Гилкренски пристально взглянул на монитор «Минервы»:

– Ты уверена, Мария?

– Я ни в чем не уверена, Тео. Но это единственная теория, которая объясняет все факты.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Разумеется. Это значит, что временные сдвиги можно осуществлять не только в пирамиде Хеопса. Теоретически то же самое осуществимо у берегов Флориды или в любой другой точке земли, где концентрация лей-линий достаточно высока, чтобы искажать ткань пространства-времени и создавать тоннели в прошлое.

– Это все меняет, – тихо сказал Гилкренски.

– Я понимаю.

– Значит, у меня еще есть шанс спасти свою жену.

– Да, – ответила «Минерва». – Есть.

Тео облокотился на стол и взъерошил волосы, пытаясь осознать, что происходит. Тот мир, который он создал после Рождества, стараясь убедить себя в окончательной гибели Марии, больше не существовал.

Его мечта снова ожила.

22

Ревность

Поднявшись над палубой «Драко», вертолет развернулся против ветра и направился на запад, в сторону Орландо. Небольшая флотилия из журналистских катеров, окруживших корабль во время погружения, быстро уменьшилась в размерах и исчезла из виду. Два вертолета с репортерами еще некоторое время двигались следом, нацелив из дверей объективы видеокамер, но потом отстали и отправились на поиски других новостей.

Гилкренски прикрыл глаза от солнца. Мысль о том, что он может вернуть Марию, все еще казалась ему слишком дикой, чтобы делиться ею с Джил и Маком. Они сочтут ее чистой фантастикой. Или бредом сумасшедшего. Брат и сестра – убежденные ученые и имеют дело только с твердыми и проверенными фактами, как и их отец. Но все-таки…

– Вы нас всех чуть не угробили, – говорил ему Маккарти, трогая повязку на лбу. – Субмарина сломана, контракт с НАОА не выполнен, и все ради вашей сумасбродной затеи.

– По крайней мере, мы нашли самолет, – возразил Гилкренски. – А все потери я вам возмещу.

– Это не тот самолет. Краска, которую вы видели на поплавке, на самом деле вызвана какой-нибудь коррозией.

– Возможно, но…

Джил Маккарти не дала ему договорить.

– Давайте обо всем забудем и вернемся к проблемам с папиным «Дедалом», – предложила она. – Почему бы нам не перегрузить оборудование с твоего «Вояджера» на другой самолет и не провести полное обследование района? Если здесь действительно есть какая-то необычная энергия, мы ее найдем.

Гилкренски повернулся к ней.

– Отличная идея, – согласился он. – Во Флориде происходит то же самое, что и в Египте. Без исследований нам не обойтись. Предлагаю вместе поужинать и как следует все обсудить.

– Лучше сделать это в гостинице, – вставил Стивенсон, нервно косясь на вертолеты с репортерами. – Если вы не хотите, чтобы за вами всюду таскались папарацци.

– Хорошая мысль. Что скажете?

Маккарти покачал головой:

– Не пойдет. Я выполнил вашу просьбу и едва не утонул в море, но теперь с меня хватит. Если у Джил есть хоть капля здравого смысла, она поступит точно так же.

– Джил?

Сестра Мака посмотрела на брата и перевела взгляд на Гилкренски.

– Я согласилась на это погружение, чтобы помочь Тео и доказать надежность папиной системы, – сказала она. – То же самое я собираюсь делать и дальше. Это мой долг.

– Ладно, твое дело. А мне надо вернуться к жене и детям. Если я вам понадоблюсь, свяжитесь с моим адвокатом.

Из ресторана на крыше отеля «Олимпиад» открывался великолепный вид на город. Вечернее шоу в Диснейленде было в разгаре, и фейерверки вспыхивали один за другим, расцвечивая сумерки разноцветными букетами. В ясном небе мерцали звезды, а за открытой дверью на балкон стояли двое охранников, дежуривших на своем посту под бдительным оком Эр-Джея Стивенсона.

Метрдотель провел Гилкренски к столику. Оглядевшись по сторонам, он увидел камеру слежения, которая двигалась вслед за ним. Интересно, подумал он, кто смотрит с другой стороны объектива?

