Операция прошла как по маслу: Вожатый спер для Гаврилова полбутылки политуры, тот простил обиду, и даже разрешил Петьке позвонить дважды - папе на работу и однокласснику, которого Петька обозвал козлом сраным и пообещал отмудохать. В тот-же день папа прислал в лагерь своего шофера с обещанной суммой.
- Красивые... - удивленно рассматривал Петька две десятирублевые и пятирублевую купюру, - никогда раньше не видел. А зачем они нужны, это что, как билеты на аттракцион?
- Не... это для другого, - уклонился Вожатый, - это только взрослым нужно... иногда. Ну, давай, давай скорее!
- Руки! - Крикнул Петька. - Смотри! Отмудохаю, если че...
- Петенька, ну я же обещал... Через час будет у тебя пачка "Космоса"!
- "Космоса"? Это хорошо! Мой папа их курит, а говорит, что рабочие и крестьяне скоты и сосут "Приму", да "Беломор". Ладно, держи свои рубели. Я жду. Опоздаешь - отмудохаю!
На самом деле Вожатому потребовалось гораздо меньше времени для того, чтобы выйти за территорию лагеря, перейти по мосту через речку, оказаться в поселке, зайти в сельпо и купить за шестьдесят копеек красивую синюю пачку с изображением космической ракеты. Чистый доход с операции составил двадцать четыре рубля сорок копеек. Вожатый подумал и купил еще коробку спичек за одну копейку. На общий баланс это не повлияло, так как копейка валялась в его грязном кармане уже месяц.
"Заебись! - решил Вожатый. - Теперь к Ломоносову!"
Ломоносовым за глаза обзывали Терентия Прокофьевича Офиногенова-Каца, преподавателя химии в поселковой школе, по ночам тайком изготовлявшего Z в самодельной фабрике-лаборатории, помещавшейся в сарае. Сам он гордо именовал себя "драг-дилером", вычитав это загадочное слово в "Огоньке", и не разобравшись до конца в его смысле; еще Офиногенов-Кац был членом Партии и секретарем школьного Партбюро, а еще - полным идиотом. Единственное, что он знал хорошо - так это химию.
Вожатый, направился на Сельскохозяйственную восемь.
- Здорово, химик! - поприветствовал он учителя, который рыл в саду какую-то яму.
- А... Ага, - глядя в сторону отвечал тот.
- Что, яму роешь?
- Не... Это я так! - испуганно крикнул Офиногенов-Кац, как будто его застукали по меньшей мере за занятием онанизмом. Рискованный бизнес вконец подорвал слабые нервы учителя и временами он начинал бояться всего и всех. Терентий Прокофьевич резко отшвырнул лопату и нервно закурил.
- Каникулы нынче? - зачем-то спросил Вожатый и без приглашения прошел через калитку в сад.
- Почему? - опять испугался учитель. - А, да - каникулы, каникулы! Каникулы! Плохо, что каникулы, очень плохо...
- Это почему плохо, Терентий?
- А потому! Что!
"Ясно, - уныло подумал Вожатый. - Уроков нет, детей нет, авторучки воровать не у кого. Минус паста - важнейший элемент продукта. Щас цену заломит..."
И Терентий Прокофьевич заломил.
- Ты что! - побледнел клиент. - Душу вынуть хочешь!
Учитель задрожал, но не отступил.
- Ну давай хоть по пять пятьдесят!
- Не...
- Идиот! Пять пятьдесят пять!
Сошлись на пять шестьдесят три. Учитель нырнул в сарай и моментально вернулся с газетным свертком, в котором угадывалось нечто мягкое и шершавое.
- Осторожней, - шепнул химик.
- Знаем, знаем. Сам бы поберегся. А то будешь жадничать так кто-нибудь обидится, да в менты... А там разговор короткий.
- А че! - крикнул вдогонку Терентий Прокофьевич - Я ниче не делаю!
"Четыре дозы по пять шестьдесят три, - подсчитывал Вожатый, возвращаясь в лагерь, - равно двадцать два рубля пятьдесят две копейки. Должно остаться рубль восемьдесят восемь. Так, пересчитаем... все верно! Отдать пацану сигареты и - ..."
Вожатый аж замяукал в предвкушении дозы.
Петька радостно схватил пачку и коробку спичек, не поблагодарил и заметил:
- Че так долго шлялся...
- Петь, только ты быстро не кури! Капля никотина... сам знаешь... И не давай никому. И не говори.
Петька рассмеялся неприятным скрипучим голосом:
- Чтобы я кому-то чего-то! За просто так! Не, ты все-таки мудак конченый!
Вечером Вожатый отсутствовал на линейке. Ничего не соображая, весь грязный и липкий (он наложил в штаны - это случается со всеми, кто употребляет Z, не прочистив предварительно клизмой кишечник) валялся он в луже позади лагерного тира - место исключительно проверенное и безопасное. Его правая рука яростно скребла воздух, зрачки безумно вращались, рот шипел грязные ругательства.
В мозгах Вожатого кружились прекрасные видения...
В это же самое время, буквально в пятидесяти метрах отсюда, в кустах боярышника сидел Петька и с силой дул в фильтр зажженной сигареты, извергая при этом столб грязно-серого дыма такой высоты, что окажись кто рядом... но все были на линейке и Петьку на сей раз пронесло.
Через два дня пионер сам подошел к Вожатому.
- У меня остались только две сигареты!
"А у меня только одна доза", - сосчитал Вожатый. Он сидел в служебной комнате и подсчитывал процент проведенных за неделю культурно-оздоровительных мероприятий от плана.
- Петь, так же сделаем?
- Ага. Только я хочу две пачки.
"Я тоже хочу", - решил Вожатый: "Это будет стоить... щас-щас... Вот. Пятьдесят восемь рублев. Или рубелей. Смотри кому как больше нравится."
- Рубелей. Пятьдесят восемь. Ага. Пошли звонить?
- Погоди, Петь. Давай я тебе цифру на ладони нарисую, чтобы ты не забыл. Во! А теперь пойдем.
Гаврилову Вожатый отдал рубль, тот самый из остатка за прошлые дозы. Петька звонил долго.
- Он говорит, а зачем тебе, - высунул наконец он свою морду из комнаты.
Вожатый похолодел.
- Кому, мне?
- Да не! Он у меня спрашивает, зачем мне рубели.
- Скажи это... Конфеты! Нет, блядь... Мороженое! Что-же, что-же, что-же... А! Взятка! - сообразил Вожатый. - Скажи, что тебе надо дать взятку! Твой папа поймет! Иди!
Петька поговорил еще с минуту, затем вышел.
- Папа меня похвалил и обещал прислать семьдесят!
От такой удачи Вожатому захотелось воспарить кречетом и огласить окрестности торжественным воем!
- Я дам тебе три пачки, Петька! - провозгласил он. У него еще оставались восемьдесят восемь копеек. "Черт с ними, хорошие отношения тоже не помешают. Только надо еще клизму купить, надоело ходить обосраным... уже пионеры смеются."