Героями американской авиации оказались лейтенанты Джордж Уэлч и Кен Тайлор. Ночь на воскресенье юноши провели без сна на танцах и за карточным столом. На рассвете они держали военный совет: лечь спать или сначала искупаться в море. Уэлч убедил приятеля, что нет ничего полезней утренних купаний. Налет застал их в дороге - лейтенанты ехали в Халейву, там был небольшой аэродром, на котором стояла их эскадрилья. В Халейве не было никого из начальствующего состава, командир эскадрильи майор Остин охотился на оленей. Уэлч и Тайлор взлетели в воздух и вступили в бой в районе аэродрома Уиллер. Они сбили семь японских самолетов из одиннадцати уничтоженных в воздушных боях над Оаху утром 7 декабря.
На аэродромах было уничтожено 188 и повреждено 128 американских самолетов.
Тем временем к Пёрл-Харбору приближались двумя группами 19 самолетов с авианосца "Энтерпрайз". Корабль находился в 200 милях прямо к западу от Оаху и должен был прийти позднее. Как обычно, авианосец выслал вперед патрульные самолеты, которые, завершив полет, должны были приземлиться на аэродроме Уиллер{70}. Лидер - торпедоносец командира группы Б. Янга. Вместо стрелка заднюю кабину занимал офицер из штаба адмирала Хэлси, вооруженный не пулеметом, а портфелем с секретными документами о выполненной миссии "Энтерпрайза" - доставке истребителей на остров Уэйк. Около 8.30 торпедоносец Янга подлетал к Пёрл-Харбору. Впереди стена разрывов зенитных снарядов. Янг подивился воскресным учениям, да еще в районе базы, но, решил он, зенитчики знают лучше, примут меры предосторожности и не поразят свой самолет. Он без колебаний направился к аэродрому. Офицер в задней кабине был заворожен - армейский самолет, как он было решил, зашел в хвост, от него "быстро полетели как бы сигаретные окурки". Проследив их направление, он замер - от "окурков" посыпались кусочки алюминия с крыла.
Самолет проскочил торпедоносец, на крыльях и фюзеляже - красные круги... Янг понял и резко бросил торпедоносец на снижение через трассирующие очереди американских пулеметов и разрывы зенитных снарядов. Историограф "Энтерпрайза" зафиксировал: "В отчаянные секунды между нападением и посадкой не было времени предупредить эскадрилью, уже подходившую к острову. Когда Янг нажал на тормоза и его торпедоносец замедлил бег по аэродрому, матрос на летном поле навел на него пулемет. В этот кровавый час он уже забыл, что в Пёрл-Харборе могут быть самолеты, не домогающиеся его смерти. Пулеметную очередь по самолету предотвратил какой-то летчик, бросившийся на моряка с увесистым камнем в руке".
В эти минуты репродукторы на "Энтерпрайзе" донесли крик пилота другого торпедоносца: "Пожалуйста, не стреляйте! Не стреляйте! Это свой самолет!"{71} Пять самолетов с "Энтерпрайза" были сбиты усилиями как японских самолетов, так, по-видимому, и американских зенитчиков. Печальная участь авиагруппы Янга малопонятна, с ней расправились почти через час после того, как с Гавайев предупредили корабли в море о том, что на Пёрл-Харбор налетела японская авиация. Утверждают, что по получении предупреждения адмирал Хэлси на борту "Энтерпрайза" отреагировал перед отвечавшим за связь: "Боже мой! Они стреляют по моим ребятам, немедленно сообщите Киммелю!"{72} Но почему бравый адмирал не приказал оповестить Янга, которому оставалось полета до Пёрл-Харбора не менее получаса?
Авиагруппа с "Энтерпрайза" испытала на себе то, что встретили японские самолеты второй волны, начавшие действовать в 9 часов, - плотный огонь флота и зенитных средств с берега. Соответственно распределились и потери. Всего японская авиация от огня зенитной артиллерии и в воздушных боях потеряла утром 7 декабря 29 самолетов: 9 в первой волне и 20 во второй.
По мнению Футида, однако, бешеный зенитный огонь был благом для второй волны! В его воспоминаниях, опубликованных посмертно в американской печати, заявлено, пожалуй, с оттенком высокомерия: "Когда подошли? самолеты второй волны, небо было так покрыто облаками и дымом, что самолетам было трудно отыскать свои цели. Атаку еще более осложнял жестокий зенитный огонь с кораблей и берега. Но Эгуса бесстрашно повел через. него свои пикировщики. Его самолеты избрали целями те корабли, с которых велся самый сильный огонь. Решение оказалось правильным, ибо эти корабли пострадали меньше от первого налета. Вторая волна обрушилась на менее поврежденные линкоры и ранее оставшиеся целыми крейсеры и эсминцы".
