— Как зовут вашего архитектора? — спросил король. — Лево, — ваше величество. — А вашего живописца? — Лебрен. — А вашего садовника? — Ленотр, ваше величество.
Луи XIV твердо запомнил эти три имени и пошел далее, уже думая о будущем Версале. Идя по галерее, король поднял голову и увидел герб Фуке, изображенный на всех четырех углах и поражавший его не раз наглостью — векша с девизом «Куда я не заберусь?» Король призвал д’Артаньяна, но об этом узнали королева и м-ль де Лавальер, сообразившие, что сейчас последует арест гостеприимного хозяина. Они немедленно пошли к Луи XIV и, живо изобразив неприличие неблагодарности, уговорили его подождать еще несколько дней.
Двор собрался в театре, устроенном в конце аллеи, усаженной прекрасными елями. Король остался очень доволен комедией, особенно тем восхищением, которое вызвала у всех сцена с охотником, тем более, что уже разнесся слух, что сам король придумал сцену и показал автору образец. После представления был блистательный фейерверк и начался бал, на котором король протанцевал несколько туров куранты с де Лавальер, еще более прелестной от мысли, что не допустила короля, своего обожателя, совершить низкий поступок.
В три часа утра начался разъезд гостей. Фуке провожал Луи XIV до самых ворот.
— Милостивый государь! — сказал король, расставаясь с хозяином. — Теперь я не осмелюсь уже принимать вас
У себя, поскольку мои помещения покажутся вам слишком бедными!
Чтобы арестовать Фуке показалось необходимым отнять у него должность генерал-прокурора парламента. Междоусобные войны, в течение которых парламент неоднократно потрясал трон, только что кончились; заставить комиссаров обвинить без очевидных оснований одного из главных чиновников, значило оскорбить парламент; поручить самому парламенту преследовать Фуке значило лишить себя в какой-то степени удовольствия мести, и Луи XIV применил хитрость. Он обходился с Фуке так же хорошо, как и прежде, и как приходило время представления к ордену Св. Духа, он, в присутствии своего министра финансов, повторял много раз, что не делает кавалерами этого ордена ни одного из приказных людей, ни даже канцлера Франции, ни президента парижского парламента и ни одного из статс-секретарей. В общем, Луи XIV заговорил с гордостью, и Фуке, ослепленный перспективой стать кавалером ордена Св. Духа, продал свою должность де Гарлею. После этого только и говорили, что о путешествии в Нант, которое король всячески старался ускорить.
Через 12 дней после праздника в замке Ле-Во, то есть 29 августа, король выехал из Фонтенбло. Ничто не намекало на настоящую цель путешествия, которое совершалось с каким-то даже подъемом и о котором, по повелению короля, его камергер герцог де Сент-Эньян послал обеим королевам донесение в стихах.
За несколько дней до отъезда король приказал статс-секретарю Бриенну взять в Орлеане судно и плыть вниз по Луаре в Нант, где находились государственные чины, чтобы прибыть туда до него. Накануне Бриенн виделся с Фуке, который пережил трехдневную лихорадку и выздоравливал. Бедный министр уже начинал догадываться о своей участи и обратился к статс-секретарю:
— Зачем король едет в Нант? Не известно ли это вам, г-н Бриенн?
— Да нет, — ответил Бриенн.
— И ваш отец ничего не говорил вам?
— Нет, ничего.
— А не для того ли, чтобы овладеть Бель-Илем?
— На вашем месте я бы этого опасался, полагая такое предположение основательным, — согласился Бриенн.
— Маркиз Креки, — продолжал Фуке, — говорит мне то же, что и вы, и г-жа Дюплесси-Бельевр подтверждает… Я нахожусь в большом затруднении и не знаю, на что решиться… Нант! Бель-Иль! Нант, Бель-Иль!..
Повторив эти названия несколько раз, Фуке продолжил:
— А не убежать ли мне? Но, может быть, они очень обрадуются, если я это сделаю? Не скрыться ли мне? Однако это нелегко, поскольку какой государь, какое государство, кроме, разве, Венецианской республики, осмелится принять меня под свое покровительство. Вы видите, любезный Бриенн, мое затруднительное положение? Скажите мне или напишите мне все, что услышите о моей участи… И, пожалуйста, сохраните мой секрет!
