– Гришенька, не волнуйся! Не надо ничего покупать, не траться! Тут работы на десять минут...

Носоглотка чуть не сказал, что и тратиться не придется, что "бабочку" ему подарят бесплатно, если он попросит. Дары не укладывались в представления дяди о трудовых отношениях. Дядя признавал лишь скупые и редкие премии, которые еще нужно заработать в поте лица. Обещанные десять минут пролетели незаметно. У Константина Андреевича было удивительно развито чувство времени, он уложился точнехонько в срок. В руках он победоносно держал чудовищное, немыслимое изделие, сооруженное из старенького черного галстука, который даже и не завязывался, а держался на резиночках. Носоглотка сразу узнал оригинал. Константин Андреевич отчекрыжил портновскими ножницами узел и вырезал из галстука два неодинаковых черных крыла. Резиночки дядя оставил на месте. Ловко управляясь с машинкой, он пристрочил к узлу крылья и теперь сиял, донельзя довольный своей находчивостью.

– Гляди!

Константин Андреевич задрал подбородок и пристегнул "бабочку" к тощей шее.

Носоглотка молчал. Дядя хитро скосил глаза и подмигнул:

– Ну? Нечего сказать? А ты говорил! Надо творчески подходить, тогда экономия будет...

Ликующе пританцовывая, он удалился.

...Можно было - и нужно было - действовать проще. Пойти следом за дядей, притормозить его за плечо, нарезать в бубен и сделать внушение. Но сделать этого Носоглотка не мог. Санки, осел и козел, дотянувшись из далекого прочного, прочно держали его за руки, изнемогавшие от внутреннего зуда.

6

Покуда ехали на Фонтанку, Константин Андреевич совершенно извелся.

Племяннику стоило большого труда убедить его до поры спрятать самодельную "бабочку" в карман: может быть, она не понадобится. Может статься, там все уже приготовлено.

– Спецодежда? - деловито осведомился дядя.

Носоглотка вспомнил платье Эсмеральды.

– Ну да. Типа. Там очень строго. Ты помалкивай и в базар не вяжись, если не спросят.

Константин Андреевич осуждающе вздохнул:

– Что у вас за выражения, молодежь! Как будто вы какие-то уголовники, бандиты... Разве нельзя сказать по-человечески: дядя, там будут ответственные товарищи, веди себя уважительно и не перебивай?

Носоглотке отчаянно захотелось выпить еще, но он не мог позволить себе бросить руль и заглянуть в распивочную, потому что время поджимало. Мансур был болезненно пунктуален - качество, выработавшееся у него после многочисленных "стрелок" и "терок".

Константин Андреевич с любопытством поглядывал в окно на проносившийся мимо ландшафт. Родные и приятные глазу места в очередной раз баловали его, сулили новое, и сколько еще в них таилось неизведанных возможностей - знал один Бог. Атеизм Константина Андреевича был дружелюбным и непоследовательным.

Пронзительно взвизгнули шины: Носоглотка доехал. Какое-то время он сидел, постукивая толстыми пальцами по рулевому колесу, после чего обреченно молвил:

– Все, дядя. Приехали. Видишь дом? Нам туда.

Дядя проворно выкарабкался из машины и прищурился на железную дверь.

– А где же вывеска? - спросил он с веселым недоумением. - Что это за учреждение?

– Вывеску вешать нельзя, потому что конкуренты пронюхают, - сдержанно объяснил племянник, с языка которого едва не сорвалось слово "милиция" взамен "конкурентов". - Может быть, попозже, - добавил он провидчески.

– Дикое время, - сокрушенно заметил дядя. - Небось, и подписку потребуют?

– Подписку? - Носоглотка тупо взглянул на него. - За кого?

– О неразглашении.

– Ах, о неразглашении... Не знаю. Может быть. У нас, знаешь, все на доверии.

– Это хорошо, - похвалил дядя. - Дружный коллектив.

Племянник пробормотал. Константин Андреевич не расслышал и улыбнулся. Носоглотка резко отвернулся. Он утопил кнопку звонка, ответившую далеким птичьим проигрышем.

Отворила Эсмеральда. На лице ее застыла профессиональная улыбка, в мундштуке дымилась сигарета.

– Мансур здесь? - коротко спросил Носоглотка, не здороваясь.

