Прекрасная светящаяся улыбка озарила ее лицо.

— Можно подумать, ты не знаешь, самодовольная ты личность.

— Проверяю на всякий случай.

Он взглянул на каминные часы.

— Кроме того, я способен на большее.

— Невозможно, — покачала она головой. — Я по крайней мере уже ни на что не способна.

— Ты так думаешь?

Он шевельнулся в ней.

— Не делай этого, иначе я просто вознесусь на небо от блаженства.

— Такого блаженства?

Он подался вперед, все еще возбужденный и твердый, несмотря на оргазм, казалось, ничуть не повлиявший на его готовность.

Холодок озноба пронзил ее, восхитительный трепет охватил лоно.

— Это несправедливо, — прошептала она.

— Не знал, что в любовных битвах есть правила!

— Очевидно, не для тебя.

— Я могу заставить тебя кончить еще раз.

Какое счастье…

— Вернее, столько, сколько захочешь, — шепотом добавил он.

Тлеющее пламя желания взметнулось с новой силой. Впервые в жизни Фелисия познала неуемное вожделение.

— Как ты это делаешь? Всего секунду назад я с места не могла сдвинуться.

— Очень просто. Я скольжу… вот сюда и касаюсь тебя… здесь…

Она вздрогнула от очередного натиска.

— И твое тело отвечает. А теперь, если я чуть перемещусь вправо и слегка поднимусь…

Потрясенная Фелисия ощутила приближение оргазма. Несколько бесконечных, истерических, сумасшедших мгновений спустя, когда все было кончено, она снова обрела возможность мыслить.

— И я снова могу заставить тебя кончить, — игриво пробормотал он.

— Откуда тебе знать?

— Годы практики, если правда тебя не шокирует.

Медленно выйдя из нее, Флинн отодвинулся и растянулся рядом.

Опершись на локоть, Фелисия жадно впитывала красоту его пропорционально сложенного тела.

— Если бы мне не было так хорошо, я, пожалуй, поспорила бы насчет пользы многолетней практики.

Флинн заложил руки за голову и усмехнулся.

— Хочешь, чтобы я извинился?

— Сколько тебе лет?

— Тридцать пять.

Фелисия тихо фыркнула.

— Дело не только в возрасте. Моему мужу было пятьдесят, а он ничего не знал и не умел.

— Просто у одних больше таланта, чем у других.

— К достижению удовольствия.

— Нет, я имею в виду исключительно секс.

— Наслаждение не играет особой роли?

— Играет, конечно, ведь это главная цель. Но можно получать наслаждение от множества вещей, помимо секса.

— И ты его получаешь?

— Разве я кажусь одержимым?

— Но ты потрясающе хорош!

— Поверь, я стремлюсь к совершенству во всем, не только в постельных играх.

— И все-таки ты уникален. Как тебе удается избегать назойливых женщин?

Он почувствовал себя неловко и отвел глаза в сторону.

— Успокойся, Флинн. Я не из тех, кто охотится на мужчин, — заверила Фелисия. Он расслабился, и она засмеялась.

— Сила привычки, — пояснил он. — А подобные вопросы меня обычно настораживают. Хочешь искупаться?

— Меняешь тему?

— Конечно.

— А мне нужно купаться?

— Не обязательно, но ванна достаточно велика для двоих.

— Хм-м… — Она скользнула по нему кокетливым взглядом. — Неужели меня ждет второй урок?

Он слегка повернул голову.

— Больше никаких уроков, дорогая. Мне не нравится роль наставника. Просто я весь потный и липкий. — Он провел рукой по груди. — Но если ты не возражаешь, я тем более готов.

— Неужели ванна такая огромная?

— Очень. А за дверью ждет бутылка шампанского в ведерке со льдом.

— С каких пор?

— С той минуты, как я велел Клоду ее принести.

— О Боже! Неужели он слышал мои крики?

— Слуги ничего не слышат, им не полагается.

— Да что у тебя за слуги? Мои диктуют мне, что есть на завтрак, обед и ужин.

— Значит, ты не умеешь поставить себя, — хмыкнул он.

— Если припоминаете, мой высокомерный, надменный и спесивый Флинн, еще совсем недавно я мало чем от них отличалась.

Он посмотрел ей в глаза и напрямик спросил:

— Ты всегда была бедна?

— Это так важно?

— Для меня — нет.

Он полжизни провел в самых отдаленных уголках мира и привык к спартанскому образу жизни.

— Дело в том, что отец мой был виконтом, хотя, как всякий шотландский лэрд, не имел ни гроша. Но жили мы в прекрасном древнем поместье, так что я почти не замечала отсутствия денег.

— Почему же ты не вернулась туда?

— Я не слишком ладила с женой брата.

— Вот как… Что ж, довольно частое явление. Значит, тебя пустили в большое плавание, не снабдив никакими средствами.

— Предпочитаю обходиться без их опеки. Кроме того, здешний климат мне больше по душе, чем промозглая сырость и холод Абердина. Благодаря тебе я отныне могу наслаждаться им до конца дней.

— Был рад помочь, chou[1]. И хотя рискую оскорбить тебя, все же скажи: тебе очень не хочется вместе со мной принимать ванну?

— О Боже, от меня пахнет!

— И от меня тоже, хотя в эту минуту я с вожделением мечтаю о бокале холодного шампанского.

— В теплой ванне.

— Наше собственное видение рая, — кивнул он и, спустив ноги с кровати, подошел к Фелисии и предложил ей руку.

— С моей стороны было бы величайшей глупостью отказаться, верно?

— Думаю, тебе понравится.

— В твоих устах это предложение кажется еще более соблазнительным.

— Как я и надеялся. Может, тебе понравится для разнообразия объезжать меня?

— Флинн! — охнула она.

— Тебя это не привлекает?

Глаза на мрачном лице весело блеснули.

— В тебе привлекает все, каждый жест, каждое слово, и ты сам это прекрасно знаешь.

Флинн не стал изображать скромность.

— Вот и хорошо. Значит, мы чудесно проведем время.

Ванная комната оказалась настоящим залом, выложенным блестящими красными и золотистыми фаянсовыми плитками, напомнившими ей о Провансе. Ванна с золотыми кранами в виде изысканных морских раковин действительно могла вместить человек шесть. Вода била из пастей веселых дельфинов. Напротив встроенной в пол ванны, у зеркальной стены, выстроились в ряд три раковины, над которыми протянулась стеклянная полка, уставленная таким количеством парфюмерии и туалетных принадлежностей, что хватило бы на небольшую лавку.

За широкими стеклянными дверями виднелся балкон, выходящий на море. Две раздвижные двери, отделанные желтыми панелями, образовывали противоположную стену.

— Если тебе понадобилось в туалет, не стесняйся, — объяснил Флинн, указав на двери.

Предложение выглядело заманчивым, особенно после выпитого за ужином шампанского.

— Неудобно… при тебе…

— После всего, что было? — удивился он. — Не находишь, что твоя застенчивость немного запоздала?

Фелисия виновато вспыхнула.

— Если не хочешь, чтобы я слушал, сейчас пущу воду. Так будет лучше?

— Да, намного, — нервно пролепетала Фелисия. — Прости, все это слишком ново для меня.

Вспомнив о необычных эмоциях, пробуждавшихся в нем в присутствии этой женщины, Флинн кивнул.

— Вероятно, мы оба в чем-то новички.

— Ах, как галантно!

Она уже немного освоилась, взяла себя в руки и, раздвинув обе двери, выбрала ту, за которой скрывалось биде. Перед тем как войти, она оглянулась и со счастливой улыбкой призналась:

— Я чувствую себя ужасно взрослой.

Сердце Флинна отчего-то тревожно сжалось. Это воплощение зрелой женственности на поверку оказалось совершенно бесхитростным и в чем-то наивным, а потому необычайно опасным.

— Только не говори, что тебе шестнадцать.

— Хотела бы я снова стать шестнадцатилетней незамужней девчонкой, но увы… Возможно, в ином, более совершенном мире…

— Мне сейчас не до продолжительных дискуссий, — сухо бросил Флинн. — Сколько тебе лет?

— Да ты нервничаешь! — поддразнила она.

Но ему, похоже, было не до веселья.

— Скажи, и покончим с этим.

— Двадцать шесть.