– Они разбудят льва! – вскричал король, ударив кулаком по столу. Да, они разбудят льва! Пусть дю Монт поостережется. Он провозглашает свои древние права, а жители города Альбера просят хартию. С завтрашнего дня я ее им дам. Таким образом, рядом с его прекрасным поместьем возникнет вольный город со своими правами, которые не слишком-то совпадают с теми, что провозглашает он. Думаю, для сира Джулиана это будет не совсем приятное соседство. Что же касается остальных, то, что бы ни случилось, я не позволю никому распоряжаться, даже на родовых землях, так, как им хочется…

– Молчать! – прикрикнул Филипп, видя, что Герень хотел и уже было решился заговорить. – И сверх того, господин министр, королева ничего не должна знать, у нее не должно возникнуть даже подозрения о каких-либо неувязках. Я, Филипп, король Французский, говорю, что развод мне нужен, и он будет утвержден.

Сказав это, король вышел из кабинета и возвратился в залу, где оставил королеву. Как ни кратко было отсутствие Филиппа, глаза Агнессы засияли от радости, когда она его вновь увидела. Она старалась прочесть в чертах лица своего супруга, какое впечатление произвело на него полученное им известие: обрадовало или опечалило, – но не увидела ничего, кроме обращенного с нежностью к ней взгляда короля.

Филипп повернулся и посмотрел на вошедшего за ним следом Гереня с упреком: мол, видишь сам, что своими делами ты отвлекаешь любящие сердца друг от друга. Герень же, прекрасно понимая, как трудно королю было разлучаться с любимой супругой даже на минуту, с почтением поклонился и вышел из комнаты.

ГЛАВА IV

В другой части Оверна, не в той, где мы оставили наших рыцарей с их свитой, проезжал человек, одетый весьма странно. Его костюм, который, правда, нельзя было бы назвать абсолютно шутовским, был так же пестр, как кафтан арлекина. На нем были шелковые панталоны огненного цвета и суконное верхнее платье лазоревых тонов, не достававшее до колен и стянутое в талии желтым кожаным поясом. На голову была нахлобучена черная шапка. Он восседал на серой крупной кобыле в позе нелепой и постыдной для мужчины в те времена.

Фигура этого человека никак не согласовывалась с его странным нарядом, и, если уж говорить об образце силы и бодрости, не много можно было найти мужчин с таким же крепким мускулистым телом, как у него. Лицо его тоже было весьма примечательно: очень длинный нос с таким гибким хрящом, что когда он делал внезапные движения, желая придать своему лицу еще больше безобразия, его нос отвратительно путешествовал направо и налево. Большие серые глаза, сопровождавшие движения носа, никогда не были обращены на одни предмет: они всегда смотрели в разные стороны, словно ненавидели друг друга. Подбородок был покрыт густой черной бородой, а ужасный толстогубый рот с рядом белых и длинных, как у волка, зубов, напоминал темную бездну, когда он зевал.

Какое-то время он ехал очень спокойно, но вскоре заметил, что его подстерегают человек двадцать стрелков: те, спрятавшись за кустарником шагах в пятистах от него, затаились в ожидании поживы. И одного взгляда на них было бы достаточно, чтобы определить род их занятий: они зарабатывали на жизнь грабежами на больших дорогах.

Наш путешественник, хотя и понял цель мародеров, все же но отступил и продолжал ехать вперед. Первое, чем он решил их отвлечь, было последовательно повернуть нос направо и налево, но видя, что это не произвело нужного впечатления и что один из стрелков в него целится, он прижал голову к седлу и задрал ноги вверх. Так он и продолжал свой путь. Как ни проста подобная демонстрация проворства и силы, но в те времена считалось, что человек, способный проделать такое, находится в тесной связи с сатаною. Или же сам сатана…

– Демон! – вскричал испуганный стрелок и бросил стрелу. Другие последовали его примеру. Но был один, не столь суеверный, который сказал:

– Мне все равно: дьявол он, или святой. Был бы только с деньгами.

Он натянул тетиву, но едва лишь стрела взвилась в воздух, как путешественник упал поперек седла, словно куль с мукой, и стрела пролетела мимо, не задев его. Всадник вновь устроился и седле по-прежнему и, подъехав к разбойникам, с сверхъестественным хохотом вскричал:

– Ха! Как вы глупы! В силах ли вы ранить своего покровителя! Разве не узнали вы вашего начальника и господина – дьявола? Ладно, глупцы, я брошу вам кость: ступайте ко рву, что между графством Вик-ле-Конт и Павлиновым озером, и дожидайтесь там богомольцев с их свитой.

