Жан-Марк покачал головой:

– Сожалею, но я никогда не видел эту статуэтку.

Лицо Жюльетты затуманилось.

– Ну, месье, вы пришли в сознание. – У кровати стоял врач, жизнерадостно улыбаясь. – Мое имя Гастон Сен-Лер, и я вытащу кинжал из вашего плеча. – Врач подошел ближе. – Ну, а теперь соберитесь с духом, а я…

– Не слушайте его! – свирепо перебила Жюльетта. – Смотрите на меня.

Карие глаза Жюльетты сияли, искрились. Ее тонкое лицо оживилось. Румянец на щеках цвел розами, на виске пульсировали голубые жилки.

– Что из того, что вам доводилось видеть, было самым прекрасным?

– Море.

– Тогда думайте о море. – Пальцы Жан-Марка сжали запястье Жюльетты. – Держитесь за меня и расскажите мне о море. Расскажите, каким вы его помните.

– Буря… сила… Волны бьются о корабль. Серо-синяя вода сверкает в…

Пронзительная, добела раскаленная боль…

– Море, – прошептала Жюльетта, не сводя с него глаз. – Вспоминайте о море.

– Еще разок, – радостно сообщил врач, крепче ухватившись за рукоятку кинжала.

– Тише. – Взгляд Жюльетты не отрывался от глаз Жан-Марка. – Расскажите мне еще о море.

– В солнечном свете в спокойный день оно… мы словно плыли в гигантском сапфире.

Сверкающие карие глаза отгоняли боль. Жан-Марк провел языком по пересохшим губам.

– И когда корабль подходит к берегу…

Ее кожа – роза в чаше со сливками.

– Вода становится… изумрудной. Никогда нельзя быть уверенным…

Боль!

Жан-Марк, выгнув спину, приподнялся на кровати, когда врач выдернул кинжал из плеча.

– Вот и все. – Врач отвернулся, держа в руке окровавленный кинжал. – Теперь я промою рану и сделаю вам перевязку.

Жан-Марк лежал, перед глазами комната кружилась, потолок опускался. Он почувствовал, как по руке заструилась кровь.

– Вам придется отпустить меня, – сказала Жюльетта. Жан-Марк непонимающе уставился на нее.

Она потянула руки, пытаясь высвободить запястья из его пальцев.

– Я не смогу помогать врачу, если вы меня не отпустите.

Жан-Марк медленно разжал пальцы и выпустил ее руки. Жюльетта вздохнула с облегчением.

– Так-то лучше. Худшее уже позади.

– Разве? – Жан-Марк почувствовал себя страшно одиноким. Ему хотелось снова держать ее руки в своих. Странно. Он пересилил себя и пытался говорить как ни в чем не бывало.

– Приятно знать, что самое худшее уже позади. Вы уже поняли, что я сделан не из того теста, из которого лепят героев. И для меня была бы ужасна мысль, что еще предстоит боль.

– Немногие мужчины пережили бы такой ужас, не закричав.

Слабая улыбка тронула губы Жан-Марка.

– С чего бы мне орать? Я ведь думал о чем-то… прекрасном.

Врач покинул гостиницу несколько часов назад. Сон Андреаса был беспокойным и прерывистым. Жюльетта обвела взглядом комнату. Она уже несколько часов провела в кресле, не решаясь потревожить его.

Для деревенской гостиницы обстановка в номере была даже роскошной, а сама комната – по-видимому, лучшей из тех, что мог предложить месье Гийом, но Жюльетте она была неинтересна.

Она перевела взгляд на лицо Андреаса, изучая его так же зачарованно, как и в первый раз, оно заворожило ее, еще когда она была в экипаже. Боже, как бы ей хотелось написать его!

Жюльетта знала, что этому человеку будет все равно, как бы безжалостно честными ни были мазки ее кисти. Он не нуждался в приукрашивании, ибо точно знал, кто он, какой он, и ему было наплевать, какого мнения о нем придерживаются другие.

Его бронзовое лицо было слишком длинным, скулы – слишком высокими, губы – слишком хорошо очерчены, а взгляд темных глаз под прямыми черными бровями и тяжелыми веками – слишком острым и решительным. Все вместе составляло гармонию целого, более притягательного, чем просто красота.

Каким вызовом для нее было бы написать его портрет, разгадать тайны, скрытые за этими черными глазами! Жюльетта была уверена: будь у нее немного времени, она бы сумела воссоздать лицо, а не маску.

Но что, если у нее не останется времени? Рана глубокая, опасная, и вполне возможно, что он будет отнят у нее, прежде…

Веки Жан-Марка задрожали, он открыл глаза.

– О чем вы думаете?

Вопрос застал Жюльетту врасплох, и она выпалила:

– Я надеялась, что вы не умрете до того, как я успею написать вас.

– Как трогательно! Отправляйтесь в постель.

Жюльетта замерла, потом заставила себя расслабиться.

– Врач предупредил, что у вас может начаться жар. Или вы думаете, я спасла вас, чтобы позволить потом умереть из-за недостатка ухода?

Жан-Марк слабо улыбнулся:

– Мои извинения. Я постараюсь не покидать этот бренный мир, дабы вы не потратили времени даром.

– Я не это хотела сказать… – Жюльетта прикусила нижнюю губу. – Я не всегда выражаюсь точно. Маргарита говорит: у меня язык как у змеи, я жалю.

– Кто такая Маргарита?

– Маргарита Дюкло – моя няня. На самом деле она больше служит моей матери, чем мне.

– И эта Маргарита не одобряет вашей прямоты?

– Да. – Жюльетта нахмурилась. – Вам следует снова заснуть.

– Мне не хочется спать. – Взгляд Жан-Марка изучал лицо девушки. – Почему бы вам не развлечь меня?

Жюльетта изумленно уставилась на него.

– Развлечь?

Жан-Марк рассмеялся, но тут же охнул от боли.

– Возможно, лучше вам меня не смешить. Оказывается, юмор сейчас для меня исключительно болезнен.

– Раз уж вы отказываетесь спать, то с тем же успехом можете ответить на мои вопросы. Перед тем как упасть в обморок, вы сказали, что узнали о нападении. Кто вам сказал?

Жан-Марк удобнее устроился в постели, щадя раненое плечо.

– Слуга в версальском дворце.

– Откуда мог дворцовый слуга знать о нападении крестьян так далеко от Версаля?

– Еще поинтересуйтесь, каким образом кое у кого из парней в этой банде оказались мушкеты вместо вил. – Губы Жан-Марка скривились. – И почему бедный голодающий крестьянин, всадивший мне в плечо кинжал, так хорошо откормлен и сапоги на нем из кожи лучшей, чем на моих собственных.

Так вот о каких сапогах он сказал перед тем, как потерять сознание!

– А почему слуга пришел с этими сведениями к вам, а не к его величеству?

– Деньги. – Жан-Марк насмешливо улыбнулся. – Король Людовик за такую верность раздает медали и свою бесконечную благодарность. А я обещал жирный куш за любую информацию о королевской семье. За деньги можно купить удобную жизнь и быстрого коня, чтобы он унес осведомителя подальше от тех, кого он предал.

– Слуга не сообщил вам, кто в ответе за это нападение?

– Человек с высоким положением. Он сказал лишь, что экипаж с принцем и мадемуазель де Клеман подвергнется нападению по пути в Версаль. Я собрал наемников и, подобно рыцарю без страха и упрека, бросился на выручку. – Он усмехнулся.

– Вы что, никогда не бываете серьезным? Вы спасли жизнь принца. – Жюльетта помедлила. – И мою тоже.

– Не из душевного благородства. – Жан-Марк спокойно взглянул на девушку. – Я деловой человек и никогда ничего не предпринимаю, не рассчитывая получить что-то взамен. Признаюсь, я был крайне раздражен тем, что вы так усложнили мою задачу.

– А что вы рассчитываете получить в обмен на спасение принца?

– Я хочу попросить ее величество об одолжении.

С минуту Жюльетта молча смотрела на него.

– По-моему, вы не такой расчетливый, каким хотите показаться. Вы волновались за Людовика-Карла, хотя и теряли сознание от боли.

– Я не люблю детоубийц.

– И вы приняли на себя удар, предназначенный мне. Разве так ведет себя жестокий и холодный человек, просчитывающий наперед свою выгоду?

Жан-Марк скривился.

– Нет, так повел себя человек в порыве чувств и получивший за это хороший удар. – Он покачал головой. – Добродетель наказуема, помните об этом. Я же не воин и не герой.

– Разрешите думать так, как мне заблагорассудится. – Жюльетта нахмурилась. – Но я не знаю, о чем вы думаете.