«Но, сударь, я не люблю вас!»

«Я прошу вас не о любви…»

«Но, подумайте, это же насилие».

«Называйте это как хотите!..»

«О, вы не такой жестокий, каким притворяетесь. Вы сжалитесь над женщиной, которая умоляет вас на коленях!»

Она бросилась к моим ногам.

«А вы пожалели меня, когда я на коленях молил вас?»

«Но ведь я женщина, а вы мужчина».

«Разве я меньше страдал из-за этого?»

«Умоляю вас, сударь, верните мне эти письма ради Бога…»

«Я уже не верю в Бога…»

«Во имя вашей прошлой любви ко мне».

«Она угасла».

«Во имя того, что вам всего дороже на свете».

«Я никого и ничего больше не люблю».

«Хорошо, делайте все, что хотите, с этими письмами, — сказала она, вскакивая, — но тому, что вы требуете, не бывать».

И она выбежала из комнаты.

«У вас еще есть время до завтрашнего дня, сударыня! — крикнул я с порога. Я жду ровно до десяти часов, пять минут одиннадцатого будет слишком поздно».

На следующий день, в половине десятого, Каролина вошла в мою спальню и приблизилась к кровати.

«Я здесь», — сказала она.

«И что же?»

«Делайте со мной все, что пожелаете, сударь».

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Четверть часа спустя я встал, подошел к секретеру и, взяв одно письмо из ящика, где хранилась вся ее переписка, отдал его Каролине.

«Как? — спросила она, бледнея, — только одно письмо?..»

«Остальные будут вам вручены таким же образом, сударыня. Когда вы захотите взять еще одно письмо, вы придете за ним…»

— И она пришла? — вскричал я, прерывая монаха.

— Да, она приходила два дня подряд…

— А на третий?

— Отравилась газом вместе с Эммануэлем.