Бомбардировщик самого Футида, хорошо известный всем летчикам, поспевал везде в небе над Пёрл-Харбором, Он, как придирчивый посредник на маневрах, вникал в, детали действий первой и второй волны. Футида вспоминал: "Снова (от разрывов снарядов. - Н. Я.) нас страшно трясло и наши самолеты болтало. Вдруг я увидел, как с самолет" впереди нас упала бомба. Этот пилот уже проявлял беспечность. На учениях он несвоевременно сбрасывал бомбы и часто получал замечания.
Я подумал: "Этот проклятый опять взялся за свое!" и погрозил ему кулаком. Но скоро я понял, что с его самолетом неладно, он терял горючее. Я написал на маленькой черной дощечке: "Что случилось?" и показал ему. Он объяснил: "Пробило дно фюзеляжа".
Только теперь я разглядел, что остатки разбитого бомбодержателя на его самолете бешено болтались в воздухе. Испытывая сожаление за то, что порицал его, я приказал: вернуться на авианосец. Он ответил: "Бензиновый бак уничтожен. Следую за вами". Видя настроение пилота и его экипажа, я разрешил, хотя понимал, что бесполезно вести искалеченный самолет без бомб через вражеский огонь". Футида благоразумно не рассказал о конечной судьбе этого бомбардировщика, а продолжил описание своих свершений - наблюдения за точностью бомбардировки: "Я растянулся ничком на полу, наблюдая за падением бомб через смотровое отверстие. Четыре бомбы в безукоризненном порядке летели вниз, как дьяволы судьбы. Цель была так далеко внизу, что я на мгновение засомневался, поразят ли они ее. Бомбы становились все меньше и меньше, я затаил дыхание, боясь потерять их из виду. Я забыл обо всем, в волнении следя за их полетом к цели. Они превратились в маковые зернышки по размеру и наконец исчезли в момент, когда белые клубы дыма появились на корабле и вблизи его. С большой высоты близкие попадания заметнее, чем прямые попадания, ибо от первых расходятся круги по воде. Отметив только два таких круга и две небольшие вспышки, я закричал "два попадания" и встал с пола"{73}.
Высокая выучка японских летчиков привела к тому, что жители Гонолулу испытали силу зенитного огня, но не бомбардировщиков с воздуха. В горячке боя, когда с раскаленных стволов орудий клочьями свисала краска, артиллеристы не следили за направлением снарядов. Во время налета в городе раздалось сорок взрывов, вызвавших человеческие жертвы и причинивших ущерб в 500 тысяч долларов. Собравшиеся у трупов, а среди убитых была 13-летняя девочка, проклинали японских варваров, попирающих законы войны. Последующее расследование показало, что лишь один из сорока взрывов был взрывом японской бомбы - у городской электростанции, остальные - дело рук зенитчиков флота{74}.
В 9.45 все было кончено. Отбомбившись и израсходовав боеприпасы, самолеты второй волны повернули обратно. Еще с полчаса над Пёрл-Харбором висел в воздухе одинокий самолет с красной и желтой полосами на хвосте. Мицуо Футида определял размеры ущерба. Дым от пожаров, мешавший бомбометанию, не способствовал и наблюдению, но ему удалось сделать несколько удовлетворительных снимков гавани. Разрушения и потери на аэродромах было определить труднее, однако в воздухе не было видно ни одного американского самолета, и это давало ответ. Затем Футида направился к месту сбора, чтобы убедиться, что там не задержались самолеты, истребители не имели радиопередатчиков и их следовало вести назад к авианосцам. Действительно, в воздухе бесцельно кружились два истребителя. Они пристроились к самолету Футида и легли на обратный курс.
Японские самолеты возвращались на авианосцы, следуя прямо на север: горючее было на исходе и применить ложные пути отхода было невозможно. Около 10 часов утра с авианосцев заметили черные точки на горизонте. Они быстро росли, и скоро воздух заполнился гулом - вернулись торпедоносцы, бомбардировщики и истребители первой волны. Машины поспешно садились стрелки указателей горючего дрожали около нулей. Погода испортилась, и возвращение на авианосцы было трудным. Чтобы не загромождать полетные палубы, несколько сильно поврежденных машин пришлось столкнуть в воду.