– Так вот, сын мой, – продолжала Екатерина, – мое сердце и благо государства не могут вынести, чтобы вы болели так долго, а кроме того, болезнь может в конце концов тяжело повлиять на ваше душевное состояние, – вот почему я собрала самых сведущих ученых.

– В медицинской науке?

– Нет, в науке более глубокой, в науке, которая позволяет проникнуть не Только в тело, но и в Душу.

– Превосходная наука, – заметил Карл. – Почему только этой науке не обучают королей!.. Так, значит, ваши изыскания привели к какому-то результату? – спросил он.

– Да.

– К какому же?

– К тому, какого я ожидала, и сейчас я принесла вам, ваше величество, средство, которое должно исцелить и ваше тело, и ваш дух.

Карл вздрогнул. Он подумал, что мать, находя, что он умирает слишком долго, решила сознательно закончить то, что начала, сама того не зная.

– Где же оно, это самое средство? – спросил Карл, приподнявшись на локте и глядя на мать.

– Оно в самой болезни, – ответила Екатерина.

– В чем же заключается болезнь?

– Выслушайте меня, сын мой, – сказала Екатерина. – Вы когда-нибудь слышали о том, что бывают тайные враги, месть которых убивает жертву на расстоянии?

– Железом или ядом? – спросил Карл, ни на секунду не спуская глаз с бесстрастного лица матери.

– Нет, средствами, не менее надежными и не менее страшными.

– Объяснитесь!

– Верите ли вы, сын мой, в действие кабалистики и магии? – спросила флорентийка.

Карл сдержал недоверчивую, презрительную улыбку.

– Твердо верю, – ответил он.

– Так вот, это и есть источник ваших страданий, – поспешно произнесла Екатерина. – Некий враг вашего величества, не смея покуситься на вас прямо, замыслил погубить вас тайно. Против особы вашего величества он направил заговор, тем более страшный, что у него не было сообщников, и потому таинственные нити этого заговора до сих пор оставались неуловимыми.

– Честное слово, так оно и есть! – ответил Карл, возмущенный этой хитроумной ложью.

– А вы поищите получше, сын мой, – сказала Екатерина, – вспомните некоторые попытки к бегству, которое должно было обеспечить безнаказанность убийце.

– Убийце? – воскликнул Карл. – Вы говорите – убийце? Стало быть, меня пытались убить, матушка?

Екатерина лицемерно закатила сверкающие глаза под свои морщинистые веки.

– Да, сын мой. Вы, быть может, и сомневаетесь в этом, но я-то знаю наверно.

– Я никогда не сомневаюсь в том, что говорите мне вы, – язвительно произнес Король. – Каким же способом пытались меня убить? Мне это очень интересно!

– С помощью магии, сын мой.

– Объяснитесь, матушка, – сказал Карл, движимый отвращением к роли наблюдателя, которую ему приходилось играть.

– Если бы заговорщик, которого я вам назову… и которого в глубине души вы, ваше величество, уже назвали сами… если бы он, всецело полагаясь на свои батареи, и будучи уверен в успехе, успел скрыться, быть может, никто не узнал бы причину страданий вашего величества, но, к счастью, государь, вас оберегал ваш брат.

– Какой брат? – спросил Карл.

– Ваш брат Алансон.

– Ах да, верно! Я все забываю, что у меня есть брат, – с горьким смехом прошептал Карл. – Так вы говорите…

– Я говорю, что, к счастью, он раскрыл вашему величеству внешнюю сторону заговора. Но он, неопытное дитя, искал лишь следов обыкновенного заговора, только доказательств бегства молодого человека, я же искала доказательств дела, гораздо более серьезного, потому что я знаю, сколь велик ум этого преступника.

– Вот как! А ведь похоже на то, матушка, что вы говорите о короле Наваррском? – спросил Карл – ему хотелось посмотреть, до каких пределов дойдет флорентийское притворство.

Екатерина лицемерно опустила глаза.

– Если не ошибаюсь, я приказал арестовать его и отправить в Венсенн за бегство, о котором вы упомянули, – продолжал король, – а он, значит, оказался еще преступнее, чем я думал?

– Вы чувствуете, как треплет вас лихорадка? – спросила Екатерина.

