Выражение лица принца было настолько серьезным, что Екатерина ни на минуту не могла допустить мысль, что над ней просто смеются.

— Ступайте, — сказала она ему, — я буду ждать вас. Генрих поцеловал ей руку и ушел, но, вместо того чтобы выйти из Лувра, отправился в комнату Нанси.

Девушка, спокойнейшим образом подслушивавшая через потайное отверстие, встретила его с насмешливой улыбкой.

— Бедный друг мой, — сказала она, — боюсь, что теперь вы в большом затруднении!

— Так себе! — ответил Генрих.

— Ведь не можете же вы, в самом деле, в течение шести часов побывать в Анжере и вернуться обратно!

— Это было бы трудновато!

— Так что я совершенно не знаю, мой бедный друг, как вы устроитесь, чтобы поддержать свою славу ловкого колдуна!

— Я тоже не знаю этого!

— Но почему вы не поступаете подобно Рене?

— То есть почему я не пущу в ход сомнамбулические способности Годольфина? А знаете ли что? Это отличная идея!

— Ну, так ступайте, а тем временем я послушаю да посмотрю — может быть, что-нибудь и пригодится!

Из Лувра Генрих отправился в гостиницу в надежде найти там Ноэ, но того там не было; зато во дворе гостиницы стояли две взмыленные лошади, которые своим измученным видом обратили на себя внимание принца.

— Чьи это лошади? — спросил он Лестокада, хозяина гостиницы.

— А это лошади каких-то господ из Анжера; они остановились в тринадцатом номере, — ответил трактирщик.

— Куда они едут?

— В Нанси.

Генрих вздрогнул и подумал:

«Гм! Господа, приезжающие из Анжера на взмыленных лошадях и отправляющиеся в Нанси… От этого пахнет заговором!» Генрих поспешил в свою комнату, которая была как раз по соседству с номером тринадцатым и отделялась от него лишь очень тоненькой перегородкой. К этой-то перегородке принц и приник ухом.

Должно быть, он услыхал что-нибудь очень важное, так как через несколько минут он встал и постучался к соседям.

XX

В ответ на стук принца Наваррского из комнаты крикнули:

— Войдите!

Генрих вошел и увидал двух мужчин, из которых один был очень стар, а другой совсем молод. Костюм обоих сразу выдавал в них провинциальных дворян. Они с удивлением посмотрели на принца, не понимая, что могло понадобиться от них этому изящному придворному кавалеру.

— Сударь, — обратился к Генриху старик, — не соблаговолите ли вы сказать нам…

— Мое имя? Меня зовут Генрих де Коарасс. Я беарнский дворянин и кузен господина Пибрака, капитана гвардии короля Карла IX. Что касается вас, то вам нет надобности называть себя. Вы, сударь, — обратился он к старику, — менский дворянин сир де Барбедьен…

— Вы знаете мое имя? — с удивлением воскликнул тот.

— А вы, — продолжал Генрих, — племянник господина де Барбедьена, и зовут вас Гектор де Бошам.

— Но позвольте, сударь…

— Вы стояли во главе заговора гугенотов вместе с маркизом де Беллефоном…

— Позвольте, сударь, — перебил его сир де Барбедьен, — ввиду того, что я имею честь впервые видеть вас, позвольте мне выразить свое крайнее удивление тем, что вы знаете такие подробности!

— Видите ли, я немножко колдун! — ответил Генрих.

— Какие пустяки!

— А вот я вам докажу сейчас, что это не пустяки! Вы вместе с маркизом де Беллефоном были арестованы и препровождены в Анжерский замок. Вам удалось бежать оттуда, и если вы попадетесь в руки властей, то парламент присудит вас к колесованию!

Старик побледнел и уставился подозрительным взглядом на Генриха. Молодой положил руку на эфес шпаги.

Генрих, от которого не ускользнуло враждебное движение обоих заговорщиков, с улыбкой продолжал:

— Позвольте мне обратить ваше внимание на то, что, если бы я хотел предать вас, я не пришел бы к вам с одной лишь шпагой, а взял бы у кузена Пибрака полдюжины швейцарцев да и арестовал бы вас без дальних слов. Но я пришел лишь затем, чтобы дать вам добрый совет: прикажите поскорее накормить своих лошадей и отправляйтесь сейчас же в путь. Ведь вы едете в Лотарингию, не так ли?

— Как? Вы и это знаете? — вскрикнул пораженный Барбедьен.

— Но ведь я уже сказал вам, что я немножко колдун! — ответил принц.

— Однако, сударь, — нахмурившись, сказал молодой Бошам, — мы все-таки хотели бы…

— Сейчас я все объясню вам, господа, — перебил его Генрих Наваррский, — только позвольте мне сначала затворить дверь! Старик встал, запер дверь и подвинул принцу стул.

— Господа, — начал Генрих, усевшись, — не смущайтесь моим родством с капитаном королевской гвардии. Я не состою на службе у короля Карла IX, а еще менее — у королевы Екатерины или герцога Франсуа, которого я от души ненавижу. Раз уж мне приходится открыться вам, то смотрите…

Генрих сделал рукой знак, посредством которого гугеноты узнавали друг друга. Увидав этот знак, сир де Барбедьен и юный Бошам просветлели и сейчас же протянули руки юному принцу.

Генрих пожал протянутые ему руки и сказал:

— А теперь вы можете выручить меня из очень неприятного положения, рассказав мне детали своего бегства! Лица анжерских дворян снова вытянулись.

— Ей-богу! — сказал Генрих. — Видно, мне придется открыть вам свое настоящее имя!

— Ваше… настоящее имя? — воскликнули те.

— Ну да, тогда, по крайней мере, вы не будете сомневаться во мне! Знакомо ли вам это кольцо? — спросил принц, доставая из кармана отцовский перстень.

Сир де Барбедьен вздрогнул.

— Меня зовут Генрих Бурбонский, принц Наваррский! — произнес принц.

Барбедьен и Бошам вскочили и хотели броситься на колени.

— Тише, господа, — остановил их Генрих, — не забывайте, что в Париже меня зовут просто сир де Коарасс и что я кузен Пибрака, капитана королевской гвардии. Садитесь и поговорим, господа!

Они проговорили целый час, после чего беглецы велели по дать себе лошадей.

На прощанье принц пожал им руки и дал нижеследующую странную инструкцию:

— Вы отправитесь прямо в Шарантон и остановитесь у дверей гостиницы с вывеской: «Гостиница короля Франциска Первого».

— Хорошо, — сказал сир де Барбедьен.

— Вы кликнете хозяина и скажете ему: «Дайте нам по стакану вина».

— Отлично!

— Выпив вино, вы спросите о дороге на Мелён и скажете, что едете на Лион.

— Но наша дорога…

— Постойте! За вино и указание вы дадите трактирщику экю с изображением наваррского короля… вот этот самый! — И с этими словами Генрих достал из кармана экю и острием кинжала нацарапал на нем крест. — Выехав из Шарантона, вы дадите лошадям шпоры, опишете крюк Венсенским лесом, доберетесь до Бонди и направитесь Мессенской дорогой.

Сир де Барбедьен взял экю, простился с принцем и уехал со своим юным спутником. Генрих же вернулся в Лувр, думая: «Нет, решительно сегодня вечером я окажусь колдуном из колдунов!»

Было всего только шесть часов, а королева-мать поджидала его к восьми. Поэтому Генрих отправился в комнату к Нанси.

Последняя так и не отходила от смотрового отверстия. Увидав вошедшего Генриха, она знаком показала ему держаться как можно тише.

— Подите сюда и посмотрите! — шепнула она ему.

Генрих подошел, камеристка уступила ему свое место. Тогда принц увидал, что королева сидит в кабинете перед рабочим столом, а пред ней в самой подобострастно-робкой позе стоит Рене Флорентинец.

«Так-так! — подумал принц. — Кажется, мое пророчество сбылось: похоже на то, что мессир Рене далеко уже не пользуется прежним благоволением своей державной покровительницы».

Действительно, выражение лица королевы свидетельствовало о сильном гневе.

— Как? — заговорила она как раз в тот момент, когда принц приник к смотровому отверстию. — Так ты все еще не ушел, негодяи? А ведь я вполне категорически заявила тебе, что не желаю более видеть тебя. Уезжай к себе в Италию!

— Ваше величество! — умоляющим тоном ответил Флорентинец. — Я на коленах молю вас о прощении! — И Рене действительно встал на колени.

Екатерина повела плечами и воскликнула: