- Ответь! Я как раз собиралась залезть под душ.

Кухонный телефон стоял в углу на стойке, за сковородой. Он отодвинул сковороду и снял трубку.

- Чарли там? - спросили в трубке.

- Нет, - ответил Берт.

- О'кей, - сказали в трубке.

Пока он готовил кофе, телефон зазвонил снова.

- Чарли?

- Нет его, - сказал Берт.

На этот раз он не стал класть трубку на рычаг.

Вера вернулась на кухню в джинсах и свитере, расчесывая на ходу волосы.

Он насыпал растворимого кофе в чашки с кипятком и капнул в свою немного водки.

Перенес чашки на стол.

Она взяла трубку, послушала. Спросила:

- В чем дело? Кто звонил?

- Никто, - ответил он. - Кто курил цветные сигареты?

- Я.

- Я и не знал.

- Вот, курю.

Она села напротив и выпила свой кофе. Они покурили, стряхивая пепел в блюдо.

Были вещи, которые он хотел сказать, горькие вещи, утешительные, разные.

- Я выкириваю по три пачки в день, - сказала Вера. - Если ты и впрямь хочешь знать, что тут творится.

- Господи Боже, - произнес Берт.

Вера кивнула.

- Не затем я сюда пришел, чтобы это услышать, - сказал он.

- А что ты пришел здесь услышать? Что ты дом спалил?

- Вера, - произнес он. - Рождество на дворе. Вот почему я пришел.

- Вчера было Рождество, - сказала она. - Рождество приходит и уходит, - сказала она. - Глаза б мои его больше не видели.

- А я что? - сказал он. - Думаешь, жду не дождусь праздников?

Снова зазвонил телефон. Берт снял трубку.

- Кто-то спрашивает Чарли, - сказал он.

- Что?

- Чарли, - повторил Берт.

Вера взяла телефон. Разговаривая, она отвернулась от Берта. Потом повернулась к нему и сказала:

- Я буду разговаривать из спальни. Так что, пожалуйста, положи трубку, когда я там возьму. Я услышу, так что положи, когда я скажу.

Он взял трубку. Вера вышла. Он держал трубку возле уха и слушал. Ничего не слышно. Потом откашлялся мужчина. Потом Вера взяла другой телефон. Крикнула:

- О'кей, Берт! Я взяла трубку, Берт.

Он положил трубку и постоял, глядя на нее. Открыл ящик со столовым серебром, пошурудил там. Открыл другой. Заглянул в мойку. Сходил в столовую, вернулся с ножом. Подержал его под горячей водой, пока жир не стаял. Потом вытер лезвие рукавом. Подошел к телефону, согнул провод пополам и перерезал без всяких усилий. Осмотрел концы шнура. И запихал телефон обратно за сковородку.

Пришла она. Сказала:

- Телефон отключился. Ты что-то делал с телефоном? - Посмотрела на аппарат.

Подняла его со стойки.

- Сукин ты сын! - закричала она. - Вон, вон, катись, откуда пришел! - Она потрясла перед ним телефоном. - Хватит! Я добьюсь от суда, чтоб тебя и близко сюда не подпускали, вот что я сделаю.

Телефон дзинькнул, когда она хрястнула им о стойку.

- Я пойду к соседям и вызову полицию, если ты сейчас же не уберешься!

Он взял пепельницу. Он держал ее за край. Он застыл с ней, как человек, собирающийся метнуть диск.

- Пожалуйста, не надо, - сказала он. - Это же наша пепельница.

Он вышел через заднюю дверь. Ему смутно представлялось, что он смог что-то доказать. Он надеялся, что сумел что-то прояснить. Главное, скоро у них будет серьезный разговор. Есть вещи, о которых нужно поговорить, важные вещи, которые нужно обсудить. Они поговорят снова. Может быть, после праздников, когда все войдет в русло. Он ей скажет, что эта пепельница, черт бы ее драл, это, черт его дери, блюдо, например.

Он обошел пирог на асфальте и сел в машину. Завел мотор и дал задний ход. Было трудновато, но потом он положил пепельницу на сиденье.