– Очаровательна, это точно сказано, – согласился г-н Стифф, поднося ко рту сомкнутые пальцы руки и причмокнув губами.

– Сударыня, – заявила Дженни, словно не замечая нескромного одобрения г-на Стиффа, – я отношу на счет вашей доброты комплимент, который вы намеревались мне сделать; дело в том, что я не выхожу замуж ни за баронета, ни за финансиста – я выхожу замуж за человека, которого люблю… Наш брак заключен не по расчету, не из соображений выгоды: это брак по любви.

– Очень хорошо! – отозвался г-н Стифф. – Ничто в мире так меня не трогает, как подобного рода союзы. Говорят, они редко бывают счастливы, но я надеюсь, мой дорогой друг, что Провидение сделает благоприятное для вас исключение… Что же касается нас, то это не совсем брак по любви, не правда ли, госпожа Стифф? Это брак… по уважению… Да, я действительно нашел точное слово. Поэтому, – добавил он, смеясь, – мы уже спокойны, как два супруга, прожившие вместе много лет, а вот когда мы увидели вас вдалеке на дороге, мы, госпожа Стифф и я, стали спрашивать друг друга, что это за два влюбленных голубка у нас на пути… Ах, госпожа Стифф, меня осенила идея!

– Какая же, сударь? – поинтересовалась молодая женщина.

– Мы все четверо вступили в брак вчера, в один и тот же час, а такое совпадение бывает раз в двадцать лет, в сто лет, а может быть, и никогда не бывало… Поэтому не заслуживает ли такое событие, чтобы его отпраздновали?.. Мы доставим мисс Смит и ее мужа в замок и часть дня проведем вместе. Ну, госпожа Стифф, что вы об этом скажете?

– Ах, сударь, – поспешно откликнулся я, – это невозможно!

– Не надо возражений, сударь, если только это устраивает госпожу Стифф.

– Конечно же, господин Стифф, – заявила его супруга, – и если наши молодые соседи согласятся доставить нам это удовольствие…

– Это надо же, если согласятся! – наполовину в шутку, наполовину всерьез воскликнул г-н Стифф. – В таком случае нечего и думать, что они откажутся!

– Сударыня, – сказала Дженни, – нам не хотелось бы злоупотреблять…

– Сударь, – прервал я ее, – я уже имел честь сказать вам…

– Постойте! – произнес управляющий. – Раз госпожа Стифф дала свое согласие, то, сами понимаете, решение должно быть исполнено. Кстати, я говорю от имени господина графа, и говорю вам следующее: «Мой дорогой пастор, объяснений я не принимаю… я хочу – и этого достаточно!» И что вы скажете на это?

Увы, он был прав, дорогой мой Петрус; следовало бы ответить: «Вы хотите? Ну что ж, а вот я не хочу; не хочу, потому что вы фат, глупец и наглец!»

Речь шла о том, чтобы отвязаться не от могущественного человека, а от слуги могущественного человека, что было гораздо хуже…

Однако, услышав слова «Я хочу», Дженни, не сводившая с меня глаз, увидела, как от гнева на моем лбу стали появляться красные пятна, и тотчас, тихо и нежно сжав мою руку, сказала:

– Друг мой; поскольку господин и госпожа Стифф столь любезно приглашают нас нанести им визит, примем честь, которую они так хотят нам оказать… Но только мы попросим наших благородных хозяев отпустить нас до полудня или до часа дня – мы ведь тоже только устроились и нам надо уладить в нашем убогом домишке тысячу важных – по крайней мере для нас – дел.

– Что ж, чудесно, – отозвался г-н Стифф. – Вы освободитесь, как только этого пожелаете. У нас же, к счастью, все улажено заранее; поскольку госпожа Стифф предупредила меня, что ее приводит в ужас всякие домашние заботы, я дал соответствующее распоряжение обойщику и двум лакеям и надеюсь, что все в доме будет на месте – вплоть до последнего гвоздя. Если все окажется не так и я, к несчастью, ошибаюсь, мошенники будут иметь дело со мной! Теперь, когда мы обо всем договорились и никаких возражений у вас больше нет, садитесь в карету, дорогая госпожа Смит, садитесь, дорогой пастор… Извините, мисс Смит, что не предлагаю вам места на заднем сиденье: мне нездоровиться, когда я сижу против движения.

