Легко было предвидеть, какой ответный взрыв массовой ненависти грянет на планете.

И нетрудно было предугадать, что индивидуалистский, рациональный Запад в борьбе за самосохранение пойдет на любую жестокость, вплоть до полного уничтожения мистического, коллективистского Юга.

– Ты говоришь, они не виноваты, - рассуждал дед. - Шейхи виноваты безусловно. А что касается одурманенных ими народов, так, пожалуй, действительно не вина, а беда, трагедия этих людей в том, что они ОПОЗДАЛИ. Они отстали от прогресса, втянулись в демографический переход только тогда, когда все условия им создало опередившее западное общество, и сознание их заблудилось в потемках религиозного фанатизма. Как раз в тот момент, когда наука уже вышла на рубежи человеческого бессмертия и фактор времени стал решающим.

Европа в двадцатом веке имела половину столетия на то, чтобы перебеситься в мировых войнах и революциях и завершить свой демографический переход. У многомиллиардного мирового Юга в двадцать первом веке не было такого запаса времени, а у Земли не было достаточных ресурсов, чтобы выдержать демографический переход южных народов. С беспощадной ясностью обрисовывались только два возможных варианта: либо этот переход вызовет такие катастрофы, которые приведут к гибели цивилизации и самой жизни на Земле, либо… либо ему не дадут осуществиться.

Первые призывы насильственно ограничить рождаемость отсталых народов открыто зазвучали в девяностые годы двадцатого века. Заговорили об этом не одни только националисты и расисты, но и люди с безупречной репутацией гуманистов и либералов, такие как польский философ Лем. А сама подготовка Контрацептивной войны берет начало еще несколькими десятилетиями раньше. Эта война готовилась почти так же долго, как переворот в энергетике, только проследить за ее ростками было гораздо трудней, все скрывали покровы секретности. Но кое-что пробивалось и на поверхность.

Так, с самого начала было ясно, что в глобальном столкновении с Югом Запад не сумеет победить ни обычным оружием, ни с помощью отдельных атомных ударов, ни путем всеобщей ядерной войны. Первые два способа заведомо не могли остановить демографическую лавину, а третий был попросту немыслим. Для уничтожения людских масс Юга (без чего невозможна победа) потребовалось бы множество ядерных зарядов большой мощности. Все гибельные последствия такой войны давно были известны - радиоактивное заражение планеты, ядерная зима. Даже если бы Запад сумел избежать ответных ядерных ударов, он все равно не защитил бы свои территории и свое население от последствий многочисленных взрывов собственных боеголовок. На заведомое самоубийство и вообще на сколько-нибудь значительный риск Запад, конечно, не пошел бы.

Но еще на рубеже семидесятых-восьмидесятых годов двадцатого века в мировой печати стали всплывать странные сообщения о ведущихся на Западе работах по созданию генетического оружия. Имелось в виду биологическое оружие массового уничтожения для этнических чисток планетарного масштаба. Сущность его заключалась в том, что возбудитель смертельной болезни должен был действовать избирательно, поражая только носителей определенных генетических структур, свойственных конкретной расе или этнической группе.

Дед вспоминал, какое странное, двойственное впечатление производили тогда эти публикации в кругу его друзей физиков: тревожной достоверности и нарочитой абсурдности.

– Мы были молоды, - говорил он, - мы смеялись: вся, мол, штука в том, кто на кого первым такую бомбу сбросит: белые на черных, черные на белых или желтые на тех и других! Смеялись, а потом уже всерьез обсуждали нелепость самой идеи подобного оружия. Ну как могли бы применить его, скажем, против черной или желтой расы Соединенные Штаты, когда в числе их собственных коренных граждан - десятки миллионов чернокожих и потомков выходцев из Азии? Как могли бы использовать генетическую бомбу Япония против Китая, Израиль против этнически родственных арабов?

Да если бы рехнувшееся правительство любой страны, вообразив свою нацию абсолютно моноэтнической и ни на кого не похожей, решило сбросить генетическую бомбу на любых соседей по планете, взрыв неминуемым рикошетом выкосил бы изрядную долю его собственного населения. В котле истории тысячелетиями переплавлялись и перемешивались массы людей самого разного происхождения. Никто не может поручиться за то, что его личные генетические особенности, унаследованные от неизвестных ему предков, не обрекут его на гибель.

