Молодой человек улыбнулся.

Он сразу ответил на все вопросы, переводя взгляд на того из наемников, которому предназначалась соответствующая часть ответа.

— Да, дело серьезное, — сказал он, — серьезнее некуда! И хотя есть шансы заработать кое-что сверх моей платы и подраться случай будет, я сразу хочу предложить вам такую сумму, какая устроит самых несговорчивых… Впрочем, люди набожные могут успокоиться, — добавил он, — речь не идет ни о монастыре, ни о церкви, и весьма возможно, что для большей верности мы будем действовать только ночью, но должен сказать, что я бы предпочел темную ночь светлой.

— Тогда, — сказал Прокоп, кому обычно вменялось в обязанность защищать интересы сообщества, — изложите дело поподробнее, и мы посмотрим, сможем ли мы его принять.

— Вы должны, — сказал молодой человек, — обязаться следовать за мной как в ночную экспедицию, так и на вылазку, битву или сражение днем.

— И что мы должны будем делать, следуя за вами в эту ночную экспедицию, на эту вылазку, эту битву или это сражение?

— Напасть на того, на кого нападу я, окружить его и бить до тех пор, пока он не умрет.

— А если он сдастся?

— Я заранее предупреждаю, что не дам ему пощады.

— Чума вас побери! — воскликнул Прокоп. — Так это смертельная ненависть?

— Да, смертельная, вы правильно сказали, мой друг.

— Прекрасно, — проворчал, потирая руки, Мальмор, — вот это разговор!

— Но, — сказал Мальдан, — если он будет готов заплатить хороший выкуп, мне кажется, нам лучше получить выкуп, чем убивать.

— Поэтому я буду договариваться и о выкупе и об убийстве одновременно, предвидя оба случая.

— То есть, — продолжал Прокоп, — вы покупаете этого человека мертвым или живым?

— Да, мертвым или живым.

— И сколько за мертвого? И сколько за живого?

— Одинаково.

— Но, — произнес Мальдан, — мне кажется, что живой человек все же дороже мертвого?

— Нет, ведь я куплю живого, чтобы сделать из него мертвого.

— Ну, — спросил Прокоп, — и сколько вы даете?

— Минутку, Прокоп! — прервал его Ивонне. — Господин Вальдек должен соблаговолить назвать имя этого человека.

Молодой человек невольно отступил назад.

— Вы произнесли имя… — сказал он.

— Это ваше имя, сударь, — ответил Ивонне; наемники переглянулись, поняв, что на этот раз интересы сообщества лучше защищать возлюбленному Гудулы. Молодой человек нахмурил густые рыжие брови.

— Откуда вы меня знаете? — спросил он.

— Хотите, чтобы я сказал? — ответил Ивонне. Вальдек заколебался.

— Вспомните замок Парк, — продолжал Ивонне. Вальдек побледнел.

— Вспомните лес Сен-Поль-сюр-Тернуаз.

— Именно потому, что я помню его, я здесь, — сказал Вальдек, — и именно поэтому сделал вам предложение, которое вы обсуждаете.

— Значит, речь идет о том, чтобы убить герцога Эммануила Филиберта, — спокойно произнес Ивонне.

— Дьявольщина! — воскликнул Прокоп. — Герцога Савойского?!

— Видите, как полезно объясниться, — сказал Ивонне, искоса взглянув на товарищей.

— А почему же нельзя убить герцога Савойского?! — воскликнул Мальмор.

— Я не говорю, что его нельзя убить, — вмешался снова Прокоп.

— И прекрасно! — сказал Мальмор. — Раз нас нанял господин адмирал, герцог Савойский — наш враг и я не вижу, почему нам не убить его как любого другого?

— Ты совершенно прав, Мальмор, — ответил Прокоп, — и герцога Савойского можно убить как любого другого… только стоит это дороже!

Мальдан кивнул в знак согласия.

— Намного дороже! — подтвердил он.

— Уж не говоря о том, — добавил Лактанс, — что в этом случае мы рискуем спасением своей души.

— Ба! — воскликнул Вальдек с мерзкой усмешкой. — Ты думаешь, что Бенвенуто Челлини проклят за то, что он убил коннетабля де Бурбона, если, конечно, он не попал в ад за другие грехи?

— Коннетабль де Бурбон был мятежник, distinguo note 33, — сказал Прокоп.

— И, поскольку он сражался против папы Климента Седьмого, он был отлучен от Церкви, — добавил Лактанс, — и убить его было благочестивым делом!