– Да, конечно, – нахмурив брови, ответил Карл.

– Вы чувствуете страшный жар, который сжигает вам внутренности и сердце?

– Да, – все более мрачнея, ответил Карл.

– А острые боли а голове, которые, как стрелы, ударяют вам в глаза и через них проникают в мозг?

– Да, да! О, я прекрасно это чувствую! О-о! Вы отлично описываете мою болезнь!

– А ведь все это очень просто, – сказала флорентинка. – Смотрите…

И тут она вытащила из-под накидки какой-то предмет и подала его королю.

Это была фигурка из желтоватого воска дюймов в шесть высотой. На фигурке было платье с золотыми звездочками, а поверх платья королевская мантия, тоже сделанная из воска.

– Но при чем тут статуэтка? – спросил Карл.

– Посмотрите, что у нее на голове! – сказала Екатерина.

– Корона, – ответил Карл.

– А в сердце?

– Иголка.

– Разве вы не узнаете себя, государь?

– Себя?

– Да, себя, в короне и мантии.

– А кто сделал эту фигурку? – спросил Карл, утомленный этой комедией. – Разумеется, король Наваррский?

– Ничего подобного, государь.

– Ничего подобного?.. Тогда я вас не понимаю.

– Я говорю «нет», – возразила Екатерина, – так как вы, ваше величество, могли бы подумать, что он сделал ее сам. Я сказала бы «да», если бы вы, ваше величество, задали мне вопрос по-другому.

Карл не ответил. Он пытался проникнуть во все тайники этой темной души, которая все время закрывалась перед ним в то самое мгновение, когда он полагал, что уже готов прочитать ее.

– Государь! – продолжала Екатерина. – Стараниями вашего генерального прокурора Лагеля эта статуэтка была найдена на квартире человека, который во время соколиной охоты держал наготове запасную лошадь для короля Наваррского.

– У де Ла Моля? – спросил Карл.

– Да, у него! Взгляните, пожалуйста, еще раз на стальную иглу, которая пронзает сердце, и вы увидите, какая буква написана на вставленной в ушко бумажке.

– Я вижу букву «М», – ответил Карл.

– Это значит смерть – такова магическая формула, государь. Злоумышленник пишет, чего он желает, когда наносит эту самую ранку. Если бы он хотел поразить вас безумием, как это сделал герцог Бретонский с Карлом Шестым, он вонзил бы иголку в голову и вместо «М» написал «F».[77]

– Итак, – сказал Карл IX, – вы полагаете, матушка, что на мою жизнь покусился Ла Моль?

– Да… постольку, поскольку покушается на чье-либо сердце кинжал, но ведь кинжал держит чья-то рука, которая его и направляет.

– Так это и есть причина моей болезни? Значит, как только чары будут уничтожены, мой недуг пройдет? Но каким образом этого достичь? – спрашивал Карл. – Вы-то, конечно, это знаете, моя добрая матушка, – ведь вы занимаетесь этим всю жизнь, а я в отличие от вас полный невежда и в кабалистике, и в магии.

– Смерть злоумышленника разрушает чары. В тот день, когда чары будут разрушены, пройдет и болезнь. Все это очень просто, – отвечала Екатерина.

– Вот как? – удивленно спросил Карл.

– Неужели вы этого не знаете?

– Разумеется, нет! Я не колдун, – сказал король.

– Но теперь-то вы убедились в этом, ваше величество? – спросила Екатерина.

– Конечно.

– Эта убежденность победит вашу тревогу?

– Победит окончательно.

– Вы это говорите из любезности?

– Нет, матушка, от души. Лицо Екатерины разгладилось.

– Слава Богу! – воскликнула она; можно было подумать, что она верит в Бога.

– Да, слава Богу! – насмешливо повторил Карл. – Теперь я знаю, кто виновник моего недуга и, следовательно, кого надо наказать.

– И мы накажем…

– Господина де Ла Моля: ведь вы сказали, что виновник – он?

– Я сказала, что он был орудием.

– Хорошо, сначала Ла Моля – это самое главное, – ответил Карл. – Приступы, которым я подвержен, могут вызвать в нашем окружении опасные подозрения. Чтобы открыть истину, необходимо срочно все осветить.