Покачнувшись, Ронин подхватил на руки то, что осталось от Мацу. "Слишком поздно, - тупо подумал он. - Почему я не вспомнил о перчатке?" Он смотрел на ее залитое кровью тело, не обращая внимания на возобновившийся стук в дверь. Стук сменился настойчивыми ударами. Дверь ломали. Но Ронин не обернулся даже тогда, когда дверь распахнулась.
Он опустился на колени посреди комнаты, баюкая на руках тело Мацу. Холодный ветер из распахнутого окна обдувал его. И только когда на его лицо упала чья-то тень, он поднял глаза и увидел Кири в нагруднике из желтой лакированной кожи, в блестящих сапогах и кожаных крагах.
Она подошла к окну, выглянула наружу и тихо ахнула, разглядев в предрассветном тумане жуткие мерцающие глаза и щелкающий клюв с толстым серым языком.
Маккон издал новый вопль.
А Ронин, сжимавший в объятиях холодеющее тело с такой силой, как будто пытался удержать в нем жизнь, все вспоминал ту ночь, когда прижимал ее к себе, ощущал ее тепло и слушал ее тихий шепот, наблюдая за медленным круговращением звездного неба. Снова и снова возвращался он к этим мучительным воспоминаниям и чувствовал лишь пустоту. "Где они, мои чувства? Неужели они так надежно скрыты? А, мороз меня побери. Все равно я уже обречен".
4. Черный Олень во тьме
- Странно, - сказала она, натягивая поводья.
Небо справа окрасилось в зеленовато-перламутровый цвет. Призрачное солнце только-только показалось сквозь густую утреннюю дымку. Север и запад пока оставались во мраке.
Их лумы зафыркали и нетерпеливо забили копытами оземь: им явно хотелось скакать, обгоняя ветер, и вынужденная остановка пришлась им не по вкусу. Шаангсей, оставшийся у них за спиной, казался прижавшимся к морю грязным пятном, не имеющим четких очертаний.
Они стояли на выжженном солнцем холме. Отсюда открывался вид на широкую петляющую реку, устье которой Ронин увидел впервые с корабля риккагина Тиена, когда они входили в гавань. Это была глубокая река, где-то - бурная, с водоворотами, где-то - спокойная и ленивая. Она проходила по окраине города почти точно на север. Маккон шел вдоль русла. Они - за ним по пятам.
- Что это? - спросил Ронин.
Она обернулась к нему. Черные волосы разметались по ее лицу.
- Дует осенний ветер, - сказала она.
Сырой и холодный ветер трепал их одежду, раскачивал высокие стройные сосны.
- И что?
На лице у нее промелькнуло какое-то странное выражение. А может быть, Ронину лишь показалось из-за неровного света.
- А сейчас разгар лета, - тихо отозвалась она.
- Ты идешь за ним, и я пойду с тобой.
Он собирался ответить отказом, но увидел в ее глазах отражение бури, бушевавшей у нее в душе. Она не плакала. Не обронила ни единой слезинки. Лицо ее превратилось в бледную маску ненависти.
- Я хочу сказать тебе кое-что...
Грудь пронзила щемящая боль, как будто его поразили мечом.
- Не нужно.
В ее голосе прозвучали и сдерживаемые рыдания, и лязг сверкающего металла.
- Не понимаю. Ты же не можешь знать...
- Я знаю.
Она повернулась к окну.
- Мацу была для меня больше чем сестрой. Больше чем дочерью.
- Кем же тогда?
- Если я скажу, ты сочтешь меня сумасшедшей.
Они мчались навстречу новому дню, день разгорался все ярче, осенний ветер трепал их плащи. Распущенные волосы Кири развевались, точно грива какого-то мифического создания, получеловека-полузверя.
Они неслись по унылой местности, мимо длинных затопленных полей с ровными рядами ростков, на которых по колено в воде трудились мужчины в широкополых соломенных шляпах и женщины, подобравшие юбки и завязавшие их на поясе. Согнувшись в три погибели, они собирали рис. Они ехали вдоль реки, несущей свои воды на север, где царили смерть и разрушение; вдоль реки с ее широкими берегами, коричневыми от грязи и ила - бесценных удобрений, которыми она питала обширные поля.
Они преследовали Маккона, и Ронин, заглядевшись на благородный профиль Кири, не заметил, что кто-то подъехал к ним сзади, пока догнавший их лума не поравнялся с ними.
К полудню исчезли последние следы цивилизации - они въехали в дикую, необжитую местность. Уже давно остались позади остатки наносной дельты, служившей одним из первейших источников благополучия Шаангсея. Земля становилась все суше; все чаще им попадались скалы, все больше напоминали они нарастающие штормовые океанские волны.
Растительности тоже стало меньше. Чахлые и бесформенные растения коричневато-зеленых тонов торчали то здесь то там посреди приземистых скал, вытягивая из земли все, что она могла дать. Сухая неровная почва пошла на подъем, который становился все круче по мере удаления от моря.
Один раз далеко на востоке показалась колонна воинов, шагавших на север. Сзади тащился обоз, впереди шла кавалерия, оставлявшая за собой длинные тучи пыли. Пришпорив своих скакунов, Ронин с Кири помчались вперед, и вскоре колонна пропала из виду.
На юге еще было ясно, но прямо над ними и на северном горизонте начали скапливаться серые тучи.
- А теперь расскажи, чего хотел от тебя Ду-Синь.
Ронин пожал плечами.
- Того, чего я не мог ему дать. Я ничего не знаю о сакуре.
- А что случилось с тем человеком в переулке?
- На него напали зеленые, человека четыре. Я просто пришел ему на помощь.
- Как он выглядел?
Он повернулся к ней:
- А почему ты об этом спрашиваешь?
- Вполне естественный вопрос.
Он покачал головой:
- Не совсем.
Она улыбнулась:
- Хорошо. У меня есть причины. Теперь скажешь?
Ронин внимательно посмотрел на нее. На прядь черных волос, скользнувшую по щеке. Это напомнило ему Мацу. Ее волосы...
- Он... он был не похож на жителя Шаангсея или на моего соотечественника. Но разглядеть было трудно, потому что свет...
- У него была желтая кожа?
- Да.
- А лицо?
- Черные глаза. Высокие скулы.
- Дай посмотреть цепочку.
Она взяла цепочку, увидела серебряный цветок.
- Буджун, - выдохнула она.
- Зеленый, Тунг, упомянул это слово и хотел еще что-то сказать, но Ду-Синь велел ему замолчать.
- И неудивительно, - сказала она, возвращая ему цепочку. - Буджуны древнее легендарное племя, состоявшее из величайших воинов и мудрейших магов. Они жили в эпоху, когда из волшебных стихий формировались самые основы мироздания. Сакура - их символ. Этот цветок, говорят, растет только там. На их острове.