С этими словами Фуке со слезами на глазах поцеловал Бриенна. Бриенн уехал в Орлеан, где сел на барку вместе с Парисом, секретарем казначея запасной казны Жанена и своим секретарем Аристом. Когда они подъезжали к Ин-гранду, Фуке вместе со своим другом де Лионем обогнали их на большом многовесельном судне. Минуту спустя появилось другое судно, плывшее также с большой скоростью — на нем находились Летелье и Кольбер. Тогда секретарь Бриенна, указывая на два, словно соревновавшиеся корабля, сказал:
— Вы видите эти два судна? Одно из них непременно потерпит крушение у Нанта!
Все три корабля прибыли в Нант в тот же вечер, опередив короля только на день. Король приехал в Нант на почтовых в сопровождении принца Конде, Сент-Эньяна, герцога Жевра, начальника конвоя, Пюйгилема, будущего герцога де Лозена, начинавшего входить в милость государя, и маршала Вильруа. Д'Артаньян с отрядом мушкетеров и главный начальник телохранителей де Шавиньи со своей командой уже ожидали прибытия государя.
Его величество подъехал к Нантскому замку и встретил Бриенна. Король оперся на руку секретаря и начал подниматься вверх по лестнице.
— Я вами доволен, Бриенн, — сказал он, — вы не дремали. А Летелье приехал?
— Да, ваше величество, — ответил Бриенн, — министр финансов тоже. Они обогнали меня у Ингранда. Мы прибыли сюда вчера довольно поздно.
— Очень хорошо! — подытожил Луи XIV. — Скажите Бушера, чтобы он явился ко мне.
Бушера был управителем его величества в Бретани. Луи XIV долго говорил что-то на ухо управителю, а потом обратился к Бриенну:
— Пойдите и узнайте о здоровье Фуке и сообщите мне, как он чувствует себя после дороги.
— Государь! — сказал Бриенн. — Завтра, если я не ошибаюсь, день его лихорадочного припадка.
— Да, я знаю это, — холодно заметил король, — поэтому-то и хочу поговорить с ним сегодня.
Бриенн вышел и встретил на полдороги Фуке. Он передал слова короля.
— Хорошо, — сказал Фуке, — вы видите, что я и без того шел к его величеству.
На другой день король снова послал Бриенна к министру. В день лихорадочного приступа Фуке лежал в постели, опершись спиной на груду подушек, покрытых зеленым дама, и дрожал от болезни, но, казалось, был совершенно спокоен.
— Ну, — весело обратился он к посланнику, — что скажете, любезный Бриенн?
— Я пришел, как и вчера, от его величества, — сказал Бриенн, — узнать о вашем здоровье.
— Если бы не лихорадка, — посетовал больной, — я чувствовал бы себя очень хорошо. Я спокоен духом и завтра надеюсь быть вне всякого сомнения. Скажите, что говорят в замке и при дворе?
Бриенн пристально посмотрел на Фуке и ответил:
— Говорят, что вас собираются арестовать.
— Не верьте, любезный Бриенн, — возразил министр, — не верьте! Хотят арестовать Кольбера, а не меня!
— Уверены ли вы в этом?
— Как нельзя более, — заявил Фуке, — я сам давал приказание отвезти его в замок Анжер, а Пелиссон уже заплатил работникам за приведение этой тюрьмы в состояние, безопасное в смысле нападения.
— Желаю, чтобы вы не обманулись, — закончил Бриенн.
Вечером Бриенн опять пришел к министру от имени короля. Фуке чувствовал себя лучше и по-прежнему был спокоен. По возвращении секретаря Луи XIV долго расспрашивал его о здоровье министра. «Но по всем этим расспросам, — пишет Бриенн, — я видел, что министру конец, тем более что король больше не называл его г-ном Фуке, а только Фуке».
Наконец король сказал Бриенну:
— Идите и отдохните, а завтра в 6 утра вам надобно быть у Фуке и привести его ко мне, поскольку я собираюсь на охоту.
На другой день, в 6 утра Бриенн явился к министру, но тот, предупрежденный о желании короля с ним поговорить, был уже в замке. Все было готово для ареста, и король, зная, что у министра при дворе много друзей, в том числе, начальник королевского конвоя герцог Жевр, поручил арест д’Артаньяну, человеку исполнительному, чуждому всяких интриг, который служил в мушкетерах 33 года и знал лишь исполнение долга. Расставшись с королем, Фуке пошел по коридору, где встретил герцога ла Фейяда, относившегося к числу его друзей. Герцог тихо сказал: