— О! — вскричали оба.

— Таким образом, теперь, когда ночь уже настала…

И Баньер сделал двум грекам знак, рассчитанный на взаимопонимание, а они, ошеломленные, переглянулись между собой. Они никогда еще не встречали глупости, подобной глупости этого драгуна: его один раз обобрали до нитки, и вот ему уже не терпится быть обобранным вторично.

— Ну, что? — сказал Баньер. — Теперь вы понимаете?..

— Нет, еще не вполне, — обронил маркиз.

— А уж коли господин маркиз не вполне понимает, — подхватил торговец, — вам должно быть ясно, что я вовсе ничего не понял.

— Так вот, вы пойдете со мной!

— Охотно.

— С фонарем? — Да.

— Но для чего вам сопровождающие?

— Ну, во-первых, потому, что вы знаете эту местность лучше меня и поможете мне не заплутаться; во-вторых, потому, что я не люблю по ночам блуждать в одиночестве, и, наконец, потому, что, увидев, как я ночью один выхожу с фонарем из его гостиницы, здешний хозяин может забеспокоиться, у него зародятся подозрения… Он, кажется, уже и так довольно озадачен тем, что я из драгуна превратился… в то, во что превратился.

— Хорошо, хорошо! Согласны! — вскричали эти двое. — Мы в вашем распоряжении.

— Тогда, — обратился Баньер к торговцу, — возьмите с собой палку, господин маркиз пускай захватит свою шпагу, а я — я вооружусь саблей.

— Да зачем все это?

— Ну, из страха перед грабителями, разумеется, ведь мешок с десятью тысячами ливров стоит того, чтобы его защищать.

— Это справедливо, — признали оба.

— А я? — спросила Марион. — Мне, значит, не придется ничего нести?

— Вы, госпожа маркиза, — начал Баньер, изображая нечто среднее между галантным кавалером и простофилей, — вы, ну, вы возьмете фонарь и будете освещать нам дорогу.

Каждый поступил так, как было условлено: Марион взяла фонарь, торговец вооружился палкой, маркиз нацепил свою шпагу, которую до того снял и положил на диван, чтобы с большим комфортом насладиться кофе, а Баньер, видимо, считая пояс и ножны бесполезной роскошью, просто сунул обнаженную саблю себе под мышку. Так вся компания вышла с постоялого двора, легкая на ногу, держа уши настороже и нос по ветру.

Марион, обеспокоенная и заинтригованная, полная восхищения перед хладнокровием Баньера, сгорала от любопытства: ей не терпелось посмотреть, каков будет исход дела. Она шагала впереди, исполняя со своим фонарем роль блуждающего огонька.

Баньер указывал, куда идти, и сам шел быстро; таким образом вскоре они оказались за пределами селения.

Было одиннадцать вечера; окрестности, погруженные в темноту, были мирны и безлюдны. Лишь вдали на горизонте мерцал какой-то запоздалый огонек, похожий на звездочку, да с фермы слышался лай собаки.

Справа от дороги, по которой они шли, тянулся тот самый знаменитый окаймленный ивами ров, отделявший ее от поля, при свете фонаря зеленевшего, словно пушистый изумрудный ковер.

Так они прошагали что-то около четверти льё. Тут Баньер остановился и, казалось, узнал место.

— Это здесь, — объявил он. — Госпожа маркиза, дайте мне руку и перепрыгните через ров.

У Марион было искушение ответить, что ей случалось перепрыгивать через другие рвы, куда побольше этого, но ей нравилось касаться руки Баньера, и она, милое создание, охотно оперлась на нее, чтобы перескочить ров.

Маркиз делла Торра широко шагнул своими длинными ногами и оказался по другую сторону.

Торговец же сделал слабый и слишком короткий прыжок, а потому упал на скользкий откос, оступился и на животе сполз вниз до самого дна.

Так как ни маркиз, ни Баньер не потрудились помочь бедняге, ему пришлось самому выбираться из этой ловушки.

Ему это удалось без иных потерь, кроме палки, которую, падая, он уронил в журчащий на дне рва ручеек, и тот унес ее.

В это время Баньер остановился, и они с маркизом и Марион составили группу, к которой присоединился торговец, весь от пояса до подошв покрытый водяными струйками.

— Ну, что дальше? — поинтересовался маркиз, когда все оказались в сборе.

— Что дальше? — переспросил Баньер.

— Где то, за чем мы пришли? — проявлял настойчивость маркиз.

— То, за чем мы пришли?

— Ну да, то, что вы потеряли, где оно, наконец?

— То, что я потерял, здесь, — отчеканил Баньер, — здесь, у вас в кармане, и вы мне это возвратите сию же минуту.

— О чем вы? — вскричал ошеломленный маркиз.

— О! — простонал торговец.

— Не стоит кричать, — продолжал Баньер. — Вы не маркиз, вы не капитан, вас не зовут делла Торра: вы грек, шулер, вор.

— Я?

— Да, вы! Я весь вечер смотрел, как вы мне подтасовывали карты.

— Ах, негодник!

— Ну, довольно болтовни: у вас шпага, у меня сабля, так обнажим их, да поживее, если не хотите, чтобы я убил вас прежде, чем вы успеете ее вынуть, впрочем мне это в высшей степени безразлично, потому что я так или иначе убью вас.

Торговец хотел прийти на помощь товарищу и за неимением своей уплывшей палки, в одиночестве удалявшейся в сторону селения, вытащил из кармана нож, но Баньер сделал выпад и так свирепо полоснул его своим клинком, что рассек все его серо-коричневые одеяния, вспоров их от чулок до самого плеча.

Не стремясь получить остальное из того, что причиталось ему по счету, торговец со всех ног бросился к дому,, издавая стоны, доказывающие, что подкладка его камзола тоже была задета.

Что касается маркиза, то он, казалось, врос в землю, бледный и трепещущий, уже и не помышляя о том, чтобы вытащить из ножен свою шпагу.

— Ну-ну, — сказал Баньер, — приступим же к делу. Раз мы не деремся, опорожним наши карманы.

Марион присутствовала при всем этом, объятая ужасом, но также и восхищением: то, что драгун восторжествовал над капитаном, пленило ее, она смеялась, вскрикивала, топала ногами.

Просто невероятно, насколько женщине свойственно предпочитать мужчину, с которым она только вчера познакомилась, тому, с кем она близка давно!

Что означает это: то ли женщина так непостоянна, то ли мужчина ничего не выигрывает от ее близкого с ним знакомства?

Как бы то ни было, маркиз, приведенный в неистовство оскорблениями Баньера и выходками Марион, сделал над собой отчаянное усилие и шпагу все же выхватил.

Но его трясущаяся рука совсем не отличалась силой; крепким клинком своей сабли Баньер отразил выпад и выбил шпагу из ладони маркиза.

Подумав, что ему приходит конец, маркиз упал на колени.

Но у Баньера было доброе сердце: он ограничился тем, что отделал маркиза саблей плашмя, а затем перешел к главному: принялся обшаривать его карманы.

Но сколько бы он ни прощупывал, ни выворачивал эти злополучные карманы, из шестидесяти луидоров, которые. у него только что уворовали под видом игры, Баньер обнаружил разве что две или три монеты.

— Ах! — вскричала огорченная Марион. — Если бы я; знала, что вы ищете именно это!

— Так что было бы? — буркнул Баньер, продолжая безуспешно обыскивать капитана.

— Ну, я бы вам сказала, что вся казна хранится у торговца.

— Ах, черт возьми!.. — возопил Баньер, задыхаясь от ярости.

Затем, поскольку наш герой быстро принимал решения, он крикнул:

— Бежим! Скорее, мы настигнем его раньше, чем он доберется до гостиницы!

— Да, да, бежим, — сказала Марион, которая тоже на что-то решилась и теперь действовала заодно с Баньером, — может, еще и догоним.

И Баньер, вместо постскриптума добавив маркизу еще парочку сабельных ударов плашмя, чтобы уж отплатить сполна, со всех ног пустился в направлении постоялого двора.

Марион, ухватившись за его руку, бежала рядом, легкая, словно Аталанта. Маркиз был вне себя, раздавленный горем и стыдом при виде Марион, так явно ликующей по поводу его поражения и ставшей сообщницей этого незнакомца. Крик, вырвавшийся у него, весьма походил на рычание. Он попытался броситься вслед за беглянкой, но Баньер резко обернулся, и негодяй застыл на месте.

Баньер, угадав его намерения, сделал шаг ему навстречу.