— Для чего?

— Выслушайте меня! Мы гасконцы, мы беарнцы, мы дети рыцарской страны, где когда-то носилась шпага самого Роланда! В наших горах нет золота, но зато воздух, которым мы дышим, закаляет сердца, делая их недоступными для страха. Нас только горсточка, но короли старой Франции старались привлечь эту горсточку в свою армию, говоря, что шпага беарнца стоит сотни пик, а рапира гасконца — сотни аркебуз!

— Да в чем дело-то, куда ты клонишь? — спросили хором молодые люди.

— Слушайте, только слушайте! — Ноэ встал, его жесты и звук голоса стали еще торжественнее, еще многозначительнее. — Это было около месяца тому назад. Ночью на балконе Лувра стояли двое людей, любуясь видом гигантского Парижа. Оба они были молоды, оба верили в свое будущее. Одетые в простые камзолы, они мечтали о парче. Положив руки на эфесы своих рапир, они мечтали о том, чтобы командовать целыми армиями. Один из них поднял взор к облачному ночному небу; в клочке потемневшей лазури горела одна звезда, и человек, внимательно и долго посмотрев на нее, перевел взор снова к Парижу, и его губы пробормотали: «Как знать? Быть может, когда-нибудь я все-таки буду королем Франции!» Этот человек — сын наших гор; это юный принц, который не раз спал под открытым небом с голубым эфиром нашей страны вместо покрова и с камнем под головой вместо подушки. Это — король нашей бедной страны, где властно и разгульно носится чистый ветер свободы! Этот человек — шляпы долой, господа! — этот человек Генрих Наваррский, ставший королем с тех пор, как королева Екатерина Медичи приказала отравить Жанну д'Альбрэ, его мать и нашу государыню!

— Да здравствует наваррский король! — крикнули трое молодых людей.

— Да здравствует Генрих Наваррский, король Франции! — ответил Амори де Ноэ. — Да, господа, это он, наш обожаемый монарх! А другой молодой человек — это я сам, господа! И вот тогда я вспомнил о вас и подумал: если четыре беарнца, четыре гасконца, храбрые, как Роланд, благородные, как король, обяжутся клятвой отдать не Наварру Франции, а Францию — Наварре, то сам Бог не сможет помешать им в этом!

Молодые люди вскочили со стульев и клятвенно подняли руки кверху. В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Пандриль.

— Ах, ваша честь! — жалобно сказал он, обращаясь к хозяину. — Какое несчастье! Я очень торопился и нечаянно проткнул бурдюк шпорой! Все вино и вылилось на дорогу!

— Господа! — смеясь, сказал Гектор. — Господь принял нашу клятву и дал нам знак большим чудом: он просветил ум Пандриля!

II

В тот самый день и почти в тот самый час, когда гасконские дворянчики заключали между собой таинственный союз, за триста пятьдесят лье от замка Гектора де Галяра один юный рыцарь звонко пощелкивал шпорами по мостовой доброго старого города Нанси, резиденции герцогов Лотарингских. Он был закутан в широкий плащ, закрывавший часть лица, а широкополая шляпа была надвинута до самых глаз. Рыцарь торопливо проскользнул в боковую улочку, по которой спустился до берега Мерты, но здесь остановился в нерешительности, не зная, направо или налево ему идти.

— Чтоб черт побрал необстоятельность! — буркнул он. По середине улочки горел фонарь. Рыцарь подошел к столбу, достал из-за пазухи маленький сверточек пергамента и при мерцающем огоньке фонаря прочел:

«Если граф Эрих де Кревкер любит по-прежнему, он придет сегодня вечером к девяти часам на берег Мерты, выйдя через переулок Святого Павла».

«Я вышел через эту улицу, спустился к берегу и все же не видел никого, — сказал себе рыцарь. — Как быть? Что же, я спущусь теперь к самой воде против улицы и буду там ждать. Но что нужно от меня и кто мог проникнуть в мою тайну? О да, я люблю по — прежнему, но объект этой любви слишком далек, чтобы я мог хоть на что-нибудь надеяться».

В этот момент послышался звук осторожных шагов, заставивший молодого человека насторожиться. Вскоре он увидел, что от улицы Святого Павла к реке спускается какая-то женская тень.

— Граф! — сказала эта женщина, подходя к рыцарю.

