• «
  • 1
  • 2
  • 3

Джеймс Джойс

Джакомо Джойс

*

Кто? Бледное лицо в ореоле пахучих мехов. Движения ее застенчивы и нервны. Она смотрит в лорнет.

Да: вздох. Смех. Взлет ресниц.

Паутинный почерк, удлиненные и изящные буквы, надменные и покорные: знатная молодая особа.

Я вздымаюсь на легкой волне ученой речи: Сведенборг[1], псевдо-Ареопагит[2], Мигель де Молинос[3], Иоахим Аббас[4]. Волна откатила. Ее классная подруга, извиваясь змеиным телом, мурлычет на бескостном венско-итальянском. Che coltura![5] Длинные ресницы взлетают: жгучее острие иглы в бархате глаз жалит и дрожит.

Высокие каблучки пусто постукивают по гулким каменным ступенькам. Холод в замке, вздернутые кольчуги, грубые железные фонари над извивами витых башенных лестниц. Быстро постукивающие каблучки, звонкий и пустой звук. Там, внизу, кто-то хочет поговорить с вашей милостью.

Она никогда не сморкается. Форма речи: малым сказать многое.

Выточенная и вызревшая: выточенная резцом внутрисемейных браков, вызревшая в оранжерейной уединенности своего народа.

Молочное марево над рисовым полем вблизи Верчелли[6]. Опущенные крылья шляпы затеняют лживую улыбку. Тени бегут по лживой улыбке, по лицу, опаленному горячим молочным светом, сизые, цвета сыворотки тени под скулами, желточно-желтые тени на влажном лбу, прогоркло-желчная усмешка в сощуренных глазах.

Цветок, что она подарила моей дочери. Хрупкий подарок, хрупкая дарительница, хрупкий прозрачный ребенок[7].

Падуя далеко за морем. Покой середины пути[8], ночь, мрак истории[9] дремлет под луной на Piazza delle Erbe[10]. Город спит. В подворотнях темных улиц у реки — глаза распутниц вылавливают прелюбодеев. Cinque servizi per cinque franchi[11]. Темная волна чувства, еще и еще и еще.

Глаза мои во тьме не видят, глаза не видят,
Глаза во тьме не видят ничего, любовь моя.

Еще. Не надо больше. Темная любовь, темное томление. Не надо больше. Тьма.

Темнеет. Она идет через piazza. Серый вечер спускается на безбрежные шалфейно-зеленые пастбища, молча разливая сумерки и росу. Она следует за матерью угловато-грациозная, кобылица ведет кобылочку. Из серых сумерек медленно выплывают тонкие и изящные бедра, нежная гибкая худенькая шея, изящная и точеная головка. Вечер, покой, тайна..... Эгей! Конюх! Эге-гей![12]

Папаша и девочки несутся по склону верхом на санках: султан и его гарем. Низко надвинутые шапки и наглухо застегнутые куртки, пригревшийся на ноге язычок ботинка туго перетянут накрест шнурком, коротенькая юбка натянута на круглые чашечки колен. Белоснежная вспышка: пушинка, снежинка:

Когда она вновь выйдет на прогулку,
Смогу ли там ее я лицезреть![13]

Выбегаю из табачной лавки и зову ее. Она останавливается и слушает мои сбивчивые слова об уроках, часах, уроках, часах: и постепенно румянец заливает ее бледные щеки. Нет, нет, не бойтесь!

Mio padre:[14] в самых простых поступках она необычна. Unde derivatur? Mia figlia ha una grandissima ammirazione per il suo maestro inglese[15]. Лицо пожилого мужчины, красивое, румяное, с длинными белыми бакенбардами, еврейское лицо поворачивается ко мне, когда мы вместе спускаемся по горному склону. О! Прекрасно сказано: обходительность, доброта, любознательность, прямота, подозрительность, естественность, старческая немощь, высокомерие, откровенность, воспитанность, простодушие, осторожность, страстность, сострадание: прекрасная смесь. Игнатий Лойола, ну, где же ты![16]

Сердце томится и тоскует. Крестный путь любви?

Тонкие томные тайные уста: темнокровные моллюски.

Из ночи и ненастья я смотрю туда, на холм, окутанный туманами. Туман повис на унылых деревьях. Свет в спальне. Она собирается в театр. Призраки в зеркале..... Свечи! Свечи!

