Серьезно и доверчиво слушая рассуждения принца, Кр. поражался тем, до чего они совпадают с его собственными мыслями. Правда, ему казалось, что хрестоматийный подбор примеров, производимый речистым наследником, несколько грубоват; что все дело не столько в разительных проявлениях чудесного, сколько в оттенках его, глубоко и вместе туманно окрашивающих историю Острова. Но с основным положением он был безусловно согласен,-- так он и ответил, опустив голову и кивая самому себе. Только гораздо позже он понял, что совпадение мыслей, так удивившее, было следствием почти бессознательной хитрости со стороны их прокатчика, у которого несомненно было особого рода чутье, позволявшее ему угадывать лучшую приманку для всякого свежего слушателя.
Король, покончив со своими сливами, подозвал племянника и, совершенно не зная, о чем с ним говорить, спросил его, сколько студентов в университете. Тот смешался,-- не знал, сколько,-был слишком ненаходчив, чтобы назвать любую цифру. "Пятьсот? Тысяча?" -- допытывался король с какой-то ребяческой надеждой в тоне. "Наверное, больше",-- примирительно добавил он, не добившись вразумительного ответа и, немного подумав, еще спросил, любит ли племянник верховую езду. Тут вмешался наследник, с присущей ему сочной непринужденностью предложив двоюродному брату совместную прогулку в ближайший четверг. "Удивительно, до чего он стал похож на мою бедную сестрицу,-проговорил король с машинальным вздохом, снимая очки и суя их обратно в грудной карманчик коричневой, с бранденбурами, куртки.-- Я слишком беден,-- продолжал он, чтобы подарить тебе коня, но у меня есть чудный хлыстик,-- Гостен (обратился он к министру двора), где чудный хлыстик с собачьей головкой? Разыщите потом и дайте ему,-- интересная вещица, историческая вещица,-- ну так вот, очень рад, а коня не могу, пара кляч есть, да берегу для катафалка, не взыщи -- беден..." ("Il ment" (Он лжет (франц.)) ,-- сказал принц вполголоса и отошел, напевая.)
В день прогулки погода стояла холодная и беспокойная, летело перламутровое небо, склонялся лозняк по оврагам, копыта вышлепывали брызги из жирных луж в шоколадных колеях, каркали вороны, а потом, за мостом, всадники свернули в сторону и поехали рысью по темному вереску, над которым там и сям высилась тонкая, уже желтеющая береза. Наследный принц оказался отличным наездником, хотя, видимо, в манеже не учился: посадка была никакая, и его тяжелый, широкий, вельветином и замшей обтянутый зад, ухающий вверх и вниз на седле, да округлые, склоненные плечи возбуждали в его спутнике какую-то странную, смутную жалость, которая совершенно рассеивалась, когда Кр. смотрел на толстощекое, розовое, разящее здоровьем и самодовольством лицо принца и слушал его напористую речь.
Присланный накануне хлыстик взят не был: принц (кстати сказать, введший в моду дурной французский язык при дворе) высмеял "ce machin ridicule" (Это забавное устройство (франц.)) , который, по его словам, сынок конюха забыл у королевского подъезда,-- "et mon bonhomme de pиre, tu sais, a une vraie passion pour les objets trouvйs" (А у моего папочки, как ты знаешь, подлинная страсть к находкам (франц. )) .
"Я все думал, как это верно, то, что вы говорили,-- в книгах этого ведь не сказано..."
"О чем это?"--спросил принц, с трудом и неохотой стараясь вспомнить, какую случайную мысль он тогда развивал перед двоюродным братом.
"Помните,-- о магическом начале власти,-- о том, что --,--".
"А, помню, помню,-- поспешно перебил принц и тут же нашел лучший способ разделаться с выдохшейся темой: -- Только знаешь,-- сказал он,-- я тогда не докончил,-- слишком было ушасто. Видишь ли,-- все наше теперешнее несчастье, эта странная тоска государства, инертность страны, вялая ругань в пеплерхусе,-- все это так потому, что самая сила чар, и народных и королевских, как-то сдала, улетучилась и наше отечественное волхвование превратилось в пустое фокусничание. Но не будем сейчас говорить об этих грустных предметах, а обратимся к веселым. Скажи, ты в университете, верно, немало обо мне наслышался... Воображаю! Скажи, о чем говорилось? Что ж ты молчишь? Говорилось, что я развратен, не так ли?" "Я сплетен не слушал, но кое-что в этом роде болтали". "Что ж, молва -поэзия правды. Ты еще мальчик -- и довольно красивый мальчик в придачу,-- так что многого ты сейчас не поймешь. Я тебе только одно замечу: все люди в сущности развратны, но когда это делается под шумок, когда второпях, скажем, обжираешься вареньем в темном углу или Бог знает что поручаешь собственному воображению,-- о, это не в счет, это преступлением не зовется; когда же человек откровенно и трудолюбиво удовлетворяет желания, навязанные ему требовательным телом,-- тогда люди начинают трубить о беспутстве! И еще: если бы в моем случае это законное удовлетворение просто сводилось все к одному и тому же однообразному приему, общественное мнение с этим бы примирилось,-- разве что пожурило бы меня за слишком частую смену любовниц... но. Боже мой, какой поднимается шум оттого, что я не придерживаюсь канонов распутства, а собираю мед повсюду, люблю все -- и тюльпан и простую травку,-- потому что, видишь ли,-- докончил принц, улыбаясь и щурясь,-- я собственно ищу только дробь прекрасного, целое предоставляю добрым бюргерам, а эта дробь может найтись в балерине и в грузчике, в пожилой красавице и в молодом всаднике".
"Да,-- сказал Кр.,-- я понимаю. Вы -- художник, скульптор, вы ищете форму..." Принц придержал коня и захохотал. "Ну, знаешь, дело тут не в скульптуре,-- a moins que tu ne confonde la galanterie- avec la Galаtйe (По крайней мере, ты не путаешь галантность с Галатеей (франц.)), --что, впрочем, в твоем возрасте простительно. Нет-нет, все это гораздо проще. Только ты меня, пожалуйста, не дичись, я тебя не съем, я ужасно не люблю юношей, que se tiennent toujours sur leurs gardes (Которые всегда держатся настороже (франц.)). Если y тебя ничего нет лучше в виду, мы можем вернуться через Grenlog и пообедать над озером, а потом что-нибудь придумаем".
"Нет,-- боюсь, у меня... словом, одно дело... я как раз сегодня..."
"Что ж, я тебя не неволю",-- добродушно сказал принц, и немножко дальше, у мельницы, они расстались.