Дальше все пошло по накатанным рельсам, и Фантик лишь отстраненно наблюдал за разворачивающимися событиями. Он словно бы покинул тело, переместился за плечо своего носителя. Соседний молодчик дошел до кондиции ловил сеанс и пускал слюни ведрами. "Дать бы по зубам, да руки заняты" подумал Фантик и принялся рассуждать о духовном содержании пузыря "Столичной", еще остающемся в количестве двухсот грамм в материальном эквиваленте. Иногда медитации помогали справиться с разладом в сознании. Через довольно большой промежуток времени он пламенно воззвал к носителю: "Плюнь на нее, Толяныч. Бюст, конечно, дай боже, но, может, не надо? О душе подумай!"

Толяныч, распаленный промозглостью и "Столичной", призыв проигнорировал - творил чудеса расторопности, умудряясь одновременно всеми руками обнимать зарумянившуюся герцогиню, прихлебывать пиво и, что-то ей втирая, жадно затягиваться Петром. Он походил на виртуоза-многостаночника. В перерывах между поцелуями поинтересовался, что еще интересного в городе Таганроге? И в ответ услышал, что ничего, в Москве, мол, лучше - жизни полно, и вообще оттянутся можно за всю масть.

- Каким образом? - поинтересовался Фантик от безысходности.

- Самым обычным, - сказала она, но уточнять не стала, только рефлекторно коснулась разъема за ухом. Опомнилась - запустила пятерню в свои рыжие волосы. Нанчипы забрякали, как кастаньеты.

"Столичная" подходила к своему логическому завершению. Неожиданно Альба выразила желание познакомиться с кошкой, чем напомнила о так и не купленном корме. Фантик, приняв последний заряд духовной составляющей, отвлекся, и бдительность падала уже по сто пунктов в минуту. Рыжая напирала, а Толяныч вдруг перестал этому радоваться. Какая-то заноза свербила в мозгу, не давая хода естественным желаниям: имплантированный био-компорт и стоптанные босоножки - дикое сочетание. Фигура девицина конечно того стоит, но ему сейчас требовалось нечто более цельное, завершенное, чтобы преодолеть собственный дуализм.

Логичное продолжение знакомства удалось отменить последним усилием воли, сославшись на совсем уж невнятные обстоятельства. Гормоны неистовствовали, а тут еще необходимость отлить стала настоятельной. Не сговариваясь, они встали и направились к эскалатору, ведущему на нулевой уровень.

По дороге Фантик вернулся на привычное место и влился в Толяныча подобно стакану приличного коньяка, а рыжая неглядя ловко ввела себе за ухо нанчип с черной головкой.

***

Подворотня на нулевке никаких эротических ассоциаций вызвать не могла по определению, хотя уездной герцогине видимо было все равно, где обжиматься. Она с готовностью подалась к нему навстречу. И Толяныч не удержался - поддернул маечку кверху и обозрел вожделенные прелести. Ожидания оправдались настолько, что он чуть было опять не передумал, но давление выпитого пива в данный момент, к сожалению (или к счастью) оказалось сильнее, и пришлось ограничиться лишь поцелуем, впрочем, довольно жадным.

Черт бы побрал этот дождь и пси-коррекцию вместе со сбойным "соседом"!

Потискав герцогиню для порядка еще некоторое время, от чего она вдруг задышала бурно и неровно, Толяныч волево отстранился:

- Ну ладно, ладно. Пора бы и того, бляха-муха... Облегчиться, в смысле. - Разделившие их полметра все же не казались надежным расстоянием, однако давешняя раздвоенность прорвалась мысленным посылом Фантика: "Постой, братан, она же притворяется!"

Толяныч присмотрелся. Может да, а может и нет, смотря с какой начинкой ее нан-чип. Не новости же она там слушает, верно?

Однако маечку рыжая возвращать на место не торопилась, а ртутное освещение придавала обнаженной коже восхитительную голубоватую матовость, словно она прибыла в Москву не из Таганрога, а как минимум с Марса. Сохранить дистанцию Толянычу удавалось с превеликим трудом, и вдруг он почувствовал странно-притягательный, еле слышный аромат парного молока. Однако для его врожденно-чувствительного носа это было подобно жесткому встречному удару. Полметра как не бывало, рыжая уже пыталась куда-то деть его рубашку. С треском отлетела пуговка, и даже мысли не возникло больше о притворстве...