Моя милая. В полночь, после концерта, поднимаясь по улице Сан-Микеле[17], ласково нашептываю эти слова. Перестань, Джеймси![18] Не ты ли, бродя по ночным дублинским улицам, страстно шептал другое имя?[19]

Трупы евреев лежат вокруг, гниют в земле своего священного поля.....[20] Здесь могила ее сородичей, черная плита, безнадежное безмолвие. Меня привел сюда прыщавый Мейсел. Он там за деревьями стоит с покрытой головой у могилы жены, покончившей с собой, и все удивляется, как женщина, которая спала в его постели, могла прийти к такому концу.....[21] Могила ее сородичей и ее могила: черная плита, безнадежное безмолвие: один шаг. Не умирай!

Она поднимает руки, пытаясь застегнуть сзади черное кисейное платье. Она не может: нет, не может. Она молча пятится ко мне. Я поднимаю руки, чтобы помочь: ее руки падают. Я держу нежные, как паутинка, края платья и, застегивая его, вижу сквозь прорезь черной кисеи гибкое тело в оранжевой рубашке. Бретельки скользят по плечам, рубашка медленно падает: гибкое гладкое голое тело мерцает серебристой чешуей. Рубашка скользит по изящным из гладкого, отшлифованного серебра ягодицам и по бороздке — тускло-серебряная тень..... Пальцы холодные легкие ласковые..... Прикосновение, прикосновение.

Безумное беспомощное слабое дыхание. А ты нагнись и внемли: голос. Воробей под колесницей Джаггернаута[22] взывает к владыке мира. Прошу тебя, господин Бог, добрый господин Бог! Прощай, большой мир!.......

Aber das ist eine Schweinerei[23].

вернуться

1

Эмануэль Сведенборг (1688—1772) — шведский ученый-натуралист, мистик, теософ.

вернуться

2

Псевдо-Ареопагит — имеется в виду первый афинский епископ Дионисий Ареопагит. Ему приписывалось отвергнутое еще в период Возрождения авторство ряда теологических сочинений (I в. н.э.).

вернуться

3

Мигель де Молинос (1628—1696) — испанский мистик и аскет, основоположник квиетизма, религиозно-этического учения, проповедующего мистически созерцательное отношение к миру, пассивность, полное подчинение божественной воле.

вернуться

4

Иоахим Аббас (1145—1202) — итальянский теолог.

вернуться

5

Какая культура! (итал.)

вернуться

6

Верчелли — город на северо-западе Италии.

вернуться

7

Парафраза стихотворения Джойса «Цветок, подаренный моей дочери», написанного в Триесте в 1913 г. Имеется в виду дочь Джойса, Лючия.

вернуться

8

У Джойса — игра слов: middle age — и возраст творческой зрелости, и ассоциация с the Middle Ages — средние века.

вернуться

9

В «Улиссе» этот образ получит дальнейшее развитие. История станет «кошмаром», от которого один из героев романа, Стивен Дедалус, будет пытаться пробудиться.

вернуться

10

Пьяцца дель Эрбе — рыночная площадь в Падуе.

вернуться

11

Пять услуг за пять франков (итал.).

вернуться

12

«Эгей! Эге-гей!» — возгласы Марчелло и Гамлета, когда они ищут друг друга в сцене с Призраком.

вернуться

13

Слегка измененные строчки из стихотворения английского поэта-сентименталиста Уильяма Каупера (1731—1800) «Джон Гилпин».

вернуться

14

Отец мой (итал).

вернуться

15

Откуда бы это? (лат.). Дочь моя восторгается своим учителем английского языка (итал.).

вернуться

16

В «Улиссе» Стивен Дедалус также обращается за помощью к Лойоле в девятом эпизоде, «Сцилла и Харибда», когда выстраивает свою хитроумную схоластическую теорию творчества и жизни Шекспира.

вернуться

17

На улице Сан-Микеле в Триесте жила Амалия Поппер.

вернуться

18

Прямое указание, что происходящее относится к самому Джойсу.

вернуться

19

Имеется в виду жена Джойса, Нора Барнакль.

вернуться

20

Имеется в виду еврейское кладбище (Cimitero israelitico) в Триесте.

вернуться

21

Жена некоего Филиппо Мейсела, Ада Хирш Мейсел, покончила жизнь самоубийством 20 октября 1911 г.

вернуться

22

Джаггернаут, или, правильнее, Джаганнахта («владыка мира»), в индуистской мифологии особая форма Вишну-Кришны. Из двадцати четырех праздников в честь Джаггернаута особенно большое число богомольцев привлекает Ратхаятра — шествие колесницы. Многие в экстазе бросаются под колесницу и погибают.

вернуться

23

Ведь это же свинство! (нем.)