Итак, овцы были отделены от козлищ, виновники заклеймены, невиновные оправданы - на тысячу лет.
Итак, японцы напали на Пёрл-Харбор. По этой причине в первые трое суток после 7 декабря в США арестовали 1291 лицо, подозреваемых в том, что они японские агенты. С врагом внутренним за и на 72 часа разобрались. Сложнее с врагом внешним. Почему нападение оказалось внезапным и кто виноват в Соединенных Штатах? Правительству нужно поторопиться известить народ, заключил военно-морской министр Ф. Нокс. Прежде всего следует самому побывать на Гавайях и собственными глазами увидеть, что случилось. Рузвельт поинтересовался: что это даст? "Там, на месте, можно узнать куда больше, чем здесь" - ответил Нокс и добавил, что его "страшит" сама мысль "о неприятном расследовании конгресса". Рузвельт по достоинству оценил аргумент, и уже 9 декабря Нокс вылетел на Гавайи. Г. Стимсон и Дж. Маршалл отправили полковника расследовать катастрофу по линии армии. Он вылетел 12 декабря из Феникса, штат Аризона, вместе с генералом, которому надлежало принять дела у генерала Шорта на Оаху. Самолет разбился в горах на западе США, трупы посланцев нашли только в мае 1942 года в снегах и льду горы Берг.
Нокс с группой офицеров 11 декабря спокойно долетели до Гавайев. Но на подлете к аэродрому все надели парашюты и спасательные жилеты, стрелки взялись за пулеметы. Приготовились к самому худшему. Но больших ужасов, кроме разбитых кораблей в Пёрл-Харборе, еще дымившихся обломков "Аризоны" и обгоревших остовов самолетов на аэродроме, не увидели. Разговоры Нокса с Киммелем и Шортом были короткими и суровыми. Интеллектуальный уровень министра и адмирала не ослеплял. Они оба и другие начальствующие лица сошлись на том, что японская "пятая колонна" нанесла громадный вред.
Нокс еще спросил Киммеля: "Разве вы не получили в субботу, предшествующую Пёрл-Харбору, предупреждение о том, что мы тайным образом узнали - японское правительство приказало Номура и Курусу вручить их последнее послание г-ну Хэллу в час дня, в воскресенье 7 декабря?" Министр напутал, указание послам было дано не 6, а 7 декабря и нигде не указывалось, что это "последнее послание". Плюс - Киммелю никогда не сообщали, что в Вашингтоне могли "тайным образом" читать шифрпереписку Токио со своими послами. Киммель и другие изумились и ответили отрицательно на вопрос Нокса. В порядочном замешательстве он произнес: "Странно. Я знаю, что такое послание было отправлено Харту (командующему Азиатским флотом на Филиппинах. - Н. Я.), и я думал, что оно было направлено и вам"{310}.
К 15 декабря, времени возвращения в Вашингтон, чувство неловкости, возникшее было у Нокса, исчезло без следа. 15 декабря он совещался с Рузвельтом. Было решено в интересах сохранения военной тайны не раскрывать действительные размеры ущерба. Представителям прессы Нокс сообщил, что во время японского нападения на Пёрл-Харбор был потоплен линкор "Аризона", другой линкор, "Оклахома", перевернулся, но будет восстановлен. Потоплены корабль-мишень "Юта", три эсминца и вспомогательное судно. Повреждено несколько других кораблей. Погибло 2897 моряков и солдат{311}.
Обо всем этом Нокс поведал на пресс-конференции в тот же день, особо подчеркнув героизм американских моряков и солдат 7 декабря. Министр пообещал немедленное "расследование".