Но организм все настойчивее требовал облегчения, и у рыжей, видимо, тоже. Накал взаимного тяготения резко пошел на убыль, тем самым подтверждая непроходящую двойственность бытия. Наконец разбрелись: мальчики направо, девочки - налево.

Толяныч справился с задачей раньше. Окинул прилегающую территорию трезвым взглядом и обнаружил подозрительное гоношение под лестницей. Хмель тут же, как ветром сдуло - еще не хватало на крыс напороться или еще на кого похлеще. Разные в народе бродят истории... Он рванул к примеченному обрезку трубы, подхватил его и только после этого быстренько навел порядок в своем гардеробе. А ведь мог забыться и распялить герцогиню прям здесь же. Такие шутки имеют тенденцию плохо кончаться.

С трудом дождавшись рыжую, Толяныч подхватил ее под руку и рванул по ступенькам вверх, на чем свет стоит поливая отказ эскалатора исполнять свою работу. Всякое желание испарилось окончательно. Напоследок он накарябал свой номер на пустом чипе, вручил его рыжей, взамен услышав несколько цифр, забрал пиджак с еще уловимым отголоском того самого аромата, и они расстались. Герцогиня не скрывала своего разочарования, теребя мочку уха.

Он торопливо сбежал в метро. Потребность обнуления клона, мутная, как прокисшее пиво, нервировала сильнее обычного, почти как мелкий холодный дождь наверху. В принципе обнулиться можно практически где угодно, даже здесь - вполне достаточно воспользоваться уличным автоматом, но Толяныч немного брезговал. Или стеснялся. Не пора ли все-таки обратиться в фирму насчет этих чертовых сбоев? Вот только откуда взять бабки - все же две с полтиной тысячи "евриков" на дороге не валяются.

В метро он дремал.

***

Пражская встречала распростертыми объятиями коммерческих ларьков, опять же дождем и гомоном торговцев. Многоярусная Москва осталась позади, где-то в районе первого транспортного кольца, здесь царствовали микрорайоны еще старой, дореконструкторской постройки, в одном из которых и жил Толяныч. Двухкомнатная малометражка, доставшаяся ему при разводе родителей, окнами выходила на юг - прямо на пустырь на месте бывшего торгового центра "Красный Маяк", за которым раскинулись живописные развалины спорткомплекса, дальше начинался сильно запущенный Битцевский лесопарк. Местоположение Толяныча вполне устраивало - не видно из окон уродливый суперэтажный горб Центра, застилавший бы при ином раскладе полнеба. Зато в окна постоянно светило солнце, и летом в квартире было жарковато, а на нормальный кондишн опять же нужны деньги. Ну все время проступает этот навязчивый дуализм!

Толяныч прикинул, что для полного "самадхи" явно не хватает еще пива, и уже через пару минут, попивая любимый напиток, он размышлял, каким бы путем попасть домой. На такси или маршрутку чипов жалко, автобуса можно прождать до самой ночи, но пешком топать ломает - дождь. Везде и всюду этот поганый мелкий дождь, как в туманном, мать его, Альбионе.

Все же первый вариант выглядел предпочтительней, к тому же под козырьком автобусной остановки толклись какие-то развеселые девицы в соответствующем настроении. Оценив своим непомерно развитым обонянием обстановку по методу Г.Ю. Цезаря - пришел, увидел, победил - Толяныч выбрал направление движения в самую середку девичьей стайки.

Фантик привычно приготовился отвалить. "Домой ведь собирался" - сделал он слабую попытку образумить носителя.

"Молчи, обнулю к чертовой матери!" - Толяныча опять начинало заносить, и тут же он запнулся на левую ногу. Легкий дискомфорт заставил быстренько взять себя на ручник. Это уже тебе не раздвоение, это не сбой, а что-то вполне реальное. Давно привыкнув доверять собственным ощущениям, Толяныч свято блюл принцип, что лучше перестраховаться, чем потом лечиться. Поэтому остановился, потянул из кармана заключительного в пачке Петра и, прикуривая, повернулся якобы к ветру спиной, а лицом, стало быть, выходу метро. Так и есть! Давешний слюнявый чувак оказался тут как тут и пялил свои безумные зенки через рябое от дождя стекло крытого перехода.