- Он шаржирует, - простонала фрау фон Вулков. - Говорила же я...

Ядассон действительно вел себя неслыханно. Он загнал вулковскую племянницу и комическую старуху в угол за столом и заполнил всю сцену шумными проявлениями своей графской индивидуальности. Чем сильнее протестовали зрители, тем больше давал он волю своим страстям. Кто-то зашикал, и даже больше того - многие поглядывали на дверь, за которой стояла, вся дрожа, фрау фон Вулков, и шикали. Быть может, это объяснялось тем, что дверь скрипела, но президентша отпрянула от нее, уронила пенсне и в ужасе растерянно тыкалась во все стороны, пока Дидерих не подал ей пенсне. Он старался ее утешить.

- Все это пустяки, ведь Ядассон, надо думать, скоро уйдет.

Они прислушивались через закрытую дверь.

- Да, слава богу, - с трудом проговорила она: у нее зуб на зуб не попадал. - Он кончил, сейчас моя племянница с комической старухой убегут, а потом опять выйдет Кунце с лейтенантом, понимаете?

- В пьесе есть и лейтенант? - спросил Дидерих с почтительным удивлением в голосе.

- Да, вернее, он еще гимназист, это сын председателя суда господина Шпрециуса, понимаете? Тот самый бедный родственник, которого граф прочит в мужья своей дочери. Он обещает старику, что весь свет обыщет, а тайную графиню найдет.

- Вполне понятно, - заметил Дидерих. - Это в его собственных интересах.

- Вот увидите, как он благороден.

- Но Ядассон! Смею сказать, графиня, вам не следовало бы давать ему роли, - с упреком и затаенным злорадством продолжал Дидерих. - Одни уши чего стоят!

Вконец расстроенная фрау фон Вулков сказала:

- Я не думала, что со сцены они произведут такое впечатление. Вы полагаете, он провалит пьесу?

- Графиня! - Дидерих приложил руку к сердцу. - Такую пьесу, как "Тайная графиня", убить нелегко.

- Не правда ли? Ведь в театральном искусстве важнее всего художественное достоинство пьесы.

- Разумеется. Правда, такая пара ушей тоже не безразлична для... - И Дидерих с тревогой посмотрел на автора пьесы.

Фрау фон Вулков умоляюще воскликнула:

- А ведь второй акт еще лучше! Действие происходит в семье зазнавшегося фабриканта, у которого тайная графиня служит горничной. Там же - учитель музыки, человек сомнительный, он даже поцеловал как-то одну из дочерей, а теперь делает предложение графине, и та, конечно, решительно отвергает его. Учитель музыки! Разве она согласится на такое!..

Дидерих подтвердил, что это совершенно исключено.

- Но дальше-то и начинается трагедия: дочь, та самая, которую поцеловал учитель музыки, обручилась на балу с неким лейтенантом. Когда лейтенант приходит в дом, то оказывается, что это тот самый, который...

- О боже, графиня! - Дидерих, потрясенный столь запутанной интригой, как бы защищаясь, выставил вперед обе руки. - И как вам все это приходит на ум?

Фрау фон Вулков восторженно улыбнулась.

- Вот это как раз интереснее всего. Я и сама не пойму... Какой-то загадочный процесс. Порой мне кажется, что это у нас в роду.

- В вашем уважаемом роду много писателей?

- Я бы не сказала. Но если бы мой великий прадед не выиграл сражения под Крехенвердой, кто знает, написала ли бы я "Тайную графиню"... Наследственность - это, знаете ли, основа основ.

При упоминании о битве под Крехенвердой Дидерих шаркнул ножкой и уж не посмел продолжать расспросы.

- Занавес скоро опустится. Вам что-нибудь слышно?

Он ничего не слышал; только для автора не существовало ни дверей, ни стен.

- Теперь лейтенант клянется в вечной верности далекой графине, шепнула она, и кровь отхлынула у нее от лица.

Но через секунду фрау фон Вулков так и вспыхнула: публика зааплодировала. Нельзя сказать, чтобы это была буря аплодисментов, но все же публика аплодировала. Авторша приоткрыла дверь. Занавес снова взвился, и когда молодой Шпрециус и вулковская племянница вышли на вызовы, хлопки усилились.

Вдруг из-за кулис стрелой вылетел Ядассон, он оттеснил молодую чету и прорвался вперед с таким видом, точно хотел весь успех закрепить за собой. Ядассона встретили шиканьем. Фрау фон Вулков негодующе отвернулась. Когда теща бургомистра Шеффельвейса и супруга председателя суда Гарниша поздравляли ее, она заявила:

- Асессор Ядассон немыслим как прокурор. Я скажу об этом мужу.

Дамы поспешили разнести приговор супруги фон Вулкова и имели большой успех. В зеркальной галерее разбившаяся на группы публика только и говорила, что об ушах Ядассона. "Фрау фон Вулков написала прелестную вещь, но вот уши Ядассона..." Однако, узнав, что во втором действии Ядассон не участвует, публика была разочарована. Вольфганг Бук с Густой Даймхен подошли к Дидериху.

- Вы уже слышали? - спросил Бук. - Ядассону, как официальному лицу, придется, говорят, конфисковать собственные уши.

- Я никогда не острю за счет тех, кому не повезло, - назидательно сказал Дидерих.

Он жадно перехватывал взгляды, которыми присутствующие окидывали Бука и его спутницу. При виде этой пары лица у всех оживлялись, Ядассон был моментально забыт. От дверей доносился пронзительный фальцет учителя Кюнхена: перекрывая многоголосый шум, Кюнхен выкрикивал что-то вроде "стыд и срам". Супруга пастора Циллиха, стараясь урезонить его, взяла его за рукав, но он повернулся и ужа совершенно явственно крикнул:

- Да, да, беспримерный срам!

Густа оглянулась, глаза ее сузились.

- Там тоже говорят об этом, - загадочно сказала она.

- О чем? - пробормотал Дидерих.

- Мы уже знаем. И кто пустил слух, я тоже знаю.

Дидериха прошиб пот.

- Что с вами? - спросила Густа.

Бук, искоса поглядывавший через боковую дверь на буфетную стойку, хладнокровно произнес:

- Геслинг осторожный политик, он предпочитает затыкать уши, когда при нем говорят, что бургомистр, с одной стороны, прекрасный супруг, но, с другой стороны, и теще не может отказать.

Дидерих побагровел:

- Какая низость! И кто только сочиняет подобные мерзости!

Густа захихикала. Бук и бровью не повел.

- По-видимому, так оно и есть, ведь фрау Шеффельвейс накрыла обоих на месте преступления и рассказала обо всем одной из своих приятельниц. Но и без того ясно.