- Господибоженька, научи, что делать... Я. Люблю. Джулиана. Нет, не так. Я люблю... я люблю... Никого я не люблю! Спать я хочу, вот что.

***

В эту ночь Сью спасал из пожара совершенно другой принц. Высокий шатен с карими глазами. И на этот раз за борт ее никто не выбрасывал.

6

После праздника все отсыпались до полудня, потом жизнь вошла в свою колею, и потянулись размеренные жаркие дни, когда можно ничего не делать, валяться в шезлонге с книжкой, потягивать сок из высокого запотевшего бокала и болтать ни о чем.

Сью всем этим и занималась, хотя почти не получала от этого удовольствия. После той ночи, после праздника Нептуна, она все чаще уходила на корму и пряталась там от Вивиан, Фатимы, сэра Эгберта и даже Джулиана. Задумчивость и мрачный вид - вот отличительные признаки, по которым можно было узнать в те дни Сьюзан Йорк.

Сью злилась на себя. Она не понимала, что с ней происходит. Начать с того, что наутро, после разговора с Беннетом, она взглянула на Джулиана едва ли не с отвращением. Возможно, скажи он что-нибудь насчет поведения Сью ночью, она и вовсе возненавидела бы его, но молодой человек молчал и выглядел таким подавленным и расстроенным, что в конце концов Сью стало его жалко. Они снова начали гулять под ручку, беседовать о поэзии и рассматривать бегущие за кормой волны. Однако Сью больше не смотрела на белокурого секретаря с обожанием. Она вообще редко поднимала на него глаза, но в такие минуты совсем иной огонь горел в них.

Сью самым настоящим образом томилась от вожделения. Разумеется, она этого не понимала и пришла бы в ужас, скажи ей кто об этом, но факт оставался фактом. Тело Сью Йорк зажило своей тайной жизнью, кровь теперь бурлила в жилах, сердце билось чаще, девушку бросало то в жар, то в холод, она часто плакала без причины, стала рассеянной и невнимательной.

Когда Джулиан прощался с ней и желал спокойной ночи, склоняясь над ее рукой, она еле удерживалась, чтобы не вцепиться в его золотистые кудри. Будь она поопытнее, она потеряла бы к нему всякий интерес, но Сью не имела никакого опыта вовсе, поэтому бессознательно держалась за Джулиана, как за спасательный круг. Она упрямо твердила себе, что любит Джулиана, что он тоже влюблен в нее, но той трепетной любовью, которая просто не допускает вольностей... Одним словом, Сью упрямо подгоняла свою историю под образец сентиментальных романов, которые были в ходу в приюте (нелегально, под покровом ночи) и которых было полно в судовой библиотеке.

Собственно, только они в библиотеке и были. Собрание сочинений Шекспира унес к себе сэр Эгберт, та же участь постигла Теккерея, а на робкое замечание старшего помощника, что другие пассажиры могут тоже захотеть почитать, сэр Эгберт насупил косматые брови и возопил:

- Не смешите меня, мой друг! Эти?! Пройдитесь по палубе, посмотрите на обложки! "Цветок моей страсти"! "В объятиях дьявола"! "Праведная куртизанка"! От чтения хорошей литературы эти цветы вянут и опадают на глазах. Вчера леди Уимзи выпросила у меня том с сонетами - иду через полчаса, смотрю: храпит! Спит над сонетами Великого Барда! Непостижимо! Я, разумеется, выдернул у нее книгу, подсунул какую-то дрянь в мягкой обложке, так она и не вспомнила за ужином. Нет, Эдвард, книги будут у меня в каюте, а если найдется здесь хоть один ценитель - милости прошу. В любое время суток!

Сэр Эгберт внимательно следил за состоянием Сью и страшно переживал, что не может поговорить с ней откровенно. Он то и дело теребил Вивиан, уговаривая ее разузнать все подробно, но молодая женщина не слишком преуспела в этом. Сью замкнулась в себе и старательно играла роль влюбленной барышни.

Майкл Беннет не показывался на верхней палубе, и Сью убедила себя, что это к лучшему. По крайней мере, Джулиан не будет нервничать.

***

Однажды после обеда, когда большая часть пассажиров мирно дремала в прохладных каютах, сэр Эгберт с помощником вели затяжные бои на поле в клеточку, а Джулиан изъявил желание "писать акварелью", под легким тентом сошлись Сью, Вивиан и Фа-тима. Восточная дива решительно прогнала своих молчаливых телохранителей и радостным шепотом сообщила, что мисс Кларк спит в каюте.

- Вы себе не можете представить, как я рада ее сну! Чувствую себя графом Монте-Кристо, когда он сбежал из замка Иф. Узник, вырвавшийся на волю!

Вивиан усмехнулась.

- Фатима, вы хоть отдаете себе отчет, что, скажи вы об этом еще кому, вам не поверят? Мы ведь все, в каком-то смысле, ваши гости.

Девушка вспыхнула и умоляюще сложила руки на груди.

- Леди Милтон, умоляю, не напоминайте мне об этом! Я больше всего на свете боюсь, что всю жизнь о Фатиме будут говорить: "А, это та, у которой папа шейх-миллиардер". Но ведь я - это я, Фатима. Я дышу, живу, пою, хочу встретить любовь, хочу иметь семью, детей, хочу жить в светлом и радостном доме... Сью удивилась горячности подруги.

- Разве у тебя может быть иначе, Фатима? Ты красива, талантлива, тебя любят сотни людей, у тебя нет никаких трудностей с деньгами - это же хорошо!

- Ах, Сью, неужели ты не понимаешь... Да, у меня есть все, гораздо больше того, что нужно одному человеку. Но никакие деньги не помогут мне найти счастье. Я очень боюсь обмануться в любви. Боюсь, что тот, кому я поверю, будет на самом деле хотеть не меня, а мои деньги. Мне не жаль их отдать, но кто тогда склеит мое разбитое сердце?

Вивиан вздохнула и отвернулась, мрачно кивнув головой.

- Я понимаю тебя, девочка. Очень хорошо понимаю. Брак по расчету сам по себе не очень страшен, всякое бывает в жизни. Но если один любит искренне, а второй только строит расчет... ничего подлее быть не может. Особенно если любовь первая.

Сью закусила губу и опустила голову, чтобы скрыть слезы. Ну как ей разобраться в том, что с ней происходит?

Вивиан вскоре ушла, и девушки остались одни. Некоторое время они просто молчали, глядя на бескрайние просторы океана, а потом Сью решилась.

- Фатима... я хотела спросить тебя... но если у вас это не принято, ты скажи... короче, как ты думаешь... Господи, да как же это назвать-то?!

Темные миндалевидные глаза Фатимы обратились на Сью, и восточная красавица спокойно произнесла: