Однажды, когда поезд остановился, к окну их вагона подошла девочка с бледным, мягким профилем, с кругами под глазами, с черными прядями волос. Толстые губы были слегка открыты, в поднятой ручке она держала два апельсина. Герцогиня со вздохом закрыла глаза. Но Нино бросил малютке денег, целую кучу.

- На, возьми все!

Раздался свисток.

- Входи в вагон, поезжай с нами! Живо, живо!

Девочка покачала головой, она смотрела вслед им широко раскрытыми глазами, печальными от слишком большого количества солнца. Дверца вагона захлопнулась, путешествие продолжалось.

- Ах! Если бы эта прелестная девочка поехала с нами! - воскликнул Нино. - Почему бы нет?.. Как это было бы чудесно! Как чудесно!

Он стоял, простирая руки, перед окном, полным морской синевы. Дома, серые, с брошенными одна на другую лоджиями и сломанными балюстрадами, на которых сидели крепкие женщины, бегали куры, сушилось тряпье, сползали вниз, над висячими садами, к морю. Увенчанные розами камни и живые существа простирали, подобно Нино, руки к сокрушающему блаженству этой морской синевы.

- Мне хочется!.. - воскликнул Нино, повернувшись на каблуках.

- Чего же?

- Я не знаю... Приключений, необыкновенных переживаний.

- Все еще?

- Ты, может быть, думаешь, что их вовсе не бывает? Послушай, что со мной случилось на днях в Милане. У Кова со мной заговаривает изящный молодой человек; он говорит, что он тоже студент. Он рассказывает об одном славном маленьком кафе, где можно провести время очень весело. Мы идем туда, уже поздно. Оно находится в какой-то узкой улочке. Мы встречаем там двух друзей моего нового знакомого, затевается игра: я выигрываю. Затем я проигрываю и ясно чувствую, что меня надувают. Последние гости уходят, я подумываю о том, как бы уйти и мне. Я говорю, что у меня нет больше денег, но они смеются. Тогда я небрежно упоминаю о том, что всегда ношу в кармане заряженными два револьвера. Игра сейчас же прерывается.

- Браво! У тебя, конечно, не было ни одного револьвера.

- Нет, один был, но без патронов. Я их расстрелял.

- Ах!

- Ездя на велосипеде, знаешь, по шоссейным дорогам. Когда какая-нибудь собака меня преследует, я стреляю. Ах, я хотел бы, чтобы кто-нибудь начал со мной ссору!

- Если бы в окно вдруг вскочил замаскированный разбойник!.. Смотри, теперь ты сам пират, увозящий принцессу. Помнишь?

- О, Иолла, я помню все - и то, что я всегда только ждал, ждал, чтобы началась жизнь. И теперь она началась! Летом, на пути к тебе! Это было божественно. Беззаботно, в легком полотняном костюме бродить по жаре. На велосипеде из города в город! Все сады у дороги мои, все, что отражается в прудах и все, что проносится по небу. Виноград вырос для меня, девушки улыбаются мне своей милой улыбкой. Я ем в первом попавшемся месте, не забочусь ни о каком порядке. Как, по-твоему, я начинаю день? С папиросы и порции мороженого. А вечер провожу в кафе на асфальте, где за столами сидят накрашенные женщины. Душно, пахнет духами, названий которых я не знаю, еще другими вещами, даже немножко клоакой, и это не вызывает во мне никакого отвращения... Руки от жары все точно напудрены и движутся так медленно, и жилки видны на них. Это чудесно... Иолла!

Он бросился к ее ногам и прильнул головой к ее коленям. Она чувствовала, что он опьянен голодом юности, с горящими глазами бросающейся в первые празднества. Она была жизнью, всей жизнью, которую он хватал своими дрожащими руками. Она дрожала сама, юная, и жадная, как он.

* * *

Над Салерно в прозрачном воздухе выделялись ясные и твердые очертания замка. Белые дома улыбались у горы, прячась в большие букеты лимонной листвы. Внизу, у извилистого берега, в ярко-белую мостовую врезывались тенистые массы аллеи. Из темноты улочек, поглядывая на солнце своими зелеными ставнями, выплывали ярко-белые фасады набережной. Затейливые башни карабкались к свету, плоские куполы дремали в нем. Он с головокружительной быстротой носился по небу и морю. На пылающей синеве неба и моря, омытый ею, простирал свои ослепительные крылья гигантский лебедь - город.

И везде на пути к Амальфи, вдоль всей горной дороги, вместе с плодами, в гнездах из лимонной листвы прятались города.

- Смотри, Иолла, нам стоит протянуть руку, чтобы достать плоды над нашими головами и лимон у наших ног. Город весь виден нам, точно маленькая старая игрушка. Она заведена. На площади за деньги производятся всевозможные движения. Колодезя не видно из-за жестикулирующих женщин, собравшихся вокруг него.

- Но теперь мы выйдем из экипажа, Нино, ведь ты не хочешь, чтобы мы проехали мимо этого! Смотри туда: две стены лимонов и отверстие, ведущее вниз, к морю!

Плечо к плечу, под ветвями плодов, они наклонились над бездной, сиявшей в волшебном свете. Бухта, маленькая и белая, вся пронизанная солнцем, играла у берега, как легкий воздух; по ней носились суда. Над окаймленным голубой полосой берегом высилась в застарелом властолюбии круглая башня.

Они спустились вниз, в один из двух городков, дома которых, залитые дрожащим светом, казалось, прыгали по горе в зеленых складках земли, среди плодовых садов и тихо журчащих ручьев. День был душный и серый; собиралась гроза. Они вышли из гостиницы, чтобы выкупаться. Они прошли по покрытому тонким песком берегу, на котором жарко пахли смолой опрокинутые лодки, и, обессиленные нависшей в воздухе грозой, упали на камни за старой башней. Они сбросили с себя платье. Поток тяжелого солнца вдруг брызнул из туч на масличные деревья у откоса. Они тотчас же открыли свои серебряные глаза и снова закрыли их. Нино и его возлюбленная поднялись; над ними шумели два больших кипариса. В их крови бушевал такой же тяжелый вихрь. Они смотрели друг на друга, и их глаза, то темнели, то вспыхивали, как небо. И в то мгновение, когда они бросились в объятия друг другу, разразилась гроза.

Грудь с грудью бросились они в бронзовые волны. В каждой из них замирал один из их вздохов. Каждый тяжелый порыв ветра хлестал одно из их объятий. Их светлые тела трепетали на гребнях черных волн, вместе с пеной. Когда они снова вышли на берег, с них струилась морская пена, и они еще задыхались от наслаждения, достигшего своей вершины. Точно водоросли, длинные и мокрые, ударялись темные волосы герцогини о тело ее возлюбленного. Их лбы были покрыты красными цветами, налетевшими в вихре, они не знал" откуда. Другие, такие же красные, зацепились за волосы. И все небо изгибалось в красном пламени.