Я готов был взорваться в ответ на его новую наглую выходку, но мои глаза встретились с глазами Дженни, и молния моего взгляда угасла в ее улыбке.

Дженни поднялась в карету первой, со скромным видом устроилась на переднем сиденье, а я сел рядом с ней, чуть слышно прошептав:

– Ниспошли мне, Господи, терпение и кротость, эти две великие добродетели, без которых не может быть истинно христианского сердца!

У ворот замка я предпринял последнюю попытку не идти дальше и распрощаться с господином управляющим и его супругой, но они твердо решили, что для нас мало восхищаться их каретой и что нам надо полюбоваться также их апартаментами.

Пришлось уступить.

Госпожа Стифф, не оборачиваясь, проворно взбежала на шесть ступенек крыльца и вошла в дом первой.

Что касается г-на Стиффа, он пожелал оказать Дженни любезность и позволить ей пройти впереди него.

Само собой разумеется, я оказался позади.

Но Господь услышал мою молитву: я был кроток, словно Авель,[249] и терпелив, словно Иов.[250]

Я сносил унижение только ради Дженни, только ради Дженни, которая казалась мне столь прекрасной, что я едва мог бы допустить, чтобы даже королева ступала впереди нее.

Но обожаемое создание улыбалось мне с ангельской нежностью, и всякая горечь исчезала во мне.

Между тем г-н Стифф возглавил нашу небольшую колонну и, открывая дверь, сказал жене:

– Сударыня, вот ваша спальня; она была меблирована лучшим мастером этого дела в Честерфилде. Хотелось бы, чтобы спальня пришлась вам по вкусу.

Но г-жа Стифф едва удостоила внимания изысканную меблировку этой комнаты и, оглядевшись, сказала:

– По правде говоря, сударь, вы, похоже, забыли одну важную вещь.

– Какую, сударыня?

– Прихожую… Слыханное ли дело, чтобы в спальню женщины входили одним прыжком!

Господин Стифф улыбнулся.

– О, – сказал он, – не считайте меня таким непредусмотрительным, сударыня. Я провел вас сюда потайной лестницей. Пройдите будуар, гостиную и столовую – и тогда вы найдете эту требуемую вами прихожую, которая выходит на парадную лестницу.

Госпожа Стифф кивнула, словно говоря: «Я прекрасно знаю, что вы не забыли о полагающихся мне знаках уважения», и, пройдя не останавливаясь через будуар и гостиную, направилась к прихожей, чтобы самой убедиться в ее существовании.

Затем, успокоившись на этот счет, она вернулась в будуар.

Будуар являл собою чудо убранства. Стены были затянуты шелком серовато-жемчужного цвета с рисунком в виде гроздочек вишен; кресла были обиты той же тканью, что была использована для гардин; мебель была выполнена из розового дерева и украшена фарфоровыми медальонами.

– У вас действительно тонкий вкус, господин Стифф, – сказала молодая женщина, – и будуар этот весьма недурен. – Что вы об этом думаете, мисс Смит?

– Я думаю, сударыня, – ответила Дженни с той наивностью, которая придавала очарование всем ее словам, – я думаю, что это поистине великолепно, и ничего прекраснее я еще не видела.

Когда Дженни произносила эти слова, лицо ее выражало восхищение столь неподдельное, что у меня на глазах проступили слезы.

Удар был нанесен мне прямо в сердце.

– Ну-ка, посмотрим, каково сидеть на этой софе, – произнесла г-жа Стифф.

И она в небрежной позе уселась на софу.

– Садитесь-ка рядом со мной, моя милочка, – обратилась она к Дженни, – и вы мне скажете, приятно ли здесь вам.

И, притянув к себе Дженни, г-жа Стифф усадила ее на софу.

– О, конечно же, сударыня, здесь очень приятно сидеть! – воскликнула моя жена.

Я посмотрел на Дженни взглядом, словно молившим ее о пощаде, но она была занята тем, что рассматривала обивку кресел, и не видела меня.

– О женщина! – прошептал я чуть слышно. – Это надо же, чтобы хоть в одном уголке твоего сердца ты всегда оставалась слабым созданием, вовлекающим мужчину в грех!

– А теперь, госпожа Стифф, – заявил управляющий графа Олтона, – теперь, когда вы изучили этот будуар и, похоже, он удовлетворил вас, не соблаговолите ли рассмотреть подробнее остальную часть апартаментов, на которую вы бросили лишь один беглый взгляд.