Явно почувствовав, что я чем-то расстроен, но не будучи полностью уверен, чем именно, Бернард сочувственно поинтересовался:
– Э-э-э… может, вам самому интересно поделиться?
– Да, интересно, – неожиданно для самого себя рявкнул я. – Так вот, к вашему сведению, ничего. Ни-че-го!
– Господин премьер-министр, вы что, сели на диету?
Я насколько возможно кратко объяснил, что диета здесь ни при чем, а затем выразил искреннее удивление тем фактом, что у нас на Даунинг-10 есть все условия, чтобы кормить Бернарда Вули, всех личных секретарей, помощников, наших оранжерейных дам[22] и даже курьеров, но… только не премьера, то есть меня. А ведь жить здесь, черт побери, приходится не им, а именно мне!
Бернард вежливо поинтересовался, не могла бы готовить для меня миссис Хэкер. Ведь все условия для этого имеются. Я напомнил ему, что у миссис Хэкер есть своя работа. В ответ он предложил мне нанять личного повара. А что, совсем неплохая идея, но… но только на первый взгляд – оказывается, ему придется платить. Из своего собственного кармана.
Где-то около восьми-десяти тысяч в год. А этого я, увы, позволить себе не могу. Тогда мой главный личный секретарь посоветовал мне переговорить на эту тему с секретарем Кабинета. На мой вполне естественный вопрос, почему бы это не сделать ему самому, он, с искренним сожалением пожав плечами, ответил, что не в его привычках вести переговоры, если он сам «не в силах изменить систему».
Честно говоря, такая беспомощность начала меня раздражать. Я махнул рукой и молча отвернулся к окну.
Через некоторое время Бернард осторожно кашлянул.
– Э-э-э… секретарь Кабинета в любом случае будет здесь с минуту на минуту, господин премьер-министр. Так что, пока у нас есть немного времени, может, продолжим заниматься делами королевства?
– Чтобы заниматься делами королевства, нужно нормально питаться, – моментально отреагировал я. – Мне нужен повар!
Бернард пообещал вплотную заняться этим вопросом и через интерком попросил секретаря пригласить в кабинет нашего пресс-атташе Малькольма Уоррена. Крупный, простоватого вида йоркширец, профессиональный государственный служащий, но с пониманием того, что, собственно, происходит в реальном мире. Хотя Малькольм был человеком моего предшественника, я не стал от него избавляться, ценя его железную хватку в общении с парламентскими журналистами и вообще всей пиаровской братией Уайт-холла.
Я попросил его быть как можно короче, так как у меня назначена встреча с секретарем Кабинета. Причем начаться она может в любой момент.
– Само собой разумеется, господин премьер-министр. У меня, собственно, всего два маленьких вопроса. Первое и самое главное: нам нужно обсудить ваше первое выступление по телевидению в качестве премьер-министра.
Мое первое выступление по телевидению? Да, это действительно настолько важный вопрос, что я попросил его на день-другой отложить обсуждение, чтобы у нас было больше времени обговорить массу серьезных деталей.
Второе, что он хотел со мной обсудить, это предстоящий официальный визит в Вашингтон. Конечно же, это намного менее важно, чем мое первое официальное выступление по телевидению, кто бы спорил…
Впрочем, как оказалось, здесь присутствовал совершенно неожиданный для меня аспект. В Вашингтон меня хочет сопровождать целая толпа телевизионщиков и журналистов! Но это же очень хорошо.
– Да, конечно же, хорошо, господин премьер-министр, – с готовностью согласился Малькольм. – Но… очень дорого.
Пришлось терпеливо объяснить ему, что такой случай просто грех было бы упускать. Представляете? Премьер-министр Великобритании стоит вместе с президентом Соединенных Штатов на лужайке Белого дома! Национальные гимны, фотографии двух мировых лидеров! Он поведает всему миру о наших тесных и чуть ли не братских отношениях, о нашем единстве и готовности решительнейшим образом отстаивать человеческие ценности. Возможно, даже не забудет упомянуть о моем личном вкладе и высокой гражданской позиции. Поэтому важно, чтобы все это максимально широко освещалось и у нас в Британии. Гласность такого рода невозможно переоценить. Это жизненно важно для Британии. (Хэкер имеет в виду – жизненно важно для него. – Ред.) Жизненно важно для нашего престижа. (Его престижа. – Ред.)
