Цивилизация майя зиждется на фундаменте из трупов. Каждый фут тлапалланской земли пропитан кровью. Вопль угнетенных тиранами возносится до самых звезд и взывает о мести. Лучше истребить майя навеки, нежели позволить им восстановить жестокую империю. Ни милосердия, ни жалости не проявили они к нам, потерпевшим кораблекрушение чужестранцам. Это сделали их рабы!
В полдень, Мерлин, я поверну Ацтлан против майя, и если ходеносауни откажутся идти вместе с нами - то берегитесь!
- Но это означает гражданскую войну!
- Называй это так. Впрочем, такой опасности не существует. Твои люди так же жаждут крови майя, как и мои. Ничто не удержит их от мести, которой они так долго ждали. Даже ты.
- А если я удержу? - спокойно спросил старец, - отзовешь ли ты свои войска?
Я рассмеялся.
- Если ты удержишь! Но это было бы чудом, а времена чудес миновали.
Я осекся, пораженный некой мыслью.
- Или ты собираешься обратиться к колдовству?
- Нет. Я же говорил, что отказался от него. Ничто не заставит меня снова обратиться к колдовству и потерять душу. Я попытаюсь убедить народ, буду молить его о снисхождении к врагу.
Это было просто смешно. "Это все равно что молить о милосердии волков, - подумал я, - которые повалили наземь оленя, но еще не успели разорвать его на части и сожрать".
- Скажи, - с любопытством спросил я, - почему ты передумал? Ведь ты любил Марка и хотел отомстить за него.
- Я был в крепости и слышал стоны умирающих. Я видел благородных дам, нежно опекающих раненых, скорбящих о своих потерях и рыдающих над телами детей.
- Это война. Так было всегда. Крыса тоже защищает своих детенышей и заботится о них. Почему бы и таким паразитам, как майя, не поступать так же?
Мерлин в ужасе взглянул на меня, но ответил печально:
- Крысы не погребают своих мертвецов. Майя возвели огромный общий курган над телами доблестных воинов, защищавших перешеек, и молят Солнце принять души погибших. Остальных мертвецов оставшиеся в живых родственники и возлюбленные погребают в отдельных могилах. Рядом с мужчинами они кладут охотничье снаряжение, а рядом с женщинами - предметы домашнего обихода, зерно и кухонную утварь.
Маленькие же дети...
Я видел, Вендиций, одного малыша, чудесного мальчугана, которым мог бы гордиться любой отец. Он лежал в маленькой могиле рядом со своими игрушками. Правая его рука покоилась на кувшине с едой, на случай, если он проголодается в другом мире. Понимаешь? Мужчины могут охотиться, чтобы добыть средства к существованию в стране Мертвых. Женщины могут работать. Но малыш не умеет ни первого, ни второго и должен как-то позаботиться о себе. Поэтому рядом с ним и ставят кувшин с едой! В левой руке ребенка был зажат маленький красный мячик, украшенный перьями.
Старец пристально посмотрел на меня.
- Маленький красный мячик... украшенный перьями? - повторил я про себя последние слова.
Сознание мое казалось замутненным, голова - тяжелой. Внезапно я почувствовал себя очень старым. Именно такой мячик я подарил своему маленькому сыну - и игрушка сия стала гордостью его сердца.
Этим мячиком помахал он мне на прощанье, когда я уходил из Ацтлана.
А Мерлин, старая седая лиса, увидел и запомнил это, как запоминал он все на свете!
Все верно. Старец говорил правду. Эти майя не были демонами и не были бесчеловечными ( по крайней мере, не больше, чем другие народы). Они знали цену верности и отваге. Я встречался с ними в бою и понимал это. Женщины их были прекрасны и восхитительны в глазах собственных мужчин, а дети возлюблены родителями. Мы уничтожили их строй. Стоило ли истреблять и народ?
Казалось, какой-то плотный комок растаял в моей груди. Я больше никого не ненавидел и хотел заплакать, но не помнил, как это делается, - ибо разучился плакать очень давно.
- Пойди поговори с людьми. И ацтеками, и толтеками. Если ты сумеешь убедить их, мы отпустим майя.
Глаза Мерлина радостно блеснули. Старец любовно посмотрел на меня и вышел из палатки.
Я не последовал за ним, но остался сидеть в одиночестве. Мне хотелось подумать о своем маленьком сыне, находившемся так далеко отсюда. И поэтому я не слышал, что сказал Мерлин воинам, но громкий шум и крики заставили меня вскочить на ноги. С мечом в руке я выбежал из палатки, готовый защитить старца от возбужденного им гнева толпы.
Я стоял с разинутым ртом и выглядел, должно быть, полным дураком. Воины приветствовали Мерлина!
Да-да, приветствовали! Люди Адриута и Каранай, стоящие в одном строю с моими ацтеками. И даже рыжеволосые убийцы из Нор-Ум-Бега и чичамекские варвары!
И то был, полагаю, величайший триумф Мерлина.
К полудню майя покинули стены города и собрались на равнине. В основном в живых остались только женщины и дети, но все равно получилась огромная толпа. Там, стоя в окружении вооруженных воинов, они выслушали мой приказ.
- В течение пятнадцати дней идти прямо на запад, - повелел я. - Затем поверните на юг, к Жарким Землям Атала, откуда вы пришли. Отставшие и дезертиры подлежат смерти.
И я выделил десять отрядов дикарей для следования за майя на расстоянии дневного перехода.
Одному человеку из ста позволялось оставить при себе оружие для охоты - все остальное военное снаряжение было предано огню во время исхода побежденных.
Следуя моим указаниям, майя должны были выйти в необитаемые пространства лугов, где могли прокормиться охотой на косматых быков и где встреча с врагом не грозила им. Я смотрел вслед этим людям, уходящим прочь без слез и жалоб, гордым и в поражении, и чувствовал, что, в конце концов, это лучшее решение проблемы, и Марк должен радоваться, глядя с небес на землю.
Тот день положил конец организованному сопротивлению майя. Орел победил Змею.
Правда, в некоторых высокогорных крепостях, разбросанных по всей сокрушенной Империи, еще хозяйничали несколько тысяч беженцев. Но я знал, что крепости эти - сколь бы сильно ни укрепленные - обречены на падение, ибо во всех них без исключения запасы воды содержались в водоемах без питающего источника и пополнялись за счет редких дождей. Укрепления сии возводились всего лишь как временные укрытия для окрестных жителей и выдержать длительную осаду не могли. Так что мы могли спокойно оставить эти островки Тлапаллана тонуть среди широкого моря Чичамеки.