— А ваш герцог Савойский — друг папы Павла Четвертого, ну так что? — спросил Вальдек, пожимая плечами.

— Да ведь дело не в этом, а в цене, — сказал Пильтрус.

— Ну, — произнес Вальдек, — вот мы и вернулись к делу… Что вы скажете о пятистах золотых экю? Сто в качестве задатка, а четыреста — когда дело будет сделано? Прокоп покачал головой:

— Я скажу, что это стоит дороже.

— Очень жаль, — ответил Вальдек, — потому что я, чтобы не терять время, назвал последнюю цену… У меня есть пятьсот золотых экю и ни каролуса больше. Если вы отказываетесь, я буду вынужден искать кого-нибудь другого.

Наемники переглянулись: пятеро из семерых отрицательно покачали головами. Мальмор один готов был согласиться, потому что видел в этом повод для драки; Фракассо впал в свои поэтические мечты.

— Впрочем, — сказал Вальдек, — время терпит… Подумайте. Вы знаете меня, а я — вас, мы находимся в одном городе, и нам будет легко найти друг друга.

И, простившись с собеседниками легким поклоном, он повернулся и вышел.

— Вернуть его? — спросил Прокоп.

— Черт! — воскликнул Мальдан. — Пятьсот золотых экю на дороге не валяются!

— И потом, — добавил Ивонне, — если это все, чем он владеет, так и самая красивая девушка в мире может дать только то, что у нее есть.

— Братья мои, — сказал Лактанс, — Небо хранит жизнь великих мира сего, и, покушаясь на них, рискуешь спасением души. А потому покушаться на их жизнь следует только за такую сумму, которая позволит купить индульгенцию как в случае удачи, так и в случае неудачи. Ибо намерение — мне еще вчера об этом толковал достойный приор якобинцев — равнозначно деянию.

— Нам и в самом деле, — сказал Пильтрус, — предлагают меньше, чем оно стоит… А если мы осуществим эту идею для себя?

— Да, — сказал Мальмор, — давайте осуществим!

— Господа, — прервал их Прокоп, — идея принадлежит господину Вальдеку, он нам ее доверил, и присваивать ее было бы воровством… Вы же знаете мои принципы в области права.

— Хорошо, — сказал Ивонне, — если идея, как ты говоришь, принадлежит ему и он имеет на нее право собственности, я считаю, что нужно согласиться на пятьсот золотых экю.

— Да, соглашаемся и — к бою! — воскликнул Мальмор.

— О, не надо спешить, — возразил Мальдан.

— А если он с другими сторгуется? — спросил Ивонне.

— Да, если он с другими сторгуется? — повторил Прокоп.

— Соглашаемся и — к бою! — проревел Мальмор.

— Да, да, соглашаемся! — закричали все дружно.

— Зоглашаемся! — сказали в один голос Шарфенштайны, которые вошли в это время в палатку, неся на доске зажаренный кусок говядины; они понятия не имели, о чем речь идет, и просто присоединились к большинству, доказав этим, как всегда, свою покладистость.

— Тогда пусть кто-нибудь побежит и вернет его сюда, — сказал Прокоп.

— Бегу! — сказал Мальмор. И он бросился бежать.

Но в ту же самую минуту со стороны предместья Иль донеслись выстрелы, тут же перешедшие в частую перестрелку.

— К бою! К бою! — закричал Мальмор, вытащил шпагу и бросился на шум, доносившийся со стороны, прямо противоположной той, в которую удалился Вальдек, ушедший к Водяной башне.

— Ого! У предместья Иль сражаются! Глянем, как там Гудула! — воскликнул Ивонне.

— А наше дело? — воскликнул в свою очередь Прокоп.

— Кончай сам, — ответил Ивонне, — ты всегда все хорошо делаешь. Я даю тебе все полномочия.

И он бросился вслед за Мальмором, который уже успел проскочить через первый мост и бежал по острову, образующему протоку Сен-Пьер.

Последуем и мы за Мальмором и Ивонне, чтобы не пропустить ничего из происходящего в предместье Иль.

IX. БИТВА

Читатель помнит, что, уходя во дворец коменданта на отдых, адмирал приказал сделать вечером вылазку, чтобы поджечь дома, которые стояли вдоль внешнего бульвара и из окон которых испанцы в безопасности вели огонь против защитников города, а те, находясь ниже этого уровня за стенами, никуда не могли от него укрыться.