Шли годы, рассказывал дед, были приняты международные соглашения о запрете любых видов биологического оружия, а публикации о создающемся генетическом оружии как ни в чем не бывало все появлялись и появлялись. Иногда проскальзывала критика идеи. Повторялись буквально все те доводы против нее, о которых мы - физики, а не генетики! - говорили между собою давным-давно. Сообщалось, например, что в работе над оружием ученые установили: все значащие генные структуры у всех рас одинаковы. Генетические же особенности, в том числе и те, которые предопределяют расовые различия во внешности, настолько незначительны, что зацепиться за них и обеспечить избирательное действие оружия не удается. Как будто это не было ясно с самого начала!

И уже в первом десятилетии нового, двадцать первого века появление очередных сообщений о генетическом оружии стало поневоле наводить на мысли о том, что скрывается за ними в действительности. Несомненным было главное: военно-политическая элита Запада пришла к убеждению, что средство для решения конфликта "Запад - Юг" следует искать в сфере биологии. Именно здесь, на самом передовом направлении современной науки, Запад мог далеко обойти экстремистские силы Юга, пока те подбирали его вчерашние достижения вроде атомной бомбы, и получить решающее преимущество.

Тем более что ведение МИРОВОЙ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ требовало такой всеобъемлющей организованности, на которую мог быть способен только методический Запад, но никак не фанатичный Юг. Не случайно же, террористы, предпринимая время от времени атаки с использованием препаратов вроде сибирской язвы - атаки, рассчитанные главным образом на создание паники, - никогда не рисковали применять инфекции, вызывающие массовые эпидемии, которые могли бы перекинуться к ним самим.

Еще на рубеже веков, рассказывал дед, можно было догадаться, что, несмотря на все международные запреты, на Западе ведутся интенсивные, глубоко засекреченные исследования в области нового биологического оружия. Прежде всего, конечно, в лабораториях США, сосредоточивших у себя девяносто процентов всемирной биологической науки. А в печать - сквозь покровы секретности - прорываются (или нарочно сбрасываются для дезинформации) только сведения о тупиковых направлениях, таких как генетическое оружие с расовой избирательностью.

Между тем еще в пятидесятые годы двадцатого века, после событий в Корее, где США впервые экспериментировали с бактериологическим оружием, широко обсуждался куда более реальный сценарий биологической войны. Согласно ему, правительство, которое задумало обрушить на своих противников некую убийственную болезнь, должно заранее, в мирное время, провести скрытую вакцинацию собственного населения. Ее предлагалось осуществить, например, под видом рутинных массовых прививок от гриппа или дифтерита. После этого на намеченные к уничтожению народы можно выпускать смертельную эпидемию.

Именно этот вариант осуществило наше родное ПНВ, когда выжгло чумой мятежные кавказские регионы. Но страшный успех его только подтвердил выводы, к которым, несомненно, задолго до того пришли западные аналитики: подобный план годится только для ликвидации населения в ограниченных, изолируемых на все время эпидемии анклавах. Решить с его помощью мировой конфликт невозможно. И дело не только в его чудовищности. Еще важнее то, что при разрастании до всепланетных масштабов такой сценарий, при всей видимой простоте и эффективности, оказался бы как раз слишком сложным и недостаточно эффективным.

Во-первых, в условиях демократии не удалось бы с соблюдением полной секретности охватить защитной подготовкой все собственное население. Чрезмерная назойливость властей в проведении каких-то медико-биологических манипуляций, при любой их маскировке, могла привлечь внимание и разрушить секретность. А ведь если бы незащищенными остались хоть десять процентов западных граждан, то в рамках всего "золотого миллиарда" это составило бы сто миллионов человек! После начала всемирной эпидемии они подверглись бы смертельному риску, что означало бы крах всего плана. И, вдобавок, принципиально неразрешимым оставался вопрос о тех государствах, которые, не входя в "золотой миллиард", были дружественны Западу и не вносили чрезмерного вклада в демографический взрыв и мировую нестабильность. Например, вопрос о государствах Латинской Америки.