В конгрессе уже раздавались голоса о настоятельной необходимости расследования беспримерной катастрофы. Эти предложения были крайне опасны для администрации: не говоря уже о духе партийной борьбы, неизбежной в таком случае, правительству было бы трудно поставить под контроль действия сенаторов и конгрессменов. Ф. Рузвельт опередил события: 16 декабря он назначил собственную следственную комиссию в составе пяти человек, возглавлявшуюся заместителем судьи Верховного суда О. Робертсом. Этот юрист давно отстаивал необходимость ведения войны для создания "мирового правительства". Остальные члены комиссии были тесно связаны с администрацией. Контр-адмиралы в отставке В. Стендли и Д. Ривс едва ли могли критиковать военную неподготовленность на Гавайских островах. Оба совсем недавно на своих постах несли прямую ответственность за обороноспособность баз флота. Отставной генерал-майор Ф. Маккой, руководитель "Ассоциации внешней политики", был ярым сторонником Ф. Рузвельта. Пятый член комиссии - бригадный генерал действительной службы Дж. Макнерни являлся ближайшим советником генерала Дж. Маршалла. 17 декабря назвали "козлов отпущения" - X. Киммель и У. Шорт были сняты со своих постов.
Свою основную обязанность комиссия усмотрела в оправдании правительства и высшего командования вооруженных сил, одновременно закрепив вину за Киммелем и Шортом. Отсюда и ее стиль работы. Несмотря на то что Робертс знал все тонкости американской юриспруденции, он не позаботился опросить многих важных свидетелей и изучить документы. Больше того, сама процедура опроса, включая Киммеля и Шорта, оказалась беспрецедентной. Робертс то расшаркивался перед ними, то вел себя, как прокурор. Члены комиссии, за исключением Стендли, оставили у них самое неприглядное впечатление. Киммель о Ривсе: "Он предан Белому дому душой и телом, если у него есть душа". Самый молодой член комиссии, 48-летний Макнерни стремительно делал карьеру и посему заслужил от Киммеля: "Лживый сукин сын, у него не больше морали, чем у ползучей змеи". Да, согласился кроткий Шорт, "по-видимому, он сукин сын этой комиссии"{312}.
Члены комиссии знали о существовании "чуда", однако не проявили никакого любопытства к этим материалам и не истребовали их. О. Робертс заявил после войны: "Я бы не потрудился прочитать перехваченную японскую документацию, даже если бы она была нам показана. ...Мне нужно было знать только одно - были ли командующие извещены о критической ситуации"{313}. Доклад комиссии был представлен президенту на просмотр и утвержден им.
24 января 1942 года доклад был опубликован. В первой части расхваливались политические и военные руководители США. "Государственный секретарь, - говорилось в докладе, - выполнил свои обязанности, подробнейшим образом информируя военное и военно-морское министерства о международной обстановке и в деталях сообщая им о ходе и возможном окончании переговоров с Японией. Военный и военно-морской министры полностью выполнили свои обязанности, часто совещаясь с государственным секретарем и друг с другом, сообщая начальникам штабов армии и флота о переговорах с Японией и об их существенных последствиях". Все факты истолковывались в пользу Вашингтона.
Задержка с отправкой предупреждения Дж. Маршалла 7 декабря, например, объяснялась так: "Оно было лишь дополнительным предупреждением, учитывая переданные раньше предупреждения и приказы. Если бы даже предупреждение пришло в назначенное время, то все равно оно не принесло бы значительной пользы ввиду того, что командиры на месте не приняли мер до предполагавшегося момента получения этого предупреждения, которые дали бы возможность эффективно отразить нападение".
В чаду хлопот по спасению реноме правительства и высшего командования комиссия Роберта попрала самые устои американского судопроизводства приняла показания без присяги, исходившие от заинтересованных лиц, например Старка и Маршалла!
На основе таких шатких, с юридической точки зрения, доказательств комиссия заключила, что "главной причиной" японского успеха в Пёрл-Харборе было "невыполнение своего долга" Киммелем и Шортом, "каждый из них не сумел должным образом понять серьезность обстановки". В числе дополнительных причин комиссия перечислила: нарушение Японией норм международного права, ограничения на ведение контршпионажа, существовавшие в США. "За исключением незначительных случаев, употребление спиртных напитков личным составом вечером накануне дня нападения не снизило его возможностей".
Выводам комиссии была придана самая широкая гласность. Президент поблагодарил О. Робертса "за тщательное и всестороннее расследование"{314}. Народ Соединенных Штатов теперь знал имена злоумышленников - X. Киммеля и У. Шорта, навлекших на великую страну неслыханный позор{*16}.