И Том шевельнулся. Он закрыл окна и подвинул тяжелый письменный стол. Саймон оставался на месте, на бледном лице его застыло страдание.

— Ну же, шевелитесь! — Бирн отодвинул его в сторону.

— Зачем? Это его дом… — Голос был полон муки.

— Пока еще это дом Рут. И более ничей. Она не хотела, чтобы он бывал здесь. И мы должны его выгнать.

— Вы ошибаетесь. Можно считать, что теперь дом принадлежит Кейт, а она симпатизирует старику и даже пригласила его.

— Откуда вы знаете?

— Я сам и передал ему. — Лицо Саймона было покрыто слезами. — Он мой отец. И все это ложь, Том не знает правды.

Том повернулся лицом к нему.

— Я так не считаю, — возразил он негромко. — В любом случае я не могу… пойти на это.

Питер Лайтоулер добрался до террасы.

Тут Том внезапно взорвался.

— Что мы намереваемся делать? — В словах звучала неуверенность.

— Перед нами всего лишь человек, — холодно сказал Бирн. — Старый человек, но из плоти и крови, как и вы сами.

— В самом ли деле?

И Бирн не сумел ответить, он просто не мог открыть рот.

Питер Лайтоулер оказался уже по другую сторону французских дверей.

— Убирайтесь! Вы не смеете войти! — завопил Том.

Хрупкий, как лед, голос прорезал воздух сквозь разбитое стекло.

— Как вам известно, меня пригласили. А приглашения всегда следует принимать.

Тень, летевшая позади него, тяжелая крылатая тварь, хрипло каркнула. Она летела к стеклянным дверям. Блеснув глазами, приоткрыв клюв, птица бросилась на окно.

Стекло не было вставлено. Хрупкий барьер взорвался. Силой своего удара ворона заставила стол отодвинуться внутрь комнаты. Тумба ударила Тома по ногам, и юноша повалился спиной на стенку с книгами. Они посыпались вниз, открываясь, заминая страницы, ломая переплеты.

Стекла и перья носились в воздухе, ударяя по коже, одежде и поверхностям.

— С тобой все в порядке? — Отодвинув стол с дороги, Бирн попытался поднять Тома на ноги. Но с ногой его что-то случилось. Не сумев устоять, Том вновь опустился на пол.

Бирн увидел, как рука Лайтоулера змеей скользнула в открытое окно и повернула ключ в двери.

В библиотеку немедленно вбежал огромный черный жук и, дергаясь, принялся пробираться по замусоренному полу. Над ним летела ворона; столкновение с дверью явно не причинило ей вреда.

Лицо Тома сделалось пепельным.

— Господи, выгоните ее отсюда, выгоните ее совсем…

Питер Лайтоулер поглядел на него.

— Ты знаешь, что это ложь, не так ли? — произнес он негромко, голосом сухим и бесстрастным. Прекрасный бледно-серый элегантный костюм его ничем не напоминал о том, что его владелец только что силой пробился в Голубое поместье.

— Что вы хотите сказать? — Том держался за лодыжку, он пытался развязать шнурки.

— Все ложь: и то, что сказала тебе Алисия, и то, что ты написал. В этом нет даже капли правды. Ни одного предложения, ни одной идеи. — Он наклонился к своему внуку. — Том, убирайся отсюда, тебе нужно оставить поместье. Ступай в тихое место, где ты сумеешь спокойно подумать и постепенно со всем примириться. И с тем, что ты способен принять, и с тем, что не способен.

— Докажи это!

— Позволь мне кое-что сказать тебе. Позволь мне объяснить…

— Нет! — теперь кричал Саймон. — Рут умирает! Все объяснения запоздали. Она упала через перила и ударилась головой. Мы поссорились, мы опять взялись за эту тему, пытаясь объяснить, пытаясь понять…

— Слушай. — Питер Лайтоулер едва глянул на своего сына. — Мне жаль Рут. Я никогда не хотел причинять ей плохого. Я всегда вешал трубку, когда она отвечала, потому что знал, как мои звонки расстраивают ее. Но разве ты не знаешь? Неужели ты не понял, что это задом? — Он посмотрел на Тома, ожидая ответа.

— Это дом Рут! И Кейт! И Элизабет! И Эллы… — Голос Тома внезапно сделался неуверенным. Этот старик не был чудовищем, злым насильником и чародеем. Под ярким летним светом Том мог разглядеть каждую морщинку на его лице. И он видел теперь перед собой лишь исстрадавшегося старца… Руки Питера Лайтоулера тряслись, тряслись от возраста, страха или чего-то еще, тряслись самым жалким образом.

