С середины февраля Черномырдин постоянно предлагал мне встретиться и переговорить. Я же умышленно тянул время, дожидаясь того момента, когда будет поздно нести подписные листы в Центральную избирательную комиссию. Внутреннее чутье подсказывало: без этого разговора премьер не решится выставить свою кандидатуру на выборах.
Наконец все сроки прошли, и в списке кандидатов на президентский пост фамилии "Черномырдин" не оказалось. Что остановило одного из самых перспективных претендентов? Возможно, он понимал: если Ельцин победит, то никогда не простит измены. А в свою победу Виктор Степанович не очень-то верил.
16 апреля я вместе с Ельциным прилетел из Краснодара. Его, как обычно, встречало "политбюро" в полном составе во главе с Виктором Степановичем. Кратко обменявшись впечатлениями, шеф уехал в Барвиху, а я еще задержался во "Внуково-2", хотел сделать пару неотложных звонков прямо из аэропорта. Подошел Черномырдин и предложил вместе, на его машине немедленно поехать посидеть в Президентский клуб, Я понял, что разговора с премьером не избежать, но согласился ехать следом за Виктором Степановичем на своей машине. Все эти нюансы - с кем ехать, как до смешного важны: если бы я сел в машину премьера на глазах всех встречающих-провожающих, то они бы непременно подумали:
- Президент не успел отъехать, а Коржаков уже в машину Черномырдина перебрался.
Всю эту ерунду постоянно приходилось держать в голове.
В клубе мы расположились в уютном зальчике. Официант принес закуску, а из спиртного Виктор Степанович заказал виски. Я посмотрел на часы было семь вечера. Просидели до глубокой ночи и только без двадцати два разъехались по домам. О чем говорили?
О выборах, об окружении президента, об инциденте, связанном со снятием Попцова... Но только на пятом часу разговора я понял, почему Виктор Степанович так решительно настаивал на встрече. Он знал, что оперативные материалы о финансовых злоупотреблениях его ближайшего соратника - руководителя секретариата премьера - Геннадия Петелина - переданы Службой безопасности президента в прокуратуру. Борис Николаевич ознакомился с документами и велел мне действовать по закону.
Это означало, что я не обязан был информировать премьера о посланных в прокуратуру документах. Но генеральный прокурор Скуратов, видимо, сообщил Виктору Степановичу о полученной информации.
Ночной разговор с премьером я привожу почти дословно. Буквой "К" обозначен Коржаков, а буквой "Ч" - Виктор Степанович. Из нашей затянувшейся беседы я убрал только сугубо личные моменты, а также персональные оценки премьером действующих политиков и бизнесменов. Остальное воспроизведено так, как было сказано, порой даже со стилистическими шероховатостями, присущими разговорному языку.
К. ...В Краснодаре очень тепло принимали, плакатов было много, флагов... А в Буденновске еще лучше принимали.
Ч. Я обедал, включил телевизор, показывали больницу в Буденновске. Ну, больницу сделали неплохо.
К. А НТВ опять покажет дерьмо. Уже сомневаться не приходится, что это была крупнейшая ошибка - привлечь Малашенко.
Ч. А кто же его привлек?
К. Сатаров и Илюшин. Привели к шефу, сказали - замечательный человек. А идею подал Гусинский, когда у шефа был обед с банкирами. Он сказал: "Мы за вас, Борис Николаевич, я даже готов отдать своего Малашенко, который все вам сделает".
Ч. Вот так даже? Я не знал этого.
К. Я считаю, что шеф должен понимать - просто так банкиры деньги не дают. Если Гусинский проплачивает "Яблоко"... Явлинский недавно встречался с Куэйлом, бывшим американским вице-президентом, при Буше он был. Так Гриша категорично в беседе заявил, что уверен в победе.
Ч. Явлинский? Если он уверен, тогда ему и цена такая. А мне сказали, не знаю, правда, насколько эта информация достоверна, будто Лебедь, Явлинский и Федоров договорились пойти на контакт с президентом и пообещать ему снять свои кандидатуры на каких-то условиях.
К. Из них троих можно было бы только говорить с Федоровым.
Ч. Я хочу с ним поговорить.
К. Я с ним встречался. И с Лебедем, и с Явлинским, и с Зоркальцевым... У меня с Федоровым очень хорошие отношения. Он считает, что был бы всегда сторонником президента, если бы не Филатов. Он Филатова ненавидит за все, что тот натворил. С Лебедем труднее. Я с ним часа четыре разговаривал. Основная идея была: ты помоги президенту, подставь свое плечо. Предлагал ему командующим ВДВ стать. Говорю: "Вот твой предел, зачем тебе политика? Мы с тобой одного возраста, одного воспитания, в одно время даже генералов получили. Экономики не знаешь. Куда тебе в президенты?" По-простому объяснил. Но он уперся: "Я себе цену знаю". Напели ему.
Ч. Конечно.
К. Кончилось тем, что он мне решил угрожать. Говорит: "Я вижу, что вы очень крутой. Пуля любого крутого свалит". Я говорю: Давно это знаю. Когда у меня стали ноги слабеть, я начал заниматься стрельбой, дошел до мастера спорта. Я угроз не боюсь. "А Лебедь мне опять свое: "Побеждает тот, кто выстрелит первым". - "Побеждает тот, кто первым попадет", - отвечаю. Посмеялись, но разошлись мирно. Он очень боялся этой встречи. Просто на квартире посидели, водки он немножко выпил, я тоже много не стал.
Ч. Бесполезно.
К. Пусть Лебедь берет голоса, он все равно у Зюганова отбирает.
Ч. У Зюганова.
К. Ничего страшного. Федоров наши голоса отбирает. И Явлинский наши голоса отбирает.
Ч. И тот и другой.
К. А Явлинский так Куэйлу о шефе сказал: "Зюганов для меня противник, а Ельцин - родственник. Но вы поймите, что иногда родственник бывает хуже любого врага". Куэйл ответил: "Я понимаю".
Ч. Я не хочу тебя особенно перегружать сегодняшним разговором, но за эти дни я кое в чем разобрался. Как ты оцениваешь кампанию на этом этапе?
К. Пока я вижу две опасности: Сатаров, Илюшин, Малашенко, Чубайс хотят столкнуть Ельцина с Зюгановым. Пока они будут друг с другом препираться, в это время Явлинский наберет больше всех голосов. А другая опасность - они так ухандокают шефа, что он заболеет и ляжет в больницу. И с Малашенко вляпались. Если теперь его выгонять...