- Видишь, фраера каждодневно ходят на работу? Это их каторга: рано вставать и вкалы-вать, чтобы живу быть. У нас своя каторга, тоже начинается рано, а то и ночью приходится...
Вон сидят там на могиле три скокаря: Федя Мопсик, Иван Бутырский, Илья, - констатирует Тарзан, - недавно взяли хорошую хату, много денег прихватили, да и золотишко досталось...
Скит с удивлением смотрел на взрослых воров. К Феде Мопсику кличка пристала из-за носа - вор, способный не только хату взять, но и ювелирный обработать. С ним Иван Бутырский: когда-то с отцом и матерью жил на Бутырках, отсюда и кличка. Сидят взросляки, выпивают, ведут оживленную беседу, базарят, а под ними покойнички - никто никому не мешает.
- Не сходить ли нам в кино? - предложил Оловянный Тарзану, поглядывая искоса на насторожившегося Скита, - в "Гиганте" идет американский боевик с участием Уильяма Харта.
Оловянный явно хотел сделать приятное Скиту. Тарзан согласился. Шкет перебрал водки, так что не поднять. Но дети до 16-ти на вечерние сеансы без родителей не допускались.
- А мы кто? - вскричал Тарзан. - С нами пройдешь.
В фойе "Гиганта" очкастый сморчок в сопровождении фортепьяно тянул нудную мелодию. Народу битком, стоят-толпятся у входа в зрительный зал, чтобы, как откроют двери, тут же ворваться: места не нумерованы, можно сесть, где хочешь, если успеешь. Наконец, маэстро умолкает, раздается первый звонок... Толпа налегла на дверь - она слегка пружинит, но держится; второй звонок, третий, открывается дверь и пошла давка, орут, визжат, кого-то придавили, матерщина, толпа прет в зал, но не по проходу, а прямо, перепрыгивая через сиденья, они скрипят, трескаются. Потом в проходе на полу можно собирать пуговицы, булавки, шпильки всех сортов.
Начинается картина, заиграли на рояле рядом с экраном, и вот показывают кабачок, в кото-ром сидят и выпивают американские забулдыги, но вот входит ковбой Уильям Харт, заказывает виски, а какой-то забулдыга подходит свести с ним счеты. Уильям нокаутирует его, но из-за столиков поднимаются еще несколько забулдыг, Уильям нокаутирует второго, третьего, однако их много, и он разбивает лампу, свет на экране гаснет - темно и в зрительном зале, тоже все разбушевались, раздаются крики: "Бей их!". Свистят. В кабаке - на экране - наконец зажига-ется свет, там продолжается потасовка, но Уильям уже ускакал на своем пегом коне...
После кино воры покупают водки и нанимают извозчика. На кладбище едут с шиком, почти как Уильям Харт.
3
На обширном Лазаревском кладбище стояла небольшая церквушка, в которой честный народ приходил вымаливать у Бога прощение за свои грехи. Само же кладбище стало пристанищем и для честных воров, кишело ими. Если случалось, какой-нибудь вор спалился с кражей, стоило лишь добежать до кладбища: потерпевший уже не решался преследовать его дальше. Случалось, угрозыск устраивал на кладбище облавы, но воров вовремя предупреждали их пристяжные шестерки - пьяницы, зеваки, а лазеек в оградах проделано много.
Вернулась наша тройка из кино, а на кладбище жизнь еще в разгаре, хотя и был уже десятый час вечера: всюду слышался воровской жаргон. Прямо у входа расселись майданщики, симпати-чной внешности люди. Для них снять с майдана (поезда - жарг.) пару углов (чемоданов - жарг.) - пустяк, выдра (пила - жарг.) у них всегда с собой; не постесняются и по городовой отвернуть что-нибудь с отводом глаз. На могилах тут и там закуска, тут и там качают воры правишки, а если дело осложняется, то идут на камушки за кладбищем, где собираются воры не только Москвы, но и приезжие; там уж, конечно, все вопросы урегулируются. Несколько человек пьяные отдыхают между могилами, ждут ночи, чтобы пройтись по сонникам.
К Оловянному с Тарзаном подходят воры, отзывают в сторону, о чем-то тихо сообщают... Скиталец о том не узнает, но наверное дело касается какого-нибудь "конфликта". Ведь если конфликт касался судьбы взрослых воров, то малолеткам присутствовать не полагалось. Еще не было сук, еще сравнительно мало встречалось конфликтов, их урегулировали сразу по возник-новении.
Воры жили в строгости и даже в общении вор не имел права "послать" и вообще оскорбить вора. Бывали обиды и особой серьезности, когда вор, обидевший другого вора, отваливал в неизвестность. Обиженный обращался к ворам, и они решали конфликт в отсутствие виновного и, если того приговаривали к смерти, а приговор должен обязательно исполняться, то привести его в исполнение обязан был сам обиженный. Если же он увиливал, то мог потерять звание вора. Следовательно, ему необходимо было разыскать приговоренного. Бывали случаи, когда такой розыск длился годами, но приговор приводился в исполнение.
Скиталец теперь редко навещал дом матери, чтобы передать какие-либо подарки ей и сестрам. Они понимали, на какую стезю он ступил, подарки из бедности принимали, но мать умоляла расстаться с улицей.
Много воды утекло с тех пор.
Когда он сам захотел избавиться от этой жизни, то убедился, что легко в нее окунуться, выбраться трудно. Несмотря на благоволение к нему воров, он в законе так и не стал. А вот Вася-гаденыш, сверстник в другом городе на другом конце огромного государства, тот стал...
Глава вторая
1
Скит вращался среди воров на Лазаревском кладбище Москвы, его сверстник Вася также стал общаться с этим народом, даже можно сказать с кастой, но его приближение к ней проходи-ло совсем по другому стандарту.
Василий, которого мама ласково звала "котик ты мой", ходил в пятый класс и считался одним из лучших учеников. Отец котика занимал ответственную должность при райкоме, мама была учительницей. Ему повезло оказаться единственным ребенком в семье, все родительские нежности доставались ему безраздельно. Папа был очень занятой человек, проводил собрания, заседания и произносил речи, сына воспитывал в понимании, что он сам вырос в борьбе с трудностями за лучшую жизнь, справедливую для всех людей на земле.
В доме присутствовал достаток, чего Вася не мог сказать про других своих школьных товарищей: не у всякого было то, чем располагал Василий. Отсюда он и заключил, что жизнен-ные блага, то есть хорошая жизнь прежде всего достается тем, кто за это лично боролся, как его папа; относительно же "для всех людей на земле" надо было, по-видимому, еще маленько подождать - не всем сразу.