— Что вам угодно от меня? — спросил Кревкер, подумав тут же, что этот голос совершенно незнаком ему.

— Вы — граф Эрих де Кревкер?

— Да.

— Получили ли вы какую-нибудь записку?

— Да.

— В таком случае вы ожидаете здесь меня!

— Вот как! — сказал граф, стараясь разглядеть сквозь покрывало и густую вуаль, молода ли и хороша ли собой незнакомка.

— Граф, — продолжала женщина, — пойдемте ближе к реке, так как только на открытом месте можно быть гарантированным от шпионов!

Граф последовал за таинственной незнакомкой к самой реке.

Там она сказала:

— Ведь вы — граф Эрих де Кревкер, потомок героя Кревкера, который был правой рукой герцога Бургундского, Карла Жестокого?

— Это был мой прапрадедушка.

— Вы молоды, красивы и храбры?

— Молод — да, красив ли — не знаю, храбр — наверное.

— Вы — один из богатейших синьоров Лотарингии?

— Так говорят, по крайней мере.

— И, несмотря на это, красавицы города Нанси и придворные нашего герцога уверяют, что нет рыцаря более печального и угрюмого, чем вы!

— Я болен!

— Да, вы поражены в сердце! — Граф вздрогнул от неожиданности; незнакомка продолжала: — Граф Эрих Кревкер, вы стали жертвой роковой и всепожирающей любви!

— Вы-то почему знаете это? — нетерпеливо буркнул граф.

— Я знаю все! — ответила женщина.

— Ну так назовите мне имя той, которую я люблю! — с резким хохотом предложил Кревкер.

Женщина подошла ближе, приложила свои губы к его уху и шепнула ему какое-то имя, что заставило графа вскрикнуть:

— Молчите!

— Нет, — ответила незнакомка, — я буду говорить, и вы выслушаете меня. Я расскажу вам вашу собственную историю.

— На что это вам нужно?

— Вы увидите сами!

Те, которые владеют нашими тайнами, всегда имеют над нами большую власть. Так и граф Эрих покорно склонил голову и прошептал:

— Ну что же… Если вы непременно хотите…

— Граф Кревкер, — сказала тогда незнакомка, — однажды вечером вы были в старой церкви, колокольня которой видна на десять лье из окрестностей Нанси.

— Я вообще часто бываю в церкви!

— Это было вечером, когда церковь казалась совершенно пустой. Не было ни священников, ни молящихся, только Бог незримо витал в своем святилище. Вы опустились на колени, даже пали совсем ниц и, прижавшись пылающим лбом к холодному камню пола, шепнули: «О Господь всемогущий! Дай мне силы отказаться от этой роковой любви, которая снедает меня, к…» Тут вы произнесли некое имя, но, как ни тих был ваш шепот, он все же нашел отклик в сердце женщины, которая молилась коленопреклоненно за выступом вблизи от вас.

— Это были вы?

— Нет!

— Кто же?

«Она! Она!» — пробормотал граф, чувствуя, что от сильного волнения у него под шляпой волосы становятся дыбом. А незнакомка продолжала:

— С того момента, как она узнала, что вы любите ее, она подумала, что вы не откажетесь служить ей, когда ей встретится нужда в вас!

— О, — пробормотал граф Эрих, — пусть она потребует у меня всю кровь до последней капли!

— Как знать?!

— Пусть она заставит меня умереть за нее, лишь бы перед смертью я увидел ее улыбку, обращенную ко мне!

— Бедный! Как вы любите ее! — сочувственно шепнула незнакомка. — О, как вы любите ее, Боже мой!

— Но кто же вы, рассказывающая мне все это? — спросил граф, выпрямляясь.

— Меня послала она! — воскликнула незнакомка и, увидев, что при этих словах граф зашатался, словно его поразила молния, произнесла: — Овладейте собой, граф!.. Смелее! Смелее!

— К чему?

— Она рассчитывает на вас!

— Я готов. Что нужно сделать?

— Следуйте за мной!

Незнакомка пошла вдоль берега Мерты, сопровождаемая графом. Минут через десять они дошли до моста. Там женщина остановилась и сказала своему спутнику:

— Знаете ли вы Вертский лес?

— О, конечно! Он окружает Замок Дьявола, старые руины, о которых ходят слухи, будто они заколдованы.