— Том, — сказал Питер Лайтоулер. — Слушай. Дом этот населен призраками, но не по моей вине.

— И еще кое-что, — продолжил Питер Лайтоулер, опускаясь у длинного стола в коридоре, как будто он имел на это право. В зеленом свете лицо его сделалось бледным, как слоновая кость. Манускрипт Тома белел на столе перед ним. Бирн и не заметил, как рукопись попала сюда. — Этот дом может вскоре легально перейти к Кейт, но здесь всегда распоряжался кто-то другой. И не я, и не Рут или бедная Элла, и даже не Элизабет. Нет, этим поместьем командует ведьма — я использую это слово совершенно осознанно. Ведьма, которая виновата во всем случившемся, которая подстроила всю эту прискорбную ситуацию. И ведьма эта — моя дорогая жена.

Он перегнулся через стол и пристально посмотрел в глаза Саймону.

Тот передернул плечами.

— Ну почему ты всегда лжешь? Мы знаем, что это не так.

Питер Лайтоулер покачал головой. Он снова встал и медленно направился в кухню. Звякнули стекло и фарфор, открывались и закрывались буфетные дверцы.

— Мистер Бирн, — послышался вежливый голос Лайтоулера, — не поможете ли?

Физекерли Бирн вошел в кухню и обнаружил блюдо, полное фруктов, хлеба и холодного мяса. Возле двух бутылок охлажденного золотистого вина стоял хрустальный графин с водой… ножи, вилки, фарфор и бокалы.

— Вот. Видите, я еще помню порядки в доме, — сказал Лайтоулер приветливо. — И я знал, что пить будет нечего. Держу пари — никто из вас не завтракал.

Бирн внес тяжелое блюдо в холл.

Саймон мрачно бросил:

— А это что такое? Подкуп? Ты уже отравил вино? И тот, кто съест шесть долек сацумы[51], будет вынужден каждый год проводить здесь по шесть месяцев?

— Ты бы, конечно, обрадовался, — сказал лукаво Лайтоулер. — Мой бедный невротичный отпрыск. Шесть месяцев свободы от дома, езжай куда захочешь. — Он вздохнул. — Нет, обойдемся без подобной экзотики. Я жил здесь и знаю местные порядки. К тому же я полагаю, что нам придется пробыть здесь какое-то время. — Бледные глаза его указали на входную дверь, где щупальца плюща уже пробивались через замочную скважину.

Потом он любезно налил им вина, смешав собственное с водой.

— Уже не способен, — скорбно заявил он. — Желудок не выдерживает.

Тут все вспомнили, где они расположились. Рут упала лишь в нескольких футах от этого стола. Бирн с негодованием отодвинул кресло назад, оно заскрипело по полу.

Звук пронесся по коридорам. Было очевидно, что дом опустел: не было хозяйки, следившей за его комнатами и коридорами.

Наверху послышался шум, словно упало кресло, а потом какой-то далекий вой, смутный и одинокий. Все знали, что там никого нет. Без всякого смущения Питер Лайтоулер наложил себе полную тарелку. После некоторых колебаний Том сделал то же самое. В его движениях ощущалось известное безрассудство, будто завтрашний день ничего более не значил для него.

Глаза Тома обратились к Саймону, с просьбой и удивлением.

Тот коротко качнул головой. Скорее не отрицая, а отрешаясь. Дело твое, тебе и решать.

— Видишь ли, Том, — сказал Лайтоулер невозмутимым голосом, — я знаю, что ты мой внук.

— И насколько давно? — Саймон в гневе вскочил на ноги.

— Некоторое время. Ты должен понимать, что я всегда… интересовался делами моей жены. И давно понял, чем она занята.

— Что ты хочешь сказать? — завопил Саймон.

— Манипуляциями. Она строит козни, дорогие мои. Алисия тянет за веревочки, а ты, Саймон, и твой сын Том дергаетесь, кланяетесь и выполняете все предписанные ею движения.

— Докажи. — Саймон внимательно следил за отцом. — Ты знаешь все обвинения, выдвинутые против тебя. Ты знаешь, что говорили о тебе многие годы. Докажи, что они не правы, что все было иначе. — Он указал на манускрипт.