С появлением Джил Маккарти в зале словно стало больше света. Темное платье без бретелек открывало ее смуглые плечи, волосы при свечах сияли шелком, золотом и бронзой.

– Выглядишь потрясающе, – сказал Гилкренски, усадив ее за стол.

– У тебя тоже очень импозантный вид. Не помню, когда я в последний раз видела тебя в галстуке.

– Да, это не мой стиль. Что-нибудь выпьешь?

Она заказала пиво, и его подали охлажденным в высоком бокале. Когда с формальностями было покончено, официант удалился, и они остались одни. Гилкренски некоторое время смотрел, как Джил пьет из бокала. Потом он спросил:

– Мак немного успокоился?

– У него сложный характер, – ответила Джил, – и он немного эгоистичен, но, я думаю, с ним все будет в порядке. Мак болезненно воспринял смерть Энджи и, похоже, считает, что все остальные отнеслись к ней слишком равнодушно. Это, конечно, неправда. Для меня она была сестрой, а для папы – дочерью. Нам всем пришлось нелегко.

– Сочувствую, – сказал Гилкренски. – Я знаю, твоего отца просто подкосил этот удар.

– Да. Скверное было время. Мать обвинила в катастрофе папу, хотя он не имел никакого отношения к самолету, на котором разбилась Энджи. Из-за этого они развелись, а папа начал свой «крестовый поход» за безопасность полетов.

– Знаю. Он был самым лучшим.

Джил взглянула на него поверх бокала. На какой-то момент наступила пауза, потом она сказала:

– Он всегда считал тебя своим сыном. С Маком они часто не ладили, даже до развода, и когда вы встретились с ним в Бостоне, я подумала, что ты заполнил вакуум. Это одна из причин, по которым Мак настроен так враждебно, – он ревнует. Мой отец всегда был о тебе высокого мнения, и я… я тоже. До сих пор.

– Неужели?

Джил рассмеялась:

– Не делай такие удивленные глаза, Тео. Ты прекрасно знаешь, что я просто боготворила тебя в Бостоне. Каждый день под любым предлогом являлась в папину лабораторию и смотрела, как вы работаете. Тогда мне было всего восемнадцать, а ты уже считался его лучшим учеником. Но потом ты встретил ту девушку, Джессику… ну и так далее.

– Да, я помню.

– Когда ты женился на Марии, я с ума сходила от ревности. На твоей свадьбе у меня были самые воинственные планы. Я хотела расстроить вашу церемонию и увести тебя у невесты. А потом…

– Что потом?

– Я увидела, как Мария говорила с папой об Энджи и как ему это помогло, и вся моя ненависть к ней сразу улетучилась. Она заслуживала твоей любви, Тео. Когда ты смотрел на ее фото в папином кабинете, я поняла, как ты по ней скучаешь. Теперь я понимаю, зачем ты поместил ее образ в свою машину… и попытался оживить.

Официант принес салат. Гилкренски машинально взялся за вилку. Он думал о Марии. Потом он сказал:

– Насчет той «летающей лодки», Джил. Мак утверждает, что она пролежала на дне пятьдесят лет.

– Верно.

– Что тебе известно о Бермудском треугольнике?

Джил покачала головой и рассмеялась:

– Это всего лишь красивая легенда, выдуманная местными агентствами для привлечения туристов. Мак даже устроил в своем аквапарке специальное шоу с таким названием. За пять долларов посетителям могут продемонстрировать погружение в глубину Бермудского треугольника – с таинственными звуками, вспышками света, морскими чудовищами и прочей чепухой.

– А как насчет фактов? Загадочные катастрофы, корабли и самолеты, пропавшие за последние сто лет?

Джил пожала плечами:

– Я уже сказала: это одна из современных сказок, то же самое, что снежный человек, лох-несское чудовище или летающие тарелки. Людям нравится верить в такие вещи, но за ними не стоит ничего серьезного.

– А как же военный гидросамолет, который исчез в сорок пятом, разыскивая пять бомбардировщиков?

Джил рассмеялась:

– Господи, Тео! Это самая затасканная байка. Уж ты-то вряд ли можешь в нее верить.

– Допустим, я верю. Расскажи мне об этом.

– Ты шутишь?

– Нет. Что там произошло?