– Это совершенно справедливо, – ответил лорд Грей, – и будьте уверены, что в ожидании возвращения вашего доверенного мой шурин окружит вас таким почетом, какого вы достойны. В Кале вам будет предоставлена полная свобода, а лорд Уэнтуорс создаст вам наилучшие условия, тем более что он сам любит хорошенько поесть и повеселиться. Впрочем, это его частное дело – моя сестра, его жена, умерла. Я хотел только сказать, что там вы не заскучаете.

Габриэль молча поклонился.

– А вы, сударь, – обратился лорд Грей к Жану Пекуа, который во время этой сцены не раз недоуменно пожимал плечами, – вы, как я вижу, горожанин?

– Я Жан Пекуа, милорд.

– Прекрасно! На какой же выкуп от вас я могу рассчитывать?

– Что ж, милорд, я не прочь поторговаться. Кто поторгуется, тот и столкуется, как говорится. Вы изволили нахмуриться, но я не лорд и, думается, не стою и десяти ливров…

– Довольно! – брезгливо остановил его лорд Грей. – Вы заплатите сто ливров.

– Сто ливров? Пусть так, милорд, если вы меня так высоко цените, – сказал хитрый ткач, – но не наличными же все сто ливров?

– Как! У вас нет даже такой ничтожной суммы?

– Деньжонки у меня водились, милорд, – ответил Жан Пекуа, – но во время осады я все роздал больным и бедным.

– Но у вас есть друзья? Или, наконец, родные? – спросил лорд Грей.

– Друзья? На них не очень-то приходится рассчитывать, милорд. Родственники? Близких у меня нет. Жена умерла, не оставив детей. И братьев у меня нет. Есть один дальний родственник…

– Ну, а он? – спросил нетерпеливо лорд Грей.

– Он даст мне взаймы сто ливров, я в этом не сомневаюсь, и живет он как раз в Кале.

– Вот как? – недоверчиво протянул лорд Грей.

– Уверяю вас, милорд, – сказал Жан Пекуа таким правдивым тоном, что нельзя было ему не поверить. – Его зовут Пьер Пекуа, и он уже тридцать лет держит оружейную мастерскую на улице Мартруа.

– И он с вами в дружбе?

– Еще бы! Я последний Пекуа в своем роду, значит, он должен меня почитать. Больше двух веков назад наш предок Пекуа имел двух сыновей. Один из них стал ткачом в Сен-Кантене, другой оружейником в Кале. С тех пор сен-кантенские Пекуа ткут, а те Пекуа, что в Кале, куют. Но хотя живут они врозь, дружба между ними не тускнеет. Пьер ссудит меня деньгами для выкупа, хотя не видался я с этим славным родственником около десяти лет, а потому не видался, что вы, англичане, не слишком-то легко даете нам пропуска в свои крепостные районы.

– Да, да, – любезно подтвердил лорд Грей, – вот уже скоро двести лет, как ваши Пекуа в Кале – англичане.

– О, – с жаром воскликнул ткач, – Пекуа!..

И вдруг осекся.

– Что Пекуа? – удивился лорд Грей.

– Пекуа, милорд, – сказал Жан, в смущении теребя в руках свою шапку, – Пекуа политикой не занимаются, вот что я хотел сказать. Англичане ли они, французы ли, только бы иметь им там наковальню, а здесь – ткацкий станок, чтобы можно было кормиться, и Пекуа довольны.

– Как знать, – благожелательно заметил лорд Грей, – а может, вы откроете ткацкую мастерскую в Кале, станете тоже подданным королевы Марии, и обе ветви рода Пекуа наконец воссоединятся после стольких лет.

– А что ж, очень может быть, – добродушно проворчал Жан Пекуа.

Габриэль ушам своим не верил. Доблестный горожанин, так храбро оборонявший свой город, вдруг преспокойно заговорил о переходе в английское подданство! Словно для него это было то же самое, что переменить белье. Но Жан подмигнул ему, дав понять, что здесь кроется какая-то тайна.

Вскоре лорд Грей распростился с обоими.

– Завтра мы отправимся вместе в Кале, – сказал он им. – Вы можете заняться теперь сборами в дорогу и попрощаться с городом. Я отпускаю вас на честное слово. К тому же, – добавил он со свойственной ему чуткостью, – о вас будет сообщено страже у ворот, да и вообще никого из города не выпускают без пропуска коменданта.

