Следующий раз за разметку взялся Уилфред Смит, старший сын Смитов, только что вернувшийся из колледжа, где он слыл блестящим математиком.
Уилфред сказал, что разметка площадки - дело совсем нехитрое. Нужно только предварительно проделать кое-какие расчеты. Для этого вовсе незачем возиться с колышками, а достаточно просто провести две прямые, пересекающиеся под прямым углом, и вспомнить, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Эта теорема, сказал Уилфред, восходит, по крайней мере, ко временам Пифагора, а возможно, была известна еще древним египтянам. Преимущества ее использования при разметке теннисной площадки самоочевидны: если ширина площадки тридцать шесть футов, а длина семьдесят, то надо только возвести в квадрат тридцать шесть и семьдесят, сложить полученное, а потом из этой суммы извлечь квадратный корень. После этого уже нетрудно определить центр и всю конфигурацию.
В одиннадцать часов утра Уилфред Смит приступил к вычислениям. В двенадцать он все еще считал. В половине первого он прервал работу, чтобы справиться в учебнике, как извлекается квадратный корень. Но учебника на даче не оказалось. Там вообще было очень мало книг, и среди них не было даже жизнеописания Пифагора. Уилфред трудился до самого вечера. Наконец с помощью алгебры он извлек корень и объявил, что, хотя задача очень сложная, осилить ее все-таки можно. Однако полученная цифра - чуть больше четверти мили ясно говорила, что часть корта придется вынести на озеро. Тут Уилфред спасовал. Кроме того, на следующий день ему все равно надо было возвращаться в колледж, чтобы получить ученую степень бакалавра математических наук и присутствовать на выпускном акте.
Вторая атака тоже захлебнулась.
Следующий раз, уже в конце июня, за дело взялись сестры Уилфреда Рини и Джини. Они принесли старую швабру и ведро разведенного мела, и через полчаса все было готово. Но, к сожалению, они нечаянно навели с каждой стороны по три квадрата вместо двух, поэтому играть все равно было нельзя. Правда, миссис Смит тут же утешила девочек, сказав, что это пустяки и что нужно только подождать, пока дождь смоет весь мел.
В июле не было ни одного дождя. То есть в других местах они, конечно, шли, но над участком Смитов - ни разу. Сильные ливни прошли над Техасом. В Британской Индии, по сообщению газет, стояло самое дождливое лето за последние полвека.
А на участок Смитов не упало ни капли.
Как-то вечером в начале августа, когда весь мел наконец стерся, двое младших мальчиков снова расчертили площадку, но снова неудачно: вместо мела они по ошибке взяли муку, и ночью собаки начисто вылизали черту подачи.
А потом мистер Смит узнал, что самое простое - это разметить корт с помощью специальных трафаретов из тесьмы. Их в готовом виде покупают в магазине и потом прямо набивают на площадку. Оказывается, теперь решительно все освоили этот новый метод и почти никто уже не делает разметку мелом. Мистер Смит купил трафареты и полдня ползал по корту с молотком, гвоздями и руководством, в котором было написано: "Закрепите точку А на оси ординат, а точку Б на перпендикуляре, восстановленном из точки А..." - и так далее, в таком же духе. Когда половина трафарета была прилажена, мистер Смит увидел, что прикрепил его не той стороной: он положил тесьму поперек, а нужно было вдоль. "А, черт!" - выругался он, сорвал трафарет и забросил его в гараж.
Наконец в последнюю неделю августа миссис Смит сделала то, что следовало сделать с самого начала. Она позвала "человека" - не мужа, не сыновей, а "человека".
Этот "человек" владел кистью - правда, он писал вывески, а не картины. Он пришел из поселка и принес маленькую, не больше шелковой дамской шляпки, банку какого-то раствора, кисточку и бечевку.
Через полтора часа корт был готов. За работу он взял доллар и двадцать центов.
Тем временем дачный сезон стал подходить к концу, а Смиты так и не воспользовались своим кортом. Мальчики целые дни проводили на озере, мистер Смит отдавал все свободное время гольфу, а девочки предпочитали играть в бридж.
А готовый корт ждал игроков.
И вот теперь миссис Смит подумывает, не позвать ли ей опять "человека", чтобы обновить корт.
ИЗ СБОРНИКА
"ВОСХИТИТЕЛЬНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ"
(1939)
МОЯ ВИКТОРИАНСКАЯ ЮНОСТЬ
Мемуары леди Ниарли Слоповер
Моя юность в Глупсе - так называлась усадьба моего отца - была полна размеренного покоя и тихого очарования, которыми отличалась жизнь в те дни. Мой дорогой папа (одиннадцатый барон Глупс) поддерживал в доме самый строгий порядок. Как истинный аристократ, он свято верил в принцип - noblesse oblige* и всегда настаивал на том, чтобы каждое утро ровно в восемь вся прислуга собиралась на кухне для общей молитвы. И когда в десять часов камердинер приносил ему бренди с содовой, папа прежде всего спрашивал, все ли слуги пришли на молитву ровно в восемь.
______________
* Положение обязывает (франц.).
Моя дорогая мама тоже всегда была для меня воплощением идеала grande dame.* Она умела великолепно управлять жизнью такого большого дома, как Глупс, и не только отлично разбиралась в тонкостях кулинарии, но обладала к тому же поразительными познаниями относительно всяческих микстур, мазей, припарок и настоек из лекарственных трав. Если кому-нибудь из девушек случалось заболеть, мама не приглашала врача, а сама составляла из трав нужную микстуру, которая обычно поднимала служанку на ноги за какие-нибудь полчаса.
______________
* Светской дамы (франц.).
Кроме того, она не считала ниже своего достоинства иногда сделать что-нибудь самой, особенно в критические минуты. Однажды, когда папе стало дурно в гостиной, мама сама позвонила и приказала принести яйцо; она велела дворецкому подать стакан и графин, сама разбила яйцо и собственноручно вылила его в стакан. Видя подобное присутствие духа, папа пришел в себя и смог дотянуться до бренди.
Для меня и моей младшей сестры Люси папа и мама были прекрасными родителями. Не проходило и дня, чтобы папа не поднялся наверх в детскую поболтать с нашей гувернанткой мадемуазель Фромаж (она происходила из семьи де Бри) или хотя бы не послал наверх камердинера справиться о нашем здоровье. Папа без труда различал нас, даже когда мы были еще совсем маленькими.