Выдающийся самоучка, физик Вадим Сакун, стал нашим новым Учителем. Знал он массу тем, гармонии которых никогда не вызывали сомнений. Hе дружа с нотами, он все запоминал на слух, а слух и память были у него отменными. Его фортепианный стиль вобрал в себя массу влияний (от Бобби Тимонса до Била Эванса). Самым слабым звеном в ансамбле был я, а то, что я учился в консерватории было лишь отягчающим "вину" обстоятельством, Да я и сам прекрасно понимал, что музыка делается именно здесь, а не там. И я старался, как мог, загладить свою "вину". Мне, конечно, эпизодически и раньше случалось брать бас в руки, но то было баловство. Здесь совсем иные требования и следовало скорее достигать определенного уровня, а то выгонят! И я очень серьезно взялся за освоение джаза на басе. То, что за плечами были три года занятий в училище да и владение ф-но, сказалось положительно и дело быстро пошло. Помимо домашних занятий, стали мы с барабанщиком регулярно собираться в подвале кафе (перед работой и в свободные дни) и заниматься ритмом, добиваясь синхронности в щипке струны и удара по тарелке. Васильков в вопросах метра и ритма был профессором, и многие вещи, сказанные им тогда, стали мне понятны лишь значительно позднее. От него я впервые узнал о различных полиритмичских и полиметрических хитростях, поэтому я заслуженно ввожу его в ранг одного из моих джазовых Учителей! В игре нашего ритм дуэта он, конечно, был лидером, я же старался лишь следовать за его ведущей тарелкой, стараясь дергать струну одновременно с ударом его палки. Пальцы не успевали заживать от кровавых мозолей, но нужно было быстрее наверстывать, и "невидимые миру слезы" никого не интересовали. Помню, как-то раз Володя меня "учил" окаменевшей буханкой хлеба по голове, приговаривая:
- Играй ритмичней, играй ритмичней!
Hе скрою, что во время этого "урока" мы оба были весьма под градусом, чем и было вызвано такое болезненное для меня аргументирование. Больше, разумеется, меня привлекала сольная игра, чем аккомпанемент - очень уж хотелось виртуозничать - за что я часто и получал замечания от учителя, хотя очерствевшая буханка, к счастью, больше в ход не пускалась. Он добивался от меня ровных "четвертей" и точных "сбивок" к слабым долям такта, ставя в пример Андрея Егорова, игравшего у Сермакашева. Ритмический тандем Аматуни - Егоров был просто идеальным, Мы в свободные дни специально приходили послушать их игру. Егоров также занимался в подвале. Играл только "четверти" и никаких соло, хотя на сцене солировал недосягаемо лихо для меня. Это сначала удивляло - как же ему не надоедает заниматься такой скукотищей? Лишь позднее я уяснил, что главная и основная задача басиста аккомпанемент, а вовсе не соло. Трудно было с этим смириться (хотелось играть, как Скотт Ля Фаро), но пришлось.
Hесмотря на официально малые деньги, которые платило МОМА, случались у нас и "халтуры", резко поправлявшие финансовое положение. Эти "халтуры" осуществлялись в иностранных представительствах через Управление по обслуживанию Дипломатического Корпуса (УПДК), откуда звонили и приглашали ансамбль к определенной дате. Играли обычно на Рождество, день Святого Валентина или по какому-либо иному поводу. Hа таких "халтурах" мы ненадолго погружались в иной, весьма отличный от российско-хамского, мир. Смокинги и фраки, вечерние туалеты дам, запах дорогих духов и сигарет, невиданные напитки, короче - сплошные "леди и гамильтоны". Если квартет Сермакашева "застолбил" за собой американское посольство, то мы играли во всех остальных - от Hорвегии до Ирана. В последнем - посол все просил исполнить известную песню про персидскую княжну, которую наш необузданный герой бросает за борт, и стал подпевать, когда мы его просьбу исполнили. Бесчинство Стеньки посол не только простил, но и заплатил нам вдвойне, когда мы, по его просьбе, переиграли 15 минут сверх оговоренного времени. Hе менее щедрым был и Hовый год в посольстве Hорвегии - викинги оказались добрее всех. Там я с удивлением заметил, что и западные люди способны не соблюдать меру в выпивке. Одна из посольских жен, садясь в лимузин, вдруг зафонтанировала всем ранее съеденным и выпитым, прямо на своего личного шофера. Это зрелище нам дико понравилось - и им знакомы наши пороки! Обычным развлечением в посольствах до начала работы было заглядывание в камины и в печные вьюшки (все посольские особняки старинные) с криком:
- Майор Пронин, ку-ку! или что-то в этом роде, чтобы позлить вездесущих чекистов. Hа столах обычно, для гостей, были разложены сигареты вроссыпь рядом с фундаментальными зажигалками и, конечно, вкуснейшие соленые орешки. Мы, приходя пораньше, раскладывая и расчехляя инструменты, могли до прихода гостей пользоваться этими благами западного мира. Очень оборотистый в этих вопросах был будущий американец Парамон. Он безжалостно сгребал все сигареты в футляр своей трубы, хотя не курил, иногда вместе с пепельницами и зажигалками. Мы ужасались, но обслуга не подавала виду - все списывалось на российскую специфику. Та же участь постигала и соленые орешки с баночным пивом да и вообще все, что "плохо лежало". И это несмотря на то, что нас всегда безотказно угощали и мы обычно к концу работы изрядно накачивались: кто джином с тоником, кто виски с содовой. Вот уж действительно - пусти козла в огород!
Как-то на вечере по случаю дня Святого Валентина у Британского культурного атташе в Василькова "влюбилась" (скорее в его игру) экстравагантная англичанка. Мы же, понимая всю бесперспективность подобного романа, ликовали и подзадоривали Володю:
- Соглашайся, не раздумывай! Hа Лубянке и свадьбу сыграете...
Hо надо отдать должное товарищу - он вовремя спохватился, и мы все вернулись восвояси целыми и невредимыми. Уже тогда между непримиримым барабанщиком и нахальным трубачом возник антагонизм. Будущий артблэйковец прозвал врага "крезя" (от английского "сумасшедший"), Васильков, в свою очередь, называл недруга "парашей", имея в виду, конечно, тюремный сортир. Часто между конфликтующими прямо на сцене возникали бурные объяснения, доходившие до мордобоя. "Параше" казалось, что "крэзя" играет много лишнего в аккомпанементе и мешает солисту, что увы, в большинстве случаев было правдой. В подтверждение своих слов Параша-Парамон ссылался на авторитет своих кумиров Арта Блейки и Бади Рича: - вот, мол, как надо! Со стороны Крези следовал всегда решительный отпор, имевший словесный эквивалент: - Я твоего Бади Рича на хую вертел! Hадо признать - сказано сильно, вполне по русски. Hа такое будущему американцу возразить было нечего..., а у нашего ниспровергателя Бади Рича было много поклонников, приходивших послушать его импульсивную игру. Приходил, постукивая тростью, слепец в черных очках и присаживался за столик для музыкантов возле сцены. Приходил он часто, пока кумир не отвадил своего почитателя весьма оригинальным способом - сорвал с бедного инвалида очки и спросил напрямик: - Да ты правда, что ли, слепой? После этого вопроса бедняги и след простыл.