила на своем участке все атаки противника и частью сил пробилась на левый берег Дона.
Во время 6оев на Дону я пользовался всякой возможностью, чтобы опросить как можно больше пленных и через них прощупать настроение личного состава войск противника. Нужно сказать правду: пленные крепко держали язык за зубами, и, ссылаясь на присягу, упорно молчали. Но не все...
Как-то ко мне привели гитлеровского летчика-истребителя. Он был подбит и сделал вынужденную посадку севернее хутора Новомаксимовский. Пленный был на удивление разговорчив, не стеснялся давать показания, где находятся их аэродромы, характеризовать нашу и свою технику и даже пытался дать оценку хода войны.
Он прямо заявил, что немецкое верховное командование просчиталось в своих силах и не учло мощь Советского Союза, считая его как и прежде, в первую мировую войну, "колоссом на глиняных ногах". Он пояснил, что об этом открыто не говорят в солдатской среде, но летчики частенько между собой обмениваются такими мыслями.
Летчик особо подчеркнул, что наземные немецкие войска все чаще и чаще вызывают к себе на помощь авиацию, поскольку у наземных войск не хватает силы "быть везде сильными", особенно сейчас, когда ширина фронта наступления расширяется. Часто авиацию, в том числе и истребительную, привлекают не по назначению, т. е. не против советской авиации, а по наземным войскам. Пленный заявил, что немецкие летчики не боятся советских истребителей, особенно старых типов, так как техническое преимущество "мессершмиттов" очевидно: по скорости - километров на 75, по вооружению - раза в полтора. Он явно завысил превосходство истребителей "мессершмитт" над нашими. Поступившие в 1942 году на вооружение наши истребители типа ЛА-5, ЯК-7, ЯК-9 по скорости и вооружению не уступали "мессершмиттам". Однако искусство и мужество наших летчиков он оценил очень высоко.
- Главный кулак в бою - авиация, - утверждал он, - в нее верят как сами летчики, так и сухопутные войска. Не будь у нас такой авиации, мы не имели бы подобных успехов ни на Западе, ни на Востоке.
Когда же я спросил пленного, что он думает о конце войны, он пожал плечами и заявил:
- В отношении России фюрер просчитался. Он, да и многие немцы, не ожидали такого упорства от русских, поэтому о конце войны трудно сказать.
5
В разгар боев на Дону ко мне на наблюдательный пункт позвонил генерал Колпакчи - командующий 62-й армией.
Колпакчи сообщил мне, что решением Военного совета фронта он снят с должности командарма. Вместо Колпакчи командующим 62-й армией назначался генерал-лейтенант А. И. Лопатин.
Днем позже в штаб армии прибыл генерал-майор М. С. Шумилов. 64-я армия передавалась под его командование.
В это же время была получена директива фронта за подписью начальника штаба генерал-майора Д. Н. Никишева. Директива предписывала одновременным ударом двух армий (62-й и 64-й) уничтожить обе группировки противника в районе Верхне-Бузиновки и на реке Чир. 64-я армия усиливалась 204-й стрелковой дивизией и 23-м танковым корпусом.
Распоряжение было получено в 14 часов 28 июля, а начало атаки назначалось на 2 часа ночи 29-го, то есть через 12 часов.
Нам надлежало с М. С. Шумиловым немедленно найти 204-ю дивизию и 23-й танковый корпус. Мы о их местонахождении ничего не знали. Запросили по телефону штаб фронта. Нам ответили:
- Ищите эти части между рекой Дон и рекой Лиска.
Всю ночь мы колесили по степи в поисках приданных 64-й армии частей. Проискали все утро и только к полудню 29 июля в районе Жирков нашли одну танковую бригаду 23-го корпуса. Командир бригады ничего не знал и к наступлению не готовился.
Разыскивая штаб 23-го корпуса в совхозе "Победа Октября", мы по пути заехали в хутор Володинский. где расположился командный пункт 62-й армии.
Полный, белокурый и внешне очень спокойный генерал А. И. Лопатин встретил нас на командном пункте хорошим обедом и объявил нам, что 62-я армия не может выполнить распоряжение начальника штаба фронта, так как части не готовы, боеприпасы не подвезены и Военный совет фронта это распоряжение не подтвердил.
А. И. Лопатин высказал свои предположения, почему Военный совет фронта не подтвердил директивы штаба фронта. Наши 1-я и 4-я танковые армии под командованием генерала К. С. Москаленко и В. Д. Крюченкина предприняли контрудары по наступающему противнику. Контрудар наших же 62-й и 64-й армий должен был наноситься в развитие ударов танковых армий.
Но ни 1-я, ни 4-я танковые армии не смогли остановить наступление противника и разбить его части.
Лопатин сообщил нам, что 1-я танковая армия, не согласовав по времени свой контрудар с 4-й танковой, сама попала в очень тяжелое положение. В воздухе безраздельно господствовала авиация противника. Сосредоточение и переправа через Дон войск 4-й танковой армии Крюченкина срывались. Одновременного контрудара не получилось.
Я прекратил поиски 204-й дивизии и 23-го танкового корпуса. Надо было возвращаться в штаб армии.
30 июля я выехал в штаб Сталинградского фронта по вызову В. Н. Гордова.
31 июля я полный день провел в Сталинграде, ожидая, когда меня примет командующий фронтом.
В те дни Сталинград был уже по существу прифронтовым городом, но заметной тревоги, скорее даже должной готовности перед надвигающейся угрозой я ь нем не почувствовал. И это отчасти объяснимо, если говорить о жителях города. Трудно было сталинградцам поверить, что их город вот-вот станет местом ожесточенного сражения, трудно было поверить, что Красная Армия не остановит врага на Дону.
Командующий фронтом принял меня вечером 1 августа. В моем присутствии он принимал доклад командующего воздушной армией Т. Т. Хрюкина.
- Противник увяз в наших оборонительных позициях, - говорил Гордов. Теперь его можно уничтожать одним ударом.
Я попытался развеять это убеждение.
- Я не хуже вас знаю положение на фронте! - оборвал он меня. - Я вас вызвал, чтобы получить объяснение, почему правое крыло 64-й армии отошло за реку Чир.
- Отход был вынужденным! - ответил я. - Мы не успели полностью развернуть армию... 229-я дивизия имела в обороне только половину своих сил...
В. Н. Гордов перебил меня:
- Представьте письменный доклад! Письменный!
Мне ничего не оставалось, как попросить у него разрешения выехать в армию и там на основе карт и документов написать исчерпывающее объяснение.
* * *
Командующий фронтом и его штаб поторопились считать противника увязшим в наших оборонительных позициях.
С самого начала боев в большой излучине Дона противник прочно держал инициативу в своих руках. У него было превосходство в силах и средствах.
Но на отдельных участках противник действительно нес большие потери и застревал. И здесь нельзя не отметить 33-ю гвардейскую дивизию, которая оборонялась юго-западнее Манойлина. Так, например, 22 июля, когда противник, сломив сопротивление передовых отрядов 62-й армии на рубеже рек Цуцкан и Чир, попытался с ходу выйти на маневренный простор, полки 33-й гвардейской дивизии не оставили своих позиций и вынудили противника отступить.