Увидев, как изменилось лицо Джоан, он добавил:

— Если не веришь мне, позвони в офис. Вчера я узнал, что представитель крупной голландской фирмы по продаже драгоценностей сей час находится в Эдинбурге. Я связался с ним, и мы договорились сегодня встретиться. Возможно, нам удастся заключить сделку, и тогда, если все условия будут соблюдены, даже мама простит меня за то, что я оставил тебя одну. Когда освобожусь, я вызову Нолана, чтобы он отвез меня обратно в Каслстоув.

Он уже дошел до двери, но у порога обернулся и произнес:

— Поскольку тебя, кажется, беспокоит постоянная необходимость лгать, я скажу еще кое-что, над чем тебе следует подумать. Я не стану скрывать от матери, кто является отцом ее будущего внука. Том был для нее всем, и, я уверен, ее обрадует известие, что в один прекрасный день она сможет подержать на руках его ребенка. Итак, кто из нас сообщит ей об этом? И как мы сможем увязать эту новость с нашим столь благополучным браком? Ведь со стороны он выглядит именно таким. Я пошел на это не ради тебя и, видит Бог, не ради себя, но только ради матери и твоего будущего ребенка. Он прищурившись взглянул на Джоан:

— Трудная задача, не так ли? Думаю, что нужно поручить ее тебе. С твоей дьявольской изворотливостью тебе будет несложно убедить мою мать в чем угодно.

Нет, она больше не позволит ему оскорблять ее! Она знала, что известие о ее беременности явилось для Эрвина страшным ударом, и пере живала за него едва ли не сильнее, чем за себя. Но, ради всего святого, почему он не поверил тому, что она рассказала? Почему в его душе не пробудилось ни одного чувства к ней, за исключением ненависти?

Краска гнева залила лицо Джоан. И когда Эрвин уже потянулся к ручке двери, она вскочила с места и преградила ему путь.

— Да, я скажу ей правду! Ты не представляешь, каким это будет облегчением для меня — поговорить с кем-то, кто проявит ко мне снисхождение, выслушает меня от начала до конца и поверит мне. Ты ведь на это не способен! Если бы ты когда-нибудь любил меня по-настоящему, ты бы это сделал!

Выкрикнув все это, Джоан бросилась в свою комнату, захлопнула за собой дверь, упала на кровать и уткнулась лицом в подушку, чтобы выплакать боль и гнев. Она услышала, как Эрвин постучал в дверь, и закричала: «Убирайся! » Так он, судя по всему, и сделал.

Она отправилась в ванную, сполоснула лицо холодной водой и привела в порядок волосы. Когда она посмотрела на себя в зеркало, то подумала, что у нее вид неудачницы. Чтобы не дать отчаянию вновь завладеть ею, Джоан быстро осмотрела спальню и решила, что ей пора идти.

Думать о предстоящей поездке не хотелось. Эдинбургские улицы — это же настоящий лабиринт, а дороги в окрестностях города наверняка будут запружены машинами. Кроме того, раньше ей никогда не приходилось иметь дело с таким мощным автомобилем, как «ягуар».

Да и мысль о том, что ей нужно будет предстать перед Самантой веселой и довольной, внушала ужас.

Джоан попыталась улыбнуться. Нельзя быть такой мрачной. Это совсем не похоже на нее — по-детски капризничать или устраивать истерики, потеряв самообладание. Она подумала о Эрвине, который сейчас вел деловые переговоры и совершенно забыл о ней. Действительно, за чем вспоминать о какой-то «дьявольски изворотливой» лгунье?

Эта мысль помогла ей. Если он может отодвинуть ее на задний план и почти полностью изгнать из своей жизни, то и она способна сделать то же самое.

Взяв сумку, она вошла в гостиную, чтобы взять ключи от машины, и остолбенела, увидев Эрвина, развалившегося в кресле.

— Ну что, пришла в себя?

Джоан вновь ощутила себя абсолютно беспомощной и страшно уязвимой. Надо же было случиться, что именно в тот момент, когда она наконец смогла взять себя в руки и смириться с неизбежным, он внезапно появился и все ее старания пошли прахом! Она с трудом перевела дыхание:

— Ты опоздаешь на свою важную встречу.

— Я отложил ее до вечера. Мы встретимся за ужином и заодно поговорим о делах. ~ Он поднялся с кресла, взял ее сумку и добавил: — Ни когда бы не подумал, что ты способна устроить истерику, если что-то будет не по тебе. Это одно из преимуществ семейной жизни, не правда ли, каждый день узнавать о своем супруге что-нибудь новое?