– Уже минут пять, - голос Эсмеральды был мягок и вкрадчив. - Это ваш дядя?

Носоглотка с шумом втянул в себя воздух. Бессмысленная вежливость мамки раздражала его. Он поманил Константина Андреевича пальцем. Эсмеральда смотрела на дядю с восхищенным любопытством. Едва тот вошел, появился Мансур.

– Отлично, - сказал он, не обращаясь ни к кому в отдельности. - Эсмеральда, построй блядей.

– Фу-фу-фу, - Эсмеральда покачала головой, выказывая юмористическое осуждение. - Девочки! Собирайтесь, и поживее!

На лице Константина Андреевича оцепенела улыбка. Слово, которое изрыгнул Мансур, потрясло его до основания, и он старался припомнить присутственные места, в которых оно было бы простительным. Он старался утешиться мыслью, что некоторые производства и сферы не существуют в отрыве от подобного рода слов, что на этих словах зиждется созидательный процесс. Например, в армии, или на сталелитейном заводе. Да мало ли где! Даже в операционной - даже, как выяснилось к негодованию дяди, в советском политбюро.

Мансур тем временем протянул ладонь:

– Мансур.

Константин Андреевич спохватился и поспешно протянул свою, сгибаясь в полупоклоне.

– Константин Андреевич. Очень приятно. Очень рад. К вашим услугам.

Он говорил рублеными фразами, бессознательно подражая карикатурному служаке-тупице. Это было еще одной особенностью Константина Андреевича: он постоянно кого-то копировал, имитировал демонов - преимущественно бодрых и оптимистично настроенных, подселившихся в его невинную душу из телевизора или книги.

Девочки уже ждали, они явились как по мановению волшебной палочки. Их было пять штук: Стелла, Кристина, Марчелла, Олимпия и Ковырялка, услуги которой ценились особенно высоко. Шестая, Клеопатра, была занята, и фирменное жеребячье взлаивание уже доносилось из дальнего номера. Стелла была брюнетка, а все остальные - блондинки, других различий не находили ни Носоглотка, ни Мансур. Девочки были не то одеты, не то раздеты - короче говоря, на них было белье. Профессиональная улыбка Эсмеральды распространилась у них на все члены и органы: они застыли, чуть изогнувшись, и лукаво смотрели на Константина Андреевича, который отвечал им доброжелательными взглядами.

– Вот тебе, Константин Андреевич, коллектив, - изрек Мансур, чутьем угадавший лексику, понятную соискателю места.

– Ага, - просиял дядя. - Очень рад!

С протянутой рукой он поспешил к девочкам. Олимпия прыснула, но сразу же приняла торжественный вид и церемонно ответила на сердечное рукопожатие Константина Андреевича.

Эсмеральда глубоко затянулась дымом и вопросительно взглянула на Мансура. Тот молчал и покачивался с носка на пятку, засунув ручищи в карманы бесформенных штанов.

– Я думаю, мы сработаемся, - уверенно объявил Константин Андреевич. - Мне бы хотелось поближе войти в курс дела. Я человек ответственный и люблю ясность.

Мансур продолжал молчать. Возможно, он не понял, что означает "поближе войти в курс".

– Дядя, - нарушил молчание Носоглотка, - это публичный дом.

– Хорошо, - кивнул дядя, немного растерявшись.

– Ты не догоняешь. Здесь... - Племянник запнулся, подыскивая глагол.

– Любовью занимаются, - подсказал Мансур, и Эсмеральда кивнула.

– Очень приятно, - отозвался Константин Андреевич, благодушно осматриваясь.

– За деньги, - повысил голос Носоглотка.

– Ах, вот как? - Дядя был неприятно удивлен. - Это коммерческая структура?

– Вот именно, - подтвердил Мансур.

Константин Андреевич задумчиво пощелкал пальцами.

– Значит, трудовую книжку вы не возьмете? - осведомился он осторожно.

Эсмеральда пожирала его глазами. Девочки толкали друг дружку локтями, Носоглотка побагровел. Мансур ненатурально осклабился:

– Почему не возьмем? Возьмем! Что скажешь, то и напишем! Если хочешь - и печать будет!

– А это считается? - не унимался дядя. - Мне до пенсии два года, чтобы стаж не нарушился.