А потом мне приснился кошмар. Я вообще-то не из пугливых, меня удивить чем-либо трудно. И кошмарные сны мне время от времени снятся. Я понимаю их просто как отражение моей жизни - там трупы, тут трупы. И не воспринимаю, как кошмары. Для меня это что-то вроде нормальных для вас снов о прогулке по парку, о работе и поездке к дальним родственникам. Только... иногда мне снятся сны о моей прошлой жизни... вот это бывает больно...
А этой ночью приснилось, что я - марионетка, меня дергают за ниточки, и мои деревянные ручки и ножки двигаются в нужном кукловоду направлении. Всю ночь я бесился и рвал нитки. А они оплетали меня снова и снова, вырастая прямо на глазах на месте только что оторванных. И тянулись в разных направлениях, скрываясь во тьме. Я пытался дотянуться до того, кто дергал ниточки - и путался в них, как в паутине.
Проснулся в холодном поту, обнаружил, что проспал всего часа два, и вышел на балкон посмотреть на рассвет. Я курил, наблюдая за робкими переливами цвета на востоке, а прохладный утренний ветерок меня успокаивал. Ветерок был не тем, кто действительно мог бы меня успокоить, он старался, а у него не получалось, и он тоже начал нервничать, и дело кончилось тем, что я послал его подальше и ушел обратно в спальню. И только там, присев на кровать, понял, что все-таки отвлекся от омерзительного ощущения, будто задыхаюсь в паутине и безысходности. Заодно заметил, что в клочья изорвал шелковую ночную рубашку Ио, потому что она держалась на тоненьких бретельках, видимо, принятых мною ночью за удерживающие меня нити. Лег с краю, отвернулся, помянул очень нехорошими словами все "вещие сны", вместе взятые, и уснул снова.
Спали мы все почти до полудня. Проснулись одновременно, что неудивительно, если спать втроем, соприкасаясь руками, ногами и боками, короче - в обнимку.
Только если Фэриен схватил свои сигареты и исчез в направлении свежего воздуха, то Ио пропутешествовала шагающими пальчиками по моей груди, потянулась, и при этом с нее соскользнули остатки ночной рубашки. Она на такие мелочи внимания не обратила. Я тоже. Что я в ней не видел?
- Ты не умеешь петь, Люцифер, - вместо "доброго утра" сказала она, - у тебя нет ни слуха, ни голоса.
- Кто на что учился... - ответил я.
Она меня ничуть не обидела. Она совершенно права - петь я не умею.
- А тебя кто-то учил?
- Петь? - переспрашиваю.
- Да нет же! Быть дьяволом!
- Это несложно. Научиться петь сложнее, - вру я.
- Нет, правда, мне интересно - кто тебе рассказал, что ты должен делать?
- Никто, - теперь уже отвечаю честно, - и я никому ничего не должен.
Она замолкает. Не знает, верить мне или нет. Не верь мне, Ио, я вру, как дышу.
Потом она хитро улыбается:
- Но ты же - абсолютное зло?
- Зло, - киваю я. Хотя совсем в этом не уверен.
- А откуда ты узнал, в чем это должно выражаться?
- Ниоткуда... у меня полная свобода действий... - я ощущаю почти физическую боль по моей недавней свободе действий, без Ио и Фэриена.
- Не бывает полной свободы действий, - возражает она, - у тебя же есть ограничительные рамки?
- Разве что - полное истребление человечества. Это не в моей компетенции. Этим Господь Бог будет заниматься сам, если захочет.
Хотя, думаю, сколько я ни проверял, где она - эта грань, за которую не смею ступить здесь, на земле - я ее не нашел. Может, ее нет.
- Расскажи мне, как это было.
- Что? - напрягаюсь я.
- Как ты восстал, почему, как тебя низвергли?
Она видит, что я молчу, и совсем уже по-детски заявляет:
- Ты обещал!
- Хорошо, - сажусь в кровати, - если тебе это интересно... все очень просто... ничего этого не было.
- Но как же...
- А вот так! Я не желал никакой власти, и с Богом не воевал. Это же смешно! - кусаю свои пальцы, подбирая слова, - ОН меня создал! ОН - всесилен, а я был лишь его слугой. Это только легковерные люди могли придумать, что кто-то мог посметь воевать с Богом! У меня и в мыслях этого не было! Никогда!
Ио хлопает ресницами, длиннющими и оттого еще более удивленными.
- Я с НИМ поспорил... - поясняю, - мы разошлись во мнениях... я был - любимчик... возомнил о себе, что я умнее, что могу предложить свой вариант устройства мира... хотел... хотел только показать, что умею самостоятельно думать, а не только исполнять ЕГО волю.
Замечаю, что в спальню возвращается Фэриен с такими же округлившимися глазами. Но меня уже понесло, мне уже надо высказаться.
- И еще я заявил, что это неправильно - позволять людям творить все, что им вздумается, и сказал, что наказание должно быть своевременным... ну, это же... неразумно... наказывать после истечения тысяч лет, во время Страшного Суда, который неизвестно когда будет, за когда-то в детстве замученного котенка... кто его вспомнит, того котенка? Кто прочувствует? Кто осознает? И вот... все это... и многое другое... в этом же духе... высказал... помочь хотел... а ОН ответил мне: "Попробуй!" - и я остался один. Вот и все!
Я снова молчу... мне... больно об этом говорить... на самом деле меня бросили... чтоб не умничал.
- Первое время я не понимал, что произошло... потом решил, что это - моя работа... потом начал страдать... потом пытался до НЕГО достучаться, творил жуткие непотребства, развязывал войны среди людей... а добился лишь инквизиции... а теперь мне все равно... - заявляю ожесточенно, - теперь я - дьявол, с моей агрессией, неуравновешенностью и дурными привычками. По крайней мере, это было так до тех пор, пока не явились вы!
Ио пытается воспользоваться удачным моментом, чтобы настроить меня нужным ей образом, она меня обнимает, гладит и шепчет мне:
- Зато теперь у тебя есть шанс отомстить!
Делаю вид, что искренне заинтересован ее словами. Вообще-то это так и есть.
- Послушай... многое зависит от тебя... если ты убьешь девчонку и вернешь себе всю силу, мы будем говорить с тобой на равных... разве тебе этого не хочется? У тебя есть шанс действительно изменить этот мир. Поставить его с ног на голову.
Продолжаю делать вид, что зачарованно ее слушаю. Так я смогу больше узнать.
- С тобой поступили несправедливо, - продолжает она, и где-то в моем сердце отзывается старая боль - да, несправедливо.
- И ты достоин большего. Ты достаточно страдал.