Джоан готова была убить его за этот дешевый сарказм. Его слова настолько сильно рани ли ее, что она даже не нашла, что ответить, и лишь молча смотрела на него, когда он заговорил снова:

— Сейчас я отвезу тебя домой, а к вечеру вернусь сюда. Ты готова?

— В этом нет необходимости. Я…

— Неужели ты думаешь, что я хоть на минуту останусь спокойным, зная, что ты в твоем со стоянии поведешь машину?

Он распахнул перед ней дверь, и все, что ей оставалось, — покорно выйти из комнаты. Джоан довольно хорошо водила машину и полагала, что вполне способна одна добраться до Каслстоува, — до того как явился Эрвин и разрушил ее уверенность в себе.

Она совсем не думала, что Эрвин перенес деловую встречу исключительно из-за ей состояния. Скорее просто не захотел доверить ей свой «ягуар», боясь, как бы она не повредила шикарную машину.

Через несколько минут Эрвин уже открывал перед ней дверцу со стороны пассажирского сиденья. Когда она уселась, он прищурившись Посмотрел на нее и сказал:

— Когда выберемся из города на шоссе, ты расскажешь мне «легенду», которую состряпала для Саманты. Как, в самом деле, ты собираешься изложить ей ситуацию? «Наша семейная жизнь по-прежнему безоблачна, если не считать того незначительного обстоятельства, что я оказалась беременной от Тома… » Пристегни ремень.

Он захлопнул дверцу и обошел вокруг огромного черного автомобиля. Джоан в отчаянии закрыла глаза.

Да, конечно, он ей не верит! Неужели она ждала чего-то иного? Но ей казалось, что и Том — сейчас она думала о нем, как о живом человеке, уехавшем куда-то далеко, — согласился бы с тем, что брат должен знать правду.

Молчание, повисшее между ними, станови лось все более напряженным, пока «ягуар» двигался вперед, лавируя в потоке других машин. Пальцы Эрвина держали руль вяло, почти безучастно. Зато его профиль, который Джоан различала краем глаза, словно окаменел. Несмотря на жаркий летний день, Джоан била дрожь. Она не могла дождаться, когда они выберутся из тесноты узких улиц на открытое шоссе. Может быть, тогда ужасное напряжение хоть немного ослабнет и ее сердце перестанет биться тяжело и мучительно.

Но когда они наконец выехали из Эдинбурга, Джоан подумала, что лучше бы это произошло не так быстро, потому что Эрвин, чуть по вернув голову, сказал:

— Ну что ж, прими мои поздравления. Когда я впервые услышал от тебя эту милую историю о клинической процедуре зачатия, то сначала подумал, что ты просто хочешь успокоить меня. Но это ведь не правда, да? Таким путем тебе гораздо легче привлечь Саманту на свою сторону. Наш брак заканчивается разводом. А ведь именно к этому ты и стремишься, не так ли? Тебе все сочувствуют, а меня считают бессердечным чудовищем. Чертовски хороший план! Кто еще, кроме тебя, способен такое придумать? Твоя история абсолютно невероятна и как раз поэтому вполне может сойти за правду!

— Но только не для тебя, разумеется, — сквозь зубы процедила Джоан, глядя на проносившиеся за окном одинаковые ряды пригородных коттеджей.

— Разумеется, — бесстрастно подтвердил Эр-вин, увеличивая скорость.

Джоан подумала, что он хочет как можно скорее довезти ее до Каслстоува. Избавившись от ее присутствия, он прекратит эту мучительную пытку, когда физически они находятся рядом друг с другом, но душевно — словно на разных концах вселенной.

— Веришь ты мне или нет, но это правда — бросила она.

Эрвин саркастически хмыкнул:

— За кого ты меня принимаешь? Ты и в самом деле считаешь меня полным идиотом, способным поверить во что угодно? Если бы это было правдой, ты должна была рассказать мне все.

Пораженная его последними словами, Джо ан даже не сразу смогла заговорить:

— А что я, по-твоему, пыталась сделать все это время? Сотни раз! Ты просто отказывался меня выслушать! И вот, из-за того что ни в чем толком не разобрался, ты решил, что я лгу! Ты решил, что Том и я были любовниками и я вы ходила за тебя замуж, уже зная, что беременна.