Один из разбойников, полагая, что это действительно сам сатана, перекрестился. Этот жест не ускользнул от внимательного путешественника, и он, притворившись испуганным, завопил:

– Ах, вы гоните меня! Но мы увидимся еще, добрые друзья, увидимся. Уж положитесь на меня: я приготовлю вам теплую поживу. Ха! Ха! Ха!

С этими словами и ужасной гримасой, напугавшей разбойников еще больше, он поскакал, дьявольски хохоча, и скрылся из виду.

ГЛАВА V

Пустынник сдержал свое слово: через пару дней Кюсси, хотя боль и напоминала ему об ужасном падении, все же мог держаться в седле и считал себя в состоянии владеть оружием. Вечером прибыла в капеллу странная особа, описанная нами в предыдущей главе. Де Кюсси привычно не обращал внимания на злой нрав и дикие выходки этого дуралея, который всегда старался вредить другим, даже не извлекая отсюда для себя никакой пользы.

Когда-то он был шутом, сопровождавшим второй крестовый поход в Святую землю, где был взят в плен и выкуплен де Кюсси. Галон – так его звали – был одарен чрезвычайной силой и в совершенстве владел оружием.

Он явился к своему господину, и рыцарь приказал ему отчитаться, как было выполнено возложенное на него поручение.

– Моя поездка не имела успеха, – ответил шут. – Ваш дядя умер.

– Умер!.. Как? Он умер? Когда? Где?

– Никто не знает: как, когда и где. И теперь король Французский и герцог Бургундский оспаривают его владения. Именно это Видам Безансонский поручил сообщить вам.

Граф Тибольд посоветовал рыцарю самому поехать в Бургундию, либо отправить туда другого посла, доказывая, что Галон зол и мог просто все выдумать, но Кюсси не соглашался ни на то, ни на другое. Так и не сумев убедить своего друга, Оверн тайно решил, как только представится случай, поехать в Безансон или Дижон, где располагались поместья графа Танкервиля, чтобы лично осведомиться обо всем.

На следующее утро все общество, оставив берега озера, отправилось к пастушьим хижинам, где их дожидалась свита, и уже оттуда продолжило свой путь и Вик-ле-Конт – резиденцию графов Овернских. Отшельник, познания которого так помогли де Кюсси, сопровождал их на муле.

Сир Джулиан и граф ехали впереди, а за ними – Изидора рядом с де Кюсси. Поначалу рыцарь напрасно старался ее разговорить: явно смущаясь, она отвечала кратко и неохотно. Но когда речь зашла о графе Таркервиле, друге, которого потерял де Кюсси, беседа их стала более оживленной. Так они и ехали, не умолкая ни на минуту, и Бог знает, как долго это продолжалось бы, если бы Гуго де Бар не остановился и не показал на густой кустарник, росший невдалеке.

– Эти кусты клонятся против ветра, – сказал он.

– Ах! Ах! Ах! – послышался голос сзади. – Ах! Ах! Ах!

Все пришло в движение: оруженосцы подводили к рыцарям боевых лошадей, подавали им щиты, каски, копья, помогая вооружиться. Стрелкам было приказано быстрее двигаться вперед. Но пока шли приготовления, стрелы уже сыпались на рыцарей, и одна ранила бы Изидору, если бы де Кюсси не прикрыл ее своим щитом.

Он приказал Галону вооружиться и оберегать дочь дю Монта, а сам, подняв тяжелый бердыш и размахивая им над головой, поскакал догонять Оверна и сира Джулиана.

Лошадь графа летела стрелой и вскоре доставила его к месту, где разбойники перегородили дорогу тяжелой железной цепью. Его боевой конь не сумел перескочить через цепь, и на Оверна обрушилась лавина стрел грабителей, прятавшихся в густом кустарнике. К счастью, ни одна не задела графа. Вовремя подоспевший де Кюсси, одним ударом бердыша разбив цепь, устранил это препятствие. Его лошадь помчалась дальше, и другой удар пал на голову разбойника. Тот распростерся на земле.