– Да-да, конечно же, – довольно улыбнувшись, подтвердил Малькольм. – Жизненно важно. Особенно для успеха нашей политики. У нас не должно быть секретов от прессы, когда речь идет об успехах нашей страны.
Он прав. Тысячу раз прав! Мы должны, нет, просто обязаны быть предельно открытыми перед своими избирателями. Особенно в освещении достижений моего правительства. Мне надо выглядеть абсолютно честным перед своим народом! Британцы имеют право досконально знать о каждом успехе своего правительства…
Я также подсказал Малькольму, на мой взгляд, совсем неплохую тему для прессы. Сообщил ему, что не далее как сегодня мне пришлось самому готовить себе обед. И, как бы ненароком, поинтересовался, известно ли ему об этом. Оказалось нет, не известно. Поэтому пришлось также подробно рассказать, что у нас нет ни повара, ни домохозяйки, ни даже официанта, что моя жена Энни тоже очень устает от своей работы, а мы пока не можем позволить себе нанять их… Короче говоря, похоже на то, что скоро мне, премьер-министру великой державы, вполне возможно, придется самому мыть тарелки и стирать свои носки!
Малькольм, похоже, не сразу понял, что именно я имею в виду. Поэтому осторожно заметил, что для прессы такого рода информация вряд ли представит большой интерес. Я намекнул, что можно красиво преподать это под названием типа: «Джим Хэкер не небожитель! Ему прекрасно известны проблемы простых людей, поскольку он сам является одним из них. Самый простой британец, только и всего». Что-то вроде того…
Пресс-атташе попросил разрешения немного подумать. А затем сказал:
– Идея, конечно, хорошая, господин премьер-министр, но стоит ли представлять вас одним из них, то есть «самым простым британцем»? Даже если на самом деле так оно и есть.
Сначала мне показалось, будто я не совсем понял, что именно он имел в виду, но затем, после очередной паузы, последовало разъяснение.
– Я хотел сказать, что такого рода реклама может быть весьма контрпродуктивной, господин премьер-министр. Думаю, вы помните случай, когда на Джимми Картера[23] напал кролик.
Да, смутно припоминаю. На фотографиях, опубликованных во всех ведущих газетах, он действительно выглядел довольно глуповато. Возможно, искренне полагал, что снимки его обычной утренней пробежки вокруг лужайки Белого дома укрепят его имидж «самого простого американца», но на самом деле испуганный вид президента сослужил ему плохую службу – он потерял немало голосов, и, значит, пребывать в Белом доме ему оставалось совсем немного. А что, может, Малькольм не так уж и неправ? Осторожность в такого рода вещах никому пока еще не мешала…
Когда наш пресс-атташе, вежливо откланявшись, наконец-то ушел, Бернард практически сразу же ввел в кабинет нашего секретаря Кабинета. Я извинился за задержку, сказав, что был занят обдумыванием некоторых очень важных вопросов.
– Очень хорошо, – одобрительно заметил он.
– Вы же понимаете, я работаю премьер-министром всего неделю, причем…
– Причем, с вашего позволения, совсем неплохим премьер-министром, – перебил он меня.
Что ж, приятно слышать. Особенно когда одобрение исходит от таких твердолобых, как наш секретарь Кабинета. Я сказал ему, что не напрашиваюсь на комплименты, но дела на самом деле пока идут хорошо, и его объективная оценка моих усилий меня только радует.
Впрочем, мы сразу же обнаружили нашу первую ошибку. Нет, ошибку скорее не нашу, а их! Первую, но, похоже, достаточно серьезную. Я, вроде бы мимоходом, заметил, что хорошо, когда имеешь возможность награждать бывших союзников. И добавил, думаю, весьма кстати.