Габриэль молча поклонился и вышел из дома вместе с Жаном Пекуа.

– Что вы затеяли, друг мой? – спросил он ткача по дороге. – Неужели вы не можете сразу откупиться какой-то там сотней экю? Отчего вам так понадобилась поездка в Кале? У вас и в самом деле есть родственник – оружейник? Почему вы так странно себя повели?

– Тссс! – ответил с таинственным видом Жан Пекуа. – Вы можете положиться на своего оруженосца?

– Я за него ручаюсь. Ему подчас изменяет память и у него бывают этакие завихрения, но человек он верный.

– Хорошо, – сказал Пекуа. – Не посылайте его в Париж за выкупом сразу же из Сен-Кантена. Возьмем его с собой в Кале и оттуда пошлем в Париж. Нам потребуется его помощь.

– Но что же, в конце концов, означают все эти предосторожности? – спросил Габриэль. – У вас, я вижу, и родственника нет никакого в Кале.

– Есть! – возразил Пекуа. – Пьер Пекуа существует. Это так же верно, как и то, что он воспитан в любви к своей старой доброй Франции и никогда не откажется поддержать какой-нибудь ваш героический замысел, вроде того, что возник у вас здесь, в Сен-Кантене.

– Друг мой, я догадываюсь, – сказал Габриэль, пожимая руку ткачу. – Но ты слишком высоко меня ценишь и судишь обо мне по себе. Ты даже и не представляешь, сколько было личных побуждений в моем кажущемся геройстве. Не знаешь, что и в дальнейшем я вынужден буду целиком отдаваться выполнению одного священного долга.

– Ну и что ж? – возразил Жан Пекуа. – Вы исполните этот свой долг, как и все прочие. А среди этих прочих, – он понизил голос, – есть такой: ежели представится случай, то в Кале мы рассчитаемся за Сен-Кантен.

XXXVI. Почтенный Арно дю Тиль продолжает действовать

Предоставим молодому капитану и старому горожанину мечтать о расплате и вернемся к стрелку и оруженосцу, которые все еще находятся в доме лорда Грея.

После ухода пленников стрелок действительно попросил у своего начальника обещанное вознаграждение, и тот, не слишком упираясь, расплатился с ним; он был доволен проницательностью, с какой комиссионер выбрал для него товар.

Арно дю Тиль, в свою очередь, тоже ждал от стрелка комиссионных, и тот, надо отдать ему должное, не подвел приятеля. Когда стрелок вошел в комнату, Арно сидел за столом и заносил в свой знаменитый реестр следующие строки:

– Чем это вы заняты? – спросил стрелок, хлопнув его по плечу.

– Чем занят? Счетом, – ответил лже-Мартен. – А в каком положении наш счет?

– Полностью оплачен, – подмигнул стрелок и сунул монеты в руки Арно. – Как видите, я слово держу и денег не жалею. Оба пленника, на которых вы указали, хороши. Особенно ваш господин. Он даже и не торговался или, вернее, наоборот – торговался. Старик, правда, был не слишком сговорчив, но как горожанин и он неплох, и, если бы не вы, я мог бы, по правде говоря, выбрать куда хуже.

– Не сомневаюсь, – пересчитывая деньги и кладя их в карман, сказал Арно.

– Но не торопитесь, друг, – продолжал стрелок. – Вы видите, что я плачу хорошо. Теперь вы должны мне подыскать третьего пленника – кого-нибудь из дворян.

– Ей-богу, мне больше некому покровительствовать, – осклабился Арно. – Выбирайте уж сами.

– Я знаю, что могу выбрать и сам, но еще раз прошу помочь мне в этом деле. Ведь можно выбирать среди мужчин, женщин, стариков и даже среди детей благородного происхождения…

– Как? – спросил Арно. – И среди женщин?

– Особенно среди них, – ответил англичанин. – И если вы знаете женщину не только знатную и богатую, но молодую и красивую, то мы можем на ней неплохо заработать, ибо милорд Грей дорого перепродаст ее своему зятю, лорду Уэнтуорсу. А этот сластолюбец, как я слыхал, пленниц любит еще больше, чем пленников.

– К сожалению, такой я не знаю, – сказал Арно. – Впрочем, позвольте… Но нет… Нет, это невозможно.

– Отчего невозможно? Мы ведь здесь хозяева и победители. И, кроме адмирала, можем всякого объявить военнопленным.