Нужно отметить, что, конечно же, все это действительно имеет место, однако истоки этнических проблем гораздо более сложные, они затрагивают прежде всего ценностные отношения (именно поэтому в этнические конфликты легко вовлекаются так называемые "неэлитные" массы, которые обычно ничего не выигрывают в этнических конфликтах, но многое теряют), обретают мощную эмоционально-психологическую компоненту, корни этих проблем и конфликтов лежат в такой важной сфере, как социальная идентификация человека. Угроза собственной идентичности воспринимается человеком как одна из ключевых угроз его социальному благополучию, она может быть не вполне ясно осознаваемой (чем и пользуются те политики и общественные деятели, которые делают эту угрозу вполне осознанной, если она реальна, или даже конструируют ее, если угроза объективно не существует). Все эти аспекты этнических отношений обычно остаются за пределами практических интересов управленческих структур, в чем их, однако, вряд ли можно упрекать все уровни власти в нашей стране, особенно ее управленческий ветви, находящиеся в тисках экономических проблем, начиная от угрозы очередного дефолта на федеральном уровне до ежедневных банальных проблем очистки дорог и ремонта канализации - на местном. Неотнесение этнических проблем к числу приоритетных (до тех пор пока эти проблемы не выливаются в острые конфликты) - это не вина, а беда управленческой деятельности, причем не только в нашей стране. Такое же распределение приоритетов характерно для большинства стран мира, и примеры упреждающего решения этнических проблем (тем более удачные) - чрезвычайная редкость.
Если на этапе эскалации этнической напряженности не предпринимаются эффективные управленческие меры, результатом этого процесса рано или поздно будет открытая вспышка конфликта.
Переход этнического конфликта из латентного в открытое состояние начинается обычно с оглашения неудовлетворенности одной из сторон своим положением и намерения его изменить. Это почти однозначно свидетельствует об окончании латентной стадии конфликта и том, что потенциальные участники конфликта готовы действовать. При этом обычно возрастает количество межэтнических конфликтов на межличностном уровне, причем в ситуациях, ранее
не порождавших межличностные конфликты на этнический основе.
Как правило, в этот момент неудовлетворенная сторона еще не обладает достаточной силой для изменения своего положения, и действия другой или других сторон могут иметь двоякий характер: подавление намерений неудовлетворенной стороны и временное возвращение конфликта в латентное состояние или отказ от признания самого факта существования предмета, конфликта, его игнорирование.
В первом случае подавление намерений неудовлетворенной стороны является предпосылкой для насильственного взрыва конфликта, когда неудовлетворенная сторона сможет консолидироваться для открытых действий или противоположная сторона утратит возможность дальнейшего подавления намерений неудовлетворенной стороны. Кроме этого, в современных условиях, неудовлетворенная сторона имеет множество способов привлечь к себе внимание со стороны потенциальных союзников в возможном конфликте.
Во втором случае одна из сторон конфликта отказывается признать наличие предмета или объекта конфликта, другими словами, самого конфликта. В этнических конфликтах это обычно выглядит как отказ от признания этнического характера конфликта - одна из наиболее часто встречающихся ошибок со стороны государственных структур. Мотивы для этого могут быть самые различные: от надежды, что все "уладится само собой", если не слишком акцентировать внимание на действиях неудовлетворенной стороны, до уверенности в своих неограниченных возможностях разрешения любых возникающих проблем. Наличие фазы отказа от признания конфликта не означает, что одна из сторон в буквальном смысле не обнаруживает признаков развивающегося конфликта; обычно это является тактическим приемом, направленным на отсрочку активных форм конфликта.
Для российской культуры конфликта отказ от признания того, что начался конфликт, часто связан со своеобразной культурой умолчания конфликта. Конфликт, к сожалению, нередко понимается в российской культуре как нечто аномальное, как результат неправильных действий в прошлом, ошибок, которые нужно признать, если признать наличие конфликта. Между тем уходит время, которое можно эффективно использовать для разрешения конфликта на ранних фазах его развития. Кроме этого, культура умолчания конфликта приводит к тому, что общественное мнение не получает достоверной информации о конфликте, начинают распространяться иногда самые невероятные слухи, журналисты начинают собственное расследование, подогревая к конфликту иногда действительно чрезмерный общественный интерес.
Сторона, отказывающаяся признать наличие конфликта в современных этнополитических конфликтах - чаще всего государство, а сторона, заявляющая о своей неудовлетворенности, - обычно нетитульная этническая группа или этническое меньшинство, проживающие, в этом государстве или на территории, подконтрольной тому или иному государственному органу (например, субъекту федерации).
Именно на этом этапе эволюции конфликта активная позиция ученого-эксперта может сыграть существенную роль. Его задачей на фазе отказа является инициирование действий по упреждающему решению проблем или по началу переговоров до того, как стороны начали действовать друг против друга. В этих целях необходимо убедить стороны, в том числе через средства массовой информации, в необходимости признания ситуации, формулирования своих позиций, готовности к переговорам и компромиссам. Эффективной в этом случае может быть стратегия создания "конечной картины" конфликта1 для нашей страны - особенно с учетом сильнейшего воздействия, которое произвели на российское общественное мнение актуализировавшиеся этнические конфликты на территории бывшего СССР, вооруженные конфликты в самой России и события в Чечне.