– Констанция сказала мне, что она… она очень красива. И очень соблазнительна для мужчин.

Он рассмеялся.

– О да! Она чертовски сексуальна, спору нет. Она точно огонь, способна сжечь без остатка. Знаешь, как на пожаре горят дома… Сравнение, может быть, и не слишком удачное, но доля правды в этом есть. У нее были кое-какие деньги, но ей всегда было мало. А здесь был я, немного уставший от жизни, но всегда готовый разрешить все ее материальные проблемы. Прежде чем я понял это, мы уже были женаты.

– А что именно было не так? - спросила Виктория тихо.

– Легче сказать, что было так. - Его голос стал унылым. - Что и говорить, я человек богатый. Тория. Я очень богат. У меня дома в Майами, в Нью-Йорке… - Он вздохнул. - Александра мечтала вести веселую, беззаботную жизнь, заполненную развлечениями, переходя от одной потрясающей вечеринки к другой. Но я… я был по горло сыт всем этим. Все, чего я желал, - это мира и спокойствия.

Она слегка улыбнулась.

– И ты нашел его на острове Пантеры.

– Черт побери, я бы никогда не купил этот остров, если бы она сразу сказала мне о своих намерениях. Но она лгала-не знаю почему, но лгала. Возможно, она думала, что я быстро охладею к нему, после того как он станет моей собственностью. Когда мы переехали туда, дня не проходило, чтобы она не напоминала мне о том, как ненавидит его. - Он повернулся и прислонился спиной к перилам. - Наша жизнь с ней стала для меня сущим адом. Я сделал последнюю попытку все уладить. Я сказал, что мы могли бы уехать с острова и попробовать пожить некоторое время в Сан-Хуане.

– И? Что произошло? - спросила Виктория осторожно, после того как Рорк замолчал. Он невесело усмехнулся.

– Классический финал. Однажды вечером я вернулся с работы и не нашел ее дома. Ни записки, ни письма, только шлейф из слухов и сплетен. - Его губы скривились. - Она убежала с мужчиной.

Виктория вскочила на ноги.

– Но как это можно? - воскликнула она. - Как она могла так поступить с тобой и с…

Рорк рассмеялся.

– Если бы ты знала ее, то не задавала бы подобных вопросов. Александра никогда не думает ни о ком, кроме себя. Она встретила этого малого на какой-то вечеринке, влюбилась в него - и через неделю была такова! - Рорк повернулся, положил руки на балконные перила и устремил взгляд на темную воду. - Он увез ее в Европу и вскоре растратил все ее деньги. Я же вовремя позаботился о том, чтобы она не смогла прибрать к рукам мои. Пару месяцев спустя, когда деньги иссякли, он бросил ее.

– Это, наверное, было ужасно для тебя, - сказала Виктория тихо. Он пожал плечами.

– Мы были разведены к тому времени, мои адвокаты проделали всю работу быстро. Она позвонила мне и умоляла позволить ей вернуться. Она рыдала - это у нее всегда получалось отменно - и спрашивала, есть ли на свете что-нибудь, что заставило бы меня изменить решение. Я сказал "нет" и пожелал ей всего хорошего, а затем повесил трубку и постарался зажить своей жизнью.

Виктория подошла и положила руку ему на плечо.

– Уйдя с головой в работу ив…

– Да, но однажды вечером зазвенел звонок. Я открыл дверь - на пороге стояла Александра.

– И ты принял ее.

Рорк вздохнул.

– Да. Черт побери, что мне еще оставалось делать? Но это продолжалось недолго: она снова уехала через несколько месяцев.

Виктория кивнула. Ее сердце болело за этого человека, которого она полюбила. Она не могла представить себе, что же это за женщина, которая была способна бросить его и Сюзанну, даже не оставив прощальной записки. И вдруг она поняла, как тяжело было Рорку рассказать ей все это. И все-таки он рассказал… Сердце ее заныло. Быть может… может, и ей стоит так же искренне рассказать ему о себе? Он бы понял. Он…

– Когда я увидел Александру, приехавшую ко мне с ребенком на руках, и когда она сказала: "Рорк, я хочу, чтобы ты посмотрел на свою дочь…"

Виктория резко подняла голову.

– Что?..

– Невероятно, не правда ли? Она даже не сообщила мне, что ждет от меня ребенка. Господи, можешь ли ты представить себе, каково это - узнать вдруг, без всякого предупреждения, что у тебя есть дочь.

– Ты хочешь сказать… Ты не знал, что она родила Сьюзи?

– Черт побери, я даже не знал, что она была беременна. - Рорк потер себе лоб. - Я взял Сюзанну на руки и взглянул на нее. Я был страшно поражен, что у меня есть дочь…

У Виктории пересохло в горле, она нервно сглотнула.

– Я не могу… Я не могу поверить в это, Рорк. Это не укладывается в голове. Ты сказал, что… что…

– Я сказал, - произнес он хрипло, - что моя драгоценная, обожаемая женушка была почти три месяца беременна, когда сбежала с другим мужчиной. - Он хлопнул рукой по перилам. - Ты можешь себе это представить, Тория? Она была там, в Париже, со своим любовником - и все это время вынашивала моего ребенка.

– Париж… - Виктория судорожно глотнула воздух. На одну секунду, всего на одну секунду она подумала… подумала, что… - Это там, в Париже, она родила ребенка?

Рорк покачал головой.

– Нет. Там Ромео бросил ее. После этого она немало еще помоталась по свету: Италия, Рим, затем Штаты.

– Штаты… - Виктория кивнула. Ее охватила паника, она готова была взорваться в любую секунду. Сосредоточься, сказала, она себе, сосредоточься на этих звездах на небе. Смотри на них. Пересчитывай их. Только не переставай считать их…

– Мда. - Он резко рассмеялся. - Ей ведь, как говорится, все трын-трава. С нее как с гуся вода. В этом вся Александра. Нью-Йорк, затем Филадельфия и наконец Чикаго.

Виктория невольно попятилась назад, больно ударилась о край шезлонга и рухнула на него.

– Чикаго, Иллинойс? - переспросила она тупо. Рорк повернулся к ней, улыбнувшись в первый раз с тех пор, как начал свой рассказ.

– Вот именно, там. Очевидно, Средний Запад подходит для того, чтобы там рождались такие красивые девочки, как ты и моя Сюзанна, темноволосые, с синими глазами.

"Боже милостивый! - безмолвно взмолилась Виктория. - Пожалуйста… Пожалуйста, не…"

– Ты уверен? - Она осторожно прокашлялась. - Ты уверен, что Сюзанна родилась именно там?

– Абсолютно. - Он издал короткий смешок. - Ужасно, черт побери, но я даже не помню, где я был и что делал в тот вечер, когда она родилась. Я все время старался припомнить, но так и не смог. Шестнадцатое января, повторял я себе, шестнадцатого января в половине восьмого… - Его лицо помрачнело, и он снова ударил кулаком по перилам. - Отец должен бы